Сергей Щуковский - Залавруга, или Все фантазии воплощаются в жизнь… Повесть

Существующее положение укреплялось ещё тем, что родители ребят: отцы Сергушкина и Степашкина и мать Женьки когда-то учились в одном классе и тоже дружили. Более того, их чадушки достались «по наследству» той же классной руководительницы, которая в своё время воспитывала самих родителей. Поэтому она иногда путала их имена, называя по привычке именами родителей. Больше всех повезло Сергушкину, так его звали так же как и отца. Меньше – Женьке: учительница, бывало, подолгу выискивала её фамилию в журнале и возмущалась, что «забыла вписать ребёнка». Неоднократную попытку внести изменения в список класса пресекала сама Женька, напоминая педагогу, что та в очередной раз ищет её по девичьей фамилии матери.

Жизненный парадокс существования этой троицы заключался в том, что чем комфортнее чувствовали себя ребята, тем настороженнее вели себя взрослые. Все шалости и проказы были продиктованы исключительно благими намерениями. Никогда ничего не делалось «во вред» или «на зло», просто ожидаемый эффект не всегда достигался. А бывало и наоборот, достигался антиэффект, за которым следовала неотвратимость наказания. Когда Сергушкин наткнулся в какой-то книжке на известное выражение, что благими намерениями вымощена дорога в ад, он даже обрадовался. Значит, в каких-то их неудачах есть некая закономерность. Перископ не стал забивать себе голову «умностями», он был уверен, что просто «что-то где-то не доработали». Женька почти было согласилась с Сергушкиным, но потом сказала, что эти слова уравнивают добро и зло, а они хотят, чтобы всем было интересно и хорошо. Возникающие проблемы – это неизбежность, а у друзей всё должно быть общее, тем более, проблемы. И только Костик после головокружительного парада бездомных кошек задумчиво сказал: «Все кошки просто любят свободу. Как вы».

Тимоха с ещё большей горячностью, чем раньше, повторил свой рассказ подошедшей Женьке. Он боялся, что она, как и Сергушкин не поверит ни единому его слову. Но Женька внимательно слушала Степашкина, не перебивая и не ухмыляясь, как это делал Сергушкин.

– Вот и всё, – выдохнул Перископ, завершив сумбурное изложение событий своего сегодняшнего дня.

– А теперь я скажу, что обо всём этом думаю, – Сергушкину не понравилось то, с каким вниманием отнеслась Женька к очередным россказням Тимохи. Конечно, Тимоха – фантазёр, наверное, рассказы его увлекательны, но придавать им такое значение – уже слишком. А «значение» заключалось в том, что Женька ни разу не улыбнулась за всё время болтовни Перископа, а значит, воспринимала всё серьезно.

Выслушав доводы Сергушкина, Женька хлопнула его по плечу и сказала:

– Эх, Сергуша, нет в тебе романтики. Ты абсолютный реалист. Неужели тебе не скучно? Хотя в одном ты, пожалуй, прав. Это, скорее всего, был какой-нибудь актёр.

– Если, вообще, был, – вставил Сергушкин.

– А я Тимоше верю, – глядя Женьке в глаза, произнёс Костик. – Ведь это здорово, когда у тебя есть знакомый питекантроп.

– Конечно, Костик, – согласилась с ним Женька, – иметь питекантропа в знакомых – большая удача. А как мы можем проверить правоту нашего друга?

– Нам надо пойти на фестиваль первобытной культуры, – Тимоха был рад, что он добился своего.

Фестивали первобытной культуры проходили ежегодно в урочище Залавруга на острове Большой Малинин, где были найдены наскальные рисунки, относящиеся к эпохе позднего неолита. По-научному их называют петроглифами. Первобытные художники изображали сцены охоты на оленей и морского зверя, лебедей и бесов, странных существ, похожих то ли на лягушку, то ли на космонавта. Друзья бывали на Залавруге неоднократно, когда ходили в школьные походы или с родителями в лес за грибами. Несколько раз посещали организованными экскурсиями в соответствии с планом воспитательной работы школы. Были однажды и на фестивале первобытной культуры: стреляли из лука, плели фенечки, примеряли на себя шкуры диких животных, ели шашлык из обыкновенной свинины. Всё было здорово, как сказал Перископ, вот только бы комаров поменьше, да шашлык бы из мамонта. Правильный Сергушкин тут же поправил друга, что всех мамонтов в этих местах, если они здесь и водились, перевели на шашлыки задолго до появления наскальных изображений. На что Женька заметила: «Занудный ты стал Сергуша, нет в тебе полёта. Перископ хоть и мелет языком, но всегда выскакивает за пределы своей перископной глубины».

В этот раз не было даже споров: фестиваль так фестиваль, тем более надо было чем-то заняться. Лето в разгаре, а не произошло ещё ни одного стоящего события, такого, чтобы – ух! – повергло в шок местное население или хотя бы добавило адреналина в их собственное времяпрепровождение.

В день фестиваля на Залавругу были организованы специальные автобусные маршруты: приезжало много гостей, даже иностранцы, да и местные не прочь были отведать доморощенной экзотики. Захватив с собой средство от комаров, друзья направились навстречу приключениям. Никто вслух об этом не говорил, но в тайне надеялся каждый. Даже Сергушкин хотел, что бы Тимохина история не оказалась выдумкой. А Костик, который хвостом увязался за старшим братом, с нетерпением ждал, когда Степашкин познакомит его с питекантропом. «Это будет моё самое замечательное лето, – мечтал Костик, – надо будет сфоткаться на телефон с эти питекантропом, что бы утереть нос рыжему Ваське из соседнего подъезда. А то он хвастается своим знакомым подводником, который приезжал в гости к родителям, а Васька с ним устроил селфи. Подумаешь, подводник. Питекантроп в тысячу раз лучше. И потом он же будет не знакомый моих родителей, а мой знакомый, а это главнее». Уверившись, что в споре с рыжим Васькой он практически уже победил, Костик успокоился, и только иногда поглядывал в окно автобуса.

Надо ли говорить, какое нетерпение испытывал Тимоха, ведь ему представился замечательны случай убедить всех, а главное, Сергушу в том, что в этот раз он говорит правду.

Перед мостом через речку Кислый Пудас, который соединял материк с островом Большой Малинин, выстроилась огромная очередь из желающих попасть на фестиваль. Здесь каждому наклеивали на руку цветной браслет и выдавали буклет с программой мероприятия.

Большой Малинин островом можно было считать очень условно. После постройки каскада Выгских ГЭС многочисленные рукава реки Выг обмелели, а то и просто превратились в ручейки. Обнажилось каменистое дно, напоминающее о ледниковом прошлом этих мест, и перейти на остров можно было по камням, хоть справа от дороги, хоть слева, как и делали многочисленные грибники и ягодники, чтобы сразу попасть на свои заветные места. Для посетителей Залавруги построили специальный мост, который, правда, поначалу сносило ежегодно весенним паводком, но к этому году человеческая инженерная мысль победила стихийные силы природы, и мост стоял и принимал гостей. По широкой тропе острова до урочища Залавруга надо было пройти ещё около полутора километров. Здесь двигались не спеша, наслаждаясь смоляным воздухом хвойного леса, который смешивался с запахом различных трав, создавая необыкновенный аромат, который не хотелось перебивать запахом средства от гнуса, поэтому, отгоняя комаров, обмахивались заранее сорванными ветками.