Исаак Радовский - У самого синего моря

Но вдруг — что это? Почему по бульвару нам навстречу бежит Павлик? А вон за ним еле поспевает отставшая Рита!

Мы с Мишкой испугались.

— Ну, опять что-нибудь с Томкой случилось! — сказал я.

— А что же? Может, и с Томкой! Она ведь бедовая… — согласился Мишка.

Мы пошли быстрее.

Павлик увидел нас и еще издали замахал руками и закричал, чуть не плача:

— Скорее! Скорее! Томка повесилась!

В сердце у меня что-то оборвалось. Сломя голову бросился я вперед.

А тут еще на перекрестке вспыхнул красный свет — и дорогу нам перерезал поток автомашин. Одна, вторая, третья — целая лавина!

Я, Павлик и Мишка стоим по одну сторону, а Рита — по другую. Она плачет и кричит нам:

— Скорее! Скорее!

С ума сойти можно! Мы ждали целых две минуты, а показалось нам, будто пролетело две недели.

Наконец мигнул желтый свет, потом зеленый — и мы помчались дальше.

Вот осталось три дома, потом два. И вдруг я услышал, как ревет Томка.

На этот раз ее плач показался мне музыкой.

— Жива! Раз еще плачет — значит, жива!

Наконец вот она — наша калитка. Распахиваю ее и вижу: висит наша Томка на вишне. За сучок сарафаном зацепилась и болтается в двух метрах от земли. Не утерпела, видно, и слазила-таки на дерево за вишнями.

Подбежал я к Томке, снял ее с дерева.

А тут и Павлик с Мишей прибежали, а за ними Рита — усталая, запыхавшаяся.

— Вот вам, капитаны, ваша бедовая Томка, — сказал я и поставил ее на землю.

Томка успокоилась и сразу ясе заворчала:

— Все из-за этого противного сарафана. Говорила бабушке — дай розовое платье…

— Ты уж помалкивай, — сказал я Томке. — Радуйся, что крепким оказался сарафан-то. Если бы не он — шлепнулась бы на землю.

Наконец настал долгожданный день. Мишка надел новую синюю матроску.

Потом долго стоял перед зеркалом, примерял бескозырку и старался надеть ее, как моряки, — немного на лоб.

— Ну, как, папка, похож я на матроса?

— Похож, похож, — успокоил я его.

Рита, Павлик и Томка ждали нас во дворе под вишней. Сели мы все в автобус и поехали в порт. Ребятишки сразу же прилипли к автобусным окнам. В синем небе звенели птицы. Море стучалось в гранитные стены набережной.

На башне возле входа в морской вокзал мы увидели большие часы. Мишка посмотрел на них внимательно, пошептал что-то себе под нос и громко объявил:

— Восемь часов утра, вот.

У причала стоял белый теплоход. Он так сверкал на солнце, что на него больно было смотреть.

Виктор встретил нас возле трапа.

— Сначала я должен представиться девочкам, — улыбнулся он и взглянул на Риту.

Рита смутилась, но все же положила в большую загорелую руку Виктора свою маленькую пухлую ладошку.

— Ну, вот… а я ведь тоже девочка, — завертелась возле них Томка.

— А! Это и есть, наверное, бессменный капитан фанерного корабля! — засмеялся Виктор и посадил Томку себе на плечо.

Победоносно глядя сверху вниз, Томка поплыла над нами важная, сияющая.

На теплоходе все интересно, как в сказке. Чего только здесь нет.

Мы ходили в кино, перелистывали журналы в библиотеке. Купили цветных карандашей в промтоварном киоске, завтракали в ресторане и даже купались в бассейне.

Команда была в восторге. А Виктор показывал все новые чудеса.

В каюте Виктора мы увидели волшебную стрелку под стеклом. Она тревожно вздрагивала, но смотрела все время в одну сторону.

— Это компас! Он север показывает, — важно объяснил Мишка.

В машинном отделении Виктор подвел ребят к двигателю:

— Смотрите, капитаны, это и есть сердце нашего теплохода.

В иллюминаторах синело море. Солнце трогало огромные послушные машины. Готовые к далекому плаванию, они сдержанно вздрагивали, чутко прислушиваясь к гудкам и сигналам.

Незаметно пролетели три часа. И когда я сказал, что пора собираться домой, Мишка заволновался.

— А как же в матросы? — спросил он. — Дядя Виктор еще не показывал меня капитану…

Виктор сокрушенно покачал головой.

— Да, брат, о главном-то мы с тобой забыли… А сейчас капитану не до нас. К отплытию готовится.

Мишка помрачнел.

— Ну да ты не расстраивайся! — потрепал его Виктор по плечу. — Как-нибудь в другой раз. Лет через десять придешь. Тогда уж наверняка возьмут тебя матросом. До свиданья, дорогие гости. Мне пора заступать на вахту, а вам — на берег. Смотрите, не зевайте, а то увезем в Сочи.

Попрощался он со всеми за руку и поднялся на капитанский мостик.

Уходить с теплохода никому не хотелось.

Мишка совсем приуныл, а Томка решила хоть напоследок покомандовать.

— А ну-ка, подбери сейчас же, что бросил! — крикнула она проходившему мимо белобрысому мальчишке.

Мальчишка обернулся, погрозил Томке кулаком, но бумажку от конфеты все же поднял.

И тут неожиданно прогудел третий гудок. Это значит, что теплоход уже отправляется. Я-то думал, что у нас есть еще время, а мои часы, оказывается, отстали на десять минут!

Бросились мы скорее к трапу.

У выхода столпилось много народу. Мы с трудом протиснулись. Только успели сбежать по трапу — и его убрали.

Теплоход вздрогнул и стал медленно отчаливать от пристани.

Оглядел я свою команду и вдруг похолодел. Томка, Рита и Павлик здесь, а моего Мишки нет.

— Где же Мишка? — спросил я растерянно.

Мои капитаны оторвали взгляд от теплохода и испуганно посмотрели друг на друга.

— Он все время с нами был… — сказал Павлик.

— Ой, а вдруг он в воду упал или на пароходе остался? — ужаснулась Томка.

У меня и руки опустились. Вокруг нас уже собиралась толпа.

Какие-то сердобольные женщины взялись караулить Павлика, Риту и Томку, а я что есть духу помчался в спасательную команду.

Там меня успокоили.

— Не может быть, чтобы мальчик упал в море. Его бы заметили. Но вы не волнуйтесь! У нас и водолазы есть. Дно сейчас осмотрим, проверим…

Побежал я в детскую комнату милиции. Там уже знали о случившемся. Дежурный быстро записал Мишкины приметы. На теплоход послали радиограмму.

— Послушайте, идите-ка домой да отдохните, — сказал мне дежурный. — На вас лица нет, а мальчика мы отыщем!

Вернулись мы домой, присели на скамью под вишней. Рита, Павлик и Томка молчат. Они сидят здесь, рядом, а моего Мишки нет с нами… Где он? Что с ним случилось?

В синем небе по-прежнему звенят птицы, а у нас во дворе тихо, потому что некому теперь петь веселые песни…

Совсем грустно мне стало. Вскочил я со скамейки и принялся ходить по двору — от калитки к дому и обратно…