Анна Никольская - Детская библиотека. Том 94

— Ничего себе! — присвистнул я. — Мы что, в библиотеке?

— В папатеке, — в своём репертуаре поправил меня старик и поманил за собой пальцем.

И я пошёл. А что мне оставалось делать? Во-первых, меня разбирало ужасное любопытство. Всё происходящее казалось мне каким-то странным, даже подозрительным и одновременно меня восхищало! Я ущипнул себя за щёку, чтобы убедиться, что не сплю и мне не снится какая-то абракадабра. А во-вторых, домой, как вы помните, я твёрдо решил не возвращаться. Ни ногой. Нам с папой в одном доме делать нечего.

Неожиданно он заговорил — прямо на ходу, не поворачивая головы. Всё тем же женским голосом он стал рассказывать, что зовут его господин Будь-Благодарен-Бенджамин, но я могу никак его не звать, если мне так хочется, и что он обладатель богатейшей коллекции, которая, как ему представляется, весьма меня заинтересует. Честно говоря, меня больше интересовал горячий ужин и мягкая постель, а не коллекция старого хлама, вроде книг, но, будучи мальчиком воспитанным, я об этом промолчал. Я шёл за ним по пятам и слушал его, и слушал. Признаться, это было довольно трудоёмким занятием, потому что говорил этот Бенджамин, как иностранец. Он постоянно переставлял слова, как ему заблагорассудится, и вычленить из его витиеватого бубнёжа что-то вразумительное было сложно.

— Тысяч экспонатов около сорока содержит коллекция моя уникальная, которых из находится каждый состоянии в безукоризненном. Все коллекции представители в глубокий погружены сон, познакомиться не составит вам поэтому труда в спокойной с ними обстановке, изучить, их рассмотреть и выбором с определиться.

Уф! Ну вот как с таким человеком разговаривать? Поэтому я молча кивал и притворялся, что прекрасно всё понимаю, хотя не понимал ничего абсолютно.

Мы всё шли и шли. По длинным узким лабиринтам, освещённым масляными факелами, по галереям без окон и залам без дверей. По коридорам, которым не было видно конца и края. Мы заходили в какие-то комнаты с гигантскими очагами, в которых что-то варилось и булькало, в чьи-то спальни или усыпальницы с огромными кроватями под балдахинами. Я заметил, что в них кто-то спал, но кто? Этого я не видел. Книг становилось всё меньше и меньше, и скоро они совсем исчезли, будто это была не библиотека, а что-то совсем другое. Впрочем, я уже стал догадываться, это и есть что-то совсем другое. А библиотека, вероятно, была всего лишь прикрытием — для соседей по подъезду. Они порой бывают страшно любопытными, например, как наши.

— Вот ну, и пришли мы, — сказал господин Будь-Благодарен-Бенджамин, уперевшись лбом в абсолютно голую кирпичную стену.

— Хм, но здесь же ничего нет, — здраво рассудил я.

Старик повернулся ко мне, и я впервые увидел его улыбку.

Лучше бы я её никогда не видел. Вместо зубов у него во рту росли зубчики — частые и длинные, как на папиной расчёске. Я содрогнулся от этого жуткого зрелища.

— Ты ошибаешься, — продолжая улыбаться, ответил господин. — То именно есть здесь, тебе что нужно.

— И что же это? — Меня начинала раздражать самоуверенность этого старикана. Он же впервые меня видит, мы же знакомы каких-то сорок минут! А он делает вид, что видит меня насквозь или читает мои мысли.

Я похолодел. А вдруг? Мало ли.

Я быстренько тряхнул головой и постарался ни о чём не думать. Но мне, как назло, всё думалось и думалось. Особенно почему-то про моего несчастного папку. Про то, как он теперь там без меня, горемычный? Позвонил ли уже участковому, обегал ли соседей по этажу?

— Не беспокойся чём о ни, — вкрадчиво произнёс господин Будь-Благодарен-Бенджамин и потрогал меня за плечо.

Мне это не понравилось, я отступил назад, но в этот момент что-то заскрежетало так, что мне пришлось зажать уши, пол дёрнулся, стены поехали куда-то вверх и направо, и я решил, что вот теперь мне точно пришёл конец.

Наверное, это был склеп. Потому что там, где мы вдруг очутились, кругом стояли сплошные саркофаги — как в историческом музее. С той лишь разницей, что в саркофагах господина Будь-Благодарен-Бенджамина жевали лежие дюли! В смысле, лежали живые люди — это я от волнения перепутал слоги, со мною такое бывает. Причём эти саркофаги были разных форм. Один — как гитара, другой — как гигантский револьвер, третий был похож на самолёт, четвёртый смахивал на компьютер, пятый — на целый дом, шестой — на… Я даже не знаю на что! Словом, всё это было очень и очень странным, если не сказать больше. А крышки у саркофагов были стеклянные — поэтому я и людей в них сразу разглядел, и то, что они дышат: стекла кое-где запотели. А некоторые люди даже почёсывались и иногда чихали.

Все эти люди были мужчинами средних лет. Ни одной женщины или ребёнка! Все они выглядели довольно симпатично. Знаете, словно куклы в коробках, затянутых прозрачным пластиком. Такие новенькие, румяненькие, одеты с иголочки. Я даже подумал: а вдруг это роботы? Но нет. Оказалось, что это совсем не роботы.

— Это и есть ваша коллекция? — спросил я у Бенджамина. С каждой минутой он нравился мне всё меньше и меньше.

— Да, — утвердительно кивнул он. — Это моя папатека!

— В каком смысле?

— В мире собрание это единственное чужих пап уникальное! Аналогов всей во Вселенной ему нет!

А он хвастун, этот Будь-Благодарен.

— А зачем вам чужие папы? — насторожился я.

— Мне? Ни зачем.

— Тогда для чего вы их сюда… эмм… положили? Утрамбовали в эти гробики, снотворное им ввели? — Я начинал распаляться. — Вы же сами говорите, что это чужие папы. То есть не ваши! Другими словами, они чьи-то! А если бы вашего папу вот так взяли и увели из дома? Или вас самого? У вас же есть дети? Вам бы это понравилось? Лежать здесь, непонятно где, под стеклом, как какой-то музейный экспонат! — Я уже кричал. Я даже стал размахивать руками. И что я так завёлся, не пойму?

Старик внимательно меня слушал и не перебивал. А когда у меня закончились силы, слова и мне пришлось замолчать, он сказал:

— Я даю этих пап напрокат, — сказал он совершенно нормально, не тасуя слова, как карты.

— Как то есть напрокат? — Он меня буквально ошеломил.

— Как книги. Ребёнок может прийти ко мне, выбрать приглянувшегося папу и взять его напрокат.

— Любой ребёнок?

— Ну, не любой, конечно… — уклончиво протянул старик. — Но ты, например, можешь.

— Я?! Вы шутите? У меня есть свой собственный папа. Мне чужого не надо!

— Ты уверен? — вкрадчиво спросил господин Бенджамин и прищурился, как лиса.