Лейна Шак - Дети Света

Спустя час его кровать все-таки была застелена, а на ней покойно лежали два его собственных рюкзака, один стандартный вещьмешок и одна вполне себе стандартная собака. Герд стоял, подбоченясь и неотрывно смотря на эту композицию, и не решался больше ничего предпринять. Он зверски устал, хотел спать и есть – на ужин они с Сандал опоздали – но, с другой стороны, надо было уже покончить с одним вопросом. Дело в том, что с тех самых пор, как Герд еще по пути в Противостояние искал в рюкзаках повязки для себя и Старты, он так ни разу больше и не решился заглянуть ни в один из них, кроме того случая, когда утром перед отправкой в учебку переодевался. Рюкзаки с немым укором смотрели на него, разрывая душу на куски, заставляя морщиться от вины и чувства утраты, но для Герда не было ничего труднее, чем просто взять и открыть их. Хотя дольше тянуть уже тоже невозможно, уговаривал он себя.

Глубоко вздохнув и переведя взгляд на Старту, которая жалостливо заскулила и вяло повиляла ему хвостом в ответ – явно просила есть – Герд решил, что овчарка ведь все равно никуда не денется и навсегда останется живым свидетельством его неоплатного долга перед Олвой, поэтому и тянуть дольше не имеет смысла. Герд решительно дернул бегунок и приступил к ревизии того, что у него имелось.

Все, что он сам приготовил себе в дорогу, все было здесь, в Свободных землях, уже абсолютно бесполезно и поэтому шло на выброс. Армейская форма, которую он теперь носил постоянно и пока менять на что-либо другое не планировал, выдавалась в комплекте с нижнем бельем и туалетными принадлежностями, а значит, и вся его старая одежда, которая к тому же была Герду мала, больше не имела смысла. Он отнес ее к мусорному ведру, стоящему в углу комнаты, и стопочкой плюхнул на его чистое дно – выносили, видимо, совсем недавно. Туда же полетели новехонькие кеды, подаренные Герой.

Дальше Герд перебрал документы: полисы, многочисленные медицинские справки и выписки, читательские, школьные и дорожные пропуска и прочая никчемная дребедень. Они последовали за одеждой и кедами. И, наконец, деньги. Ну, а это так уж и попросту было смешно – бесполезные железки, на которые за пределами купола не купить даже песка. Их постигла та же участь – монеты разлетелись по мусорному ведру.

Фонарик, складной нож, медикаменты, кремень, компас с ныне пустым бутылем из-под воды и платками, – все эти вещи, по сути, сейчас ему тоже были не нужны – все они входили в стандартный армейский вещьмешок – зато могли пригодиться позже, когда он покинет Противостояние, да и их у Герда рука бы не поднялась выкинуть. Поэтому аккуратно сложив их обратно, он запихал оба рюкзака в прикроватную тумбочку до лучших времен. Зажатыми в руке оставались только два головных платка Олвы – синий и зеленый, в крупный белый горох. Один из них Герд повязал вокруг шеи Старты вместо ошейника, который та отродясь не носила, а второй – вокруг запястья своей левой руки, прямо над часами. Теперь с чувством выполненного долга можно было ложиться спать.

Старта осуждающе заскулила.

– Уже поздно, я ничего не могу поделать, – виновато оправдался перед ней он, ободряюще похлопав по бочине. – Еда будет только завтра утром, так что спи.

Поворчав и поворочавшись, овчарка затихла. Герд улегся рядом с ней и только тут подумал о том, что остальные обитатели комнаты еще не объявлялись – очевидно, у подразделения сегодня был выходной, который все предпочитали проводить где-то за пределами казарм, потому что возвращаться пока никто не спешил. Больше он ничего подумать не успел, в следующее мгновение Герд крепко спал.

Спозаранку, когда он проснулся, в комнате помимо него снова никого не было. Герд мельком глянул на часы и понял, что проспал. Оник, как и в прошлый раз, не потрудился его разбудить, хотя, разумеется, вообще не обязан был этого делать. На счастье Герда, проверки сегодня еще не было, да и на завтрак он успевал, поэтому подорвавшись с кровати, заспешил в сторону душевых.

Когда после столовой он явился в тренировочный зал, закрепленный на это время за его отделением, Герд с удивлением обнаружил, что пришел не самым последним. Сандал еще не было, – и это было очень хорошо, ибо она терпеть не могла опозданий, – но не было и Оника. «Может, болен и лежит в лазарете», – прокручивал в голове варианты Герд. Нет, тут же припомнил он, на койке прямо над ним, которую непосредственно и занимал Оник, полотенце было чуть влажным, значит, им с утра пользовались. Герд быстро обежал глазами всех присутствующих. Восемь человек. Включая него самого и командира – десять. Комплект. Очень странно. Герд расправил плечи и уверенно направился к остальным членам отряда, украдкой рассматривая их и силясь вспомнить их имена. Наконец он нашел одного лишнего человека, которого не было с ними в то утро, когда он присоединился к отделению.

Совсем молодого мальчика, Герду он показался намного моложе него, точно не было в пикапах в тот памятный день. Может, мальчика взяли на его место, пока он отсутствовал? Додумать Герду не дали.

– Ба! А вот и наша спящая красавица пожаловала! – громко разнеслись по залу слова, и все обернулись на Герда. Зычный голос принадлежал одному из мужчин, чье широкое веснушчатое в обрамлении рыжих вихров лицо Герд хорошо помнил, но имя которого напрочь выскочило у него из головы. – Ну как, хорошо выспалась, душечка? Тогда с тебя штрафные десять кругов и пятьдесят отжиманий. – Мужчина расхохотался, заставляя Герда густо покраснеть.

Он враждебно зыркнул на него исподлобья и опустился на колено, чтобы перешнуровать и без того тщательно зашнурованные берцы.

– Ух, какой боевитый, аж мороз по коже! – изображая этот самый мороз по коже и распространяя вокруг себя стойкий запах перегара, гримасничал рыжий. Имя его так и вертелось у Герда на языке, но никак не хотело окончательно поддаваться.

В этот же момент к Герду подошел тот самый мальчик, которого раньше не было, и, протягивая ему руку, смущенно заулыбался.

– А с тобой мы еще не знакомы, – высоким, звонким, чистым, как ручей, голосом сказал он, – ты в отряде тоже новенький?

Герд был уверен, что его лицо обязательно перекосит, но этого каким-то чудом не случилось. Изображать долее перешнуровку было невозможно, поэтому он поднялся и коротко пожал протянутую руку. С этой дурацкой повстанческой привычкой пожимать друг другу руки при встрече и прощании он уже был знаком и, хоть она ему очень не нравилась, деваться было некуда – ему с ними со всеми еще вместе жить.

– Герд, – глухо отозвался он.

– Урб, – просиял мальчик. – Тебе тоже нет еще пятнадцати, правда?

– Есть, – Герд, скорее, прошипел, нежели произнес.

– О, какая жалость! – Урб и в самом деле выглядел расстроенным. – А я так надеялся, что буду не самым младшим в отряде. Мне будет пятнадцать только через два месяца.