Вячеслав Береснев - Многоножка

Тамара наморщила лоб, прищурила глаза и выпятила нижнюю губу: её только что уделали.

– Ладно, один-один.

Вскоре на сером квадрате граффити оформилась ядовито-зелёная лужа, обведённая красным контуром. На ней Ромка красиво – явно со знанием дела – вывел убористым шрифтом:

«Если нечего сказать – лучше бы молчал».

– Ну как тебе? – спросил он, оглядывая своё творение.

– Круто! – сказала Тамара, совершенно равнодушная что к «скрытому смыслу», что к его модификации. – Может, подпишешь?

– Можно, – кивнул Ромка, взяв в руки толстый чёрный маркер, чпокнувший при снятии колпачка совсем как человек. – У тебя кликуха есть какая-нибудь?

– Кликуха? Ну…

В голове Тамары пролетело огромное множество разных ников из разных соцсетей (вроде «cryangel696», «lonely_witch», «satoshi_himiko» и «catwhoman», каждый из которых был внесён в список персонального стыда Суржиковой Т.П.); решив, что ни один из них не подходит, она пожала плечами:

– Мой друг зовёт меня Многоножкой.

– Понял, ща запишем…

– Эй, стой, ты и меня тоже вписать собрался?! – испугалась Тамара.

Чуть пониже зелёной «лужи» – чтобы не портить краску – Ромка мелко написал всё тем же своим фирменным шрифтом «ТWARЬ», а ниже – «mnogoНОЖka».

Тамара тихонько прыснула, закрыв рот ладонью. Как ему удавалось впихивать в одни слова другие – и таким образом, чтобы это выглядело и глупо, и пафосно одновременно?

– Вы что делаете?! – раздался сзади них женский голос. Тамара с Ромкой вздрогнули. Говорить решил хулиган:

– Мы гуляем, тётя.

– Я вижу, как вы гуляете, с баллончиками! Зачем испортили рисунок?!

Тамара съёжилась, потому что женщина, которая на них кричала, не была похожа на тех, кто просто кричит. Тех легко можно избежать, потому что кричать и недовольствовать они могут по любому поводу. А есть другие – с железной хваткой, силу которой придаёт ощущение неумолимой справедливости за спиной. И если они увидели кого-то, кто эту справедливость нарушают – они его просто так не отпустят.

Ромка быстро скидал баллончики в рюкзак и закинул на плечо.

– Пошли.

– А ну стоять! – донеслось им в спины, когда они торопливо (насколько Тамаре позволяли ноги) вышли к проспекту и пошли вдоль улицы. – Стой, я сказала! Догоню – хуже будет!

Мысли в Тамариной голове скакали лихорадочно, как блохи на сковородке. Бежать она не сможет при всём желании. Если Ромка сейчас убежит – а он может, потому что его с ней никаких обязательств не связывает – то её упекут в какое-нибудь местное отделение. Там позвонят родителям. Будут долго с ними разбираться. Возможно, заставят платить какие-то штрафы автору граффити. И им придётся выплатить. А у родителей в карманах и так не густо. А тут ещё и позор в виде малолетней преступницы-дочери…

И что тогда делать?

Ромка беспокойно обернулся. Женщина продолжала звать их.

– Идёт за нами… Побежим на счёт три.

Тамара округлила глаза, не сразу сообразив, с чего вообще ей начать оборонительную линию.

– Главное – не сопротивляйся, – сказал Ромка спокойно. – Раз.

«Чему не сопротивляться?! Он меня бросить решил?!» – ужаснулась Тамара.

– Два.

– Куда намылились, вандалы?!

– Три!

Ромка рывком оторвал Тамару от земли, взвалив на руки, и рванул вперёд. Та едва не выронила Стикер, потому что от таких наглых прикосновений всё её тело в один момент воспротивилось и попыталось вырваться. Но Тамара взяла себя в руки, вспомнив про его предупреждение, и поглядела на стремительно удаляющуюся женщину: видя, что ей их не догнать, она достала телефон и, видимо, фотографировала их. Тамара поспешно спрятала лицо. Ромка на бегу пыхтел, как паровоз, хотя пробежал всего несколько метров – потому что бегать с такой ношей было весьма непросто. Но в тот момент Тамара была ему благодарна за то, что он выбрал сложный путь вместо того, чтобы бросить её и сбежать самому.

Они промчались так целый квартал. Женщина осталась далеко позади, но Ромка этого не знал – видимо, его вперёд гнал страх, как тогда, с полицейскими.

– Всё, оторвались, – сказала Тамара спустя время, когда впереди показалась дорога, – выпускай меня, лошадь.

Очутившись на земле, Тамара поправила помятую одежду и съехавшую на глаза шапку. Ромка упёрся ладонями в колени и тяжело дышал.

– Ты как?… – спросила Тамара.

– Да так себе… – пропыхтел хулиган, вытерев лоб рукой, – ты тяжёлая…

– Будь на моём месте любая другая девушка – она бы обиделась. Но да, иногда я просто неподъёмная. Насчёт той женщины… Кажется, она сфоткала нас на телефон, когда мы убегали.

Ромка лишь махнул рукой.

– Не парься. На телефонах качество дерьмо. Мы там размытые, а на улице темень. Главное, что теперь проблем не будет.

Тамара терпеливо дождалась, пока он отдышится и, наконец, выпрямится. Ей хотелось поскорее на остановку, пока транспорт не перестал ходить окончательно, но не хотелось торопить события. Ромка – и она нисколько не боялась себе в этом признаться – заинтересовал её, как человек, не просто способный делать что-то незаконное, а совершенно этого не боящийся, а даже наоборот, стремящийся к тому, чтобы испытать азарт нарушения общественных правил. При этом нарушения его если и были злом, то злом весьма симпатичным, обладающим каким-то сложноощутимым собственным безобидным почерком.

– Куда теперь? – спросила она.

Ромка пожал плечами.

– Ты где живёшь?

– На Звёздной. Остановка «Радиоколледж».

Ромка нахмурил брови, задумавшись.

– Это… в сторону Юго-Западного?

– Нет, это в сторону радиоколледжа.

Они молча посмотрели друг на друга.

– Я не шучу, – серьёзно сказала Тамара.

– Я понял, за дурака не держи. Ехала-то ты на чём?

– Сам же видел – на четырнадцатом.

– Тогда пошли, будем ловить.

Стоя на пустой остановке, Тамара спросила:

– Слушай. А про того пса, которого ты отравил. Это правда была?

– Ага, – сказал Ромка флегматично, сунув руки в карманы куртки. – Бимкой его звали.

– И тебе его нисколько не жалко?

– А чего его теперь жалеть. Времени прошло много. Наверняка уже переродился тысячу раз.

– Но ведь… Ведь пёс же!

– Ну пёс и пёс. Что мне с того, что он пёс?

– Просто брать и убивать собак, чтобы посмотреть, как они умрут – это неправильно!

Ромка перевёл на неё взгляд.

– Я не просто посмотреть. Мне тогда надо было знать, как я на это отреагирую.

– То есть?

– Мне было… Не помню, сколько. Может, двенадцать, может меньше. Мы с ребятами с соседних домов как-то играли во что-то типа войнушек. И среди нас был пацан по имени Дима. Ну знаешь, такой вид людей – пухлые, вечно неуверенные в себе, вечно старающиеся быть на одной волне со всеми. Этот был из таких. Мы его брали просто для количества, но вообще от него были одни проблемы. Ныл постоянно, жаловался, доставал всех. Дурачок был, в общем. И как-то раз… этот не едет?