Мария Мартова - Правдивые сказки

В селе Зимушкино все готовилось к приближающемуся празднику – Рождеству. В ночном небе зажигались волшебные звезды. И на земле, в каждой избе, не жалея жгли свечи. Сквозь ледяные узоры на окошках блестели огни наряженных елок. На потеху ребят на них вешали медовые пряники и кренделя.

Праздника ждали и стар и млад. Из больших скрипучих сундуков жители доставали яркие наряды, чтобы удивить соседей. Из домов выметывали мусор. Дворы вычищали, нагребая огромные сугробы. Добрые хозяйки стряпали жирные пироги с капустой, с грибами, с яблоками да с куриными потрошками.

По улицам, по заснеженным дорожкам расхаживали разудалые молодцы с гармошками и звонкими песнями, приглашая девиц на прогулку. А дети малые бегали по окрестным дворам с пестрыми мешками, набитыми разным добром, и распевали:

Но не только люди были увлечены праздничными хлопотами: мороз сковал речку Зимку, что течет через все село, он же развесил сосульки на мостах и крышах, покрыл инеем хрупкие ветки деревьев. А снежок устелил землю, голую и холодную, чтобы ей всю зиму тепло и сладко спалось.

Этими важными зимними делами усердно занимались два седых бородатых старика из зимушкинского леса. Они зорко следили, чтобы льда и снега было много и в селе и в его окрестностях. А накануне Рождества они и вовсе не ведали отдыха. Весь день и всю ночь, кряхтя и тяжело ступая огромными валенками, протоптали они немало дорог. То елочку неукрытую увидят – засыпят снежком, то трещинку на реке найдут – законопатят ледком. А уж сколько им пришлось постараться для детишек – сказать трудно: и сугробов для снеговиков намести, и ледяных горок для катанья настроить, и сосулек-леденцов поразвесить. Умаялись старички, присели на бревно отдышаться. На небе звезды горят праздничными свечками, снег искрится в их сиянии ледяными блестками.

– Эх, хорошо! – крякнул один из них.

– Да, хорошо! – подтвердил другой. – Глянь-ка, как небушко вызвездилось. Знать наутро мороз знатный будет.

– Оно-то и нынче мороз нешуточный. Да что мороз! Вот я рученьки свои замучил-то, намедни махаючи.

Так говорил старик по прозванью Холод Иванович, а по роду занятий самый что ни на есть снежный мастер. Он ходил в длиннополой белой шубе и старательно размахивал огромными рукавами. Один взмах – и на высокой сосне целая шапка рыхлого снега. Еще взмах – и заячья нора укрыта хорошим сугробом.

– Тебе бы все поворчать да посетовать, – возразил его приятель.

И вправду, Холод Иванович был страсть как склонен к размышлениям вслух. А более находил он наслаждение пожаловаться на свою старческую немощь своему старому доброму другу – Морозу Васильевичу.

Вот-вот! Другого старика и звали-то в аккурат Морозом Васильевичем. Нравом тот был молчалив, даже угрюм, не любил не в пример Холоду Ивановичу лишних слов. Смотрел на вещи здраво и говорил лишь по существу. Редко в его пышных усах можно было увидеть улыбку. Держался он всегда стойко. И хотя скрипели его ледяные косточки, старался и виду не подать.

Нынче и он шибко притомился. Хотя работа-забота его была вовсе другая – лед ковать да сосульки чеканить. Он все ноги себе оттоптал, выбивая звонкий хрусталь на ручьях и реках. Постарался он и для ребятишек – сладил большую гладкую горку, чтоб весело им было кататься по высокому склону на речке Зимке. Теперь только ставь салазки и лети!

– Вот уж знатная горка! Отродясь таких не видел, – не мог нахвалиться Холод Иванович. – А сколько снегу-то положено, батюшки, и не сосчитать. Все детворе на забаву. Да, и ты мне здорово подсобил, Васильевич. Эх, если бы не я, если бы не мы..

Холод Иванович все говорил и говорил, а другой старик в это время мирно засыпал, убаюканный однообразным бормотаньем приятеля, гулким скрипом заледенелых деревьев и крепким морозным воздухом звездной январской ночи.

Яркий солнечный свет праздничными лучами пробирался в узкие улочки села Зимушкино, играл озорными огнями на широких заснеженных полях, заглядывал в окна домов, будя заспанных жителей и выгоняя радостную детвору во двор. Детский смех слышался во всех деревенских уголках. Никакой мороз не был страшен маленьким сорванцам.

На окраине села, за старым перекошенным амбаром, притаились два старика. Один в пышной снежной шубе, сверкающей на солнце веселыми искорками. Он с ног до головы усыпан снегом, даже на бровях и белых усах лежит снег, лежит и не тает. Другой же старик будто изо льда весь. Шуба, и шапка, и валенки – все ледяное. Нос и щеки тоже прозрачные, словно стеклянные, и не краснеют на морозе. И, конечно же, это Холод Иванович и Мороз Васильевич. Они с удовольствием наблюдают, как катается с высокой горки ребятня. Разрумяненные мальчишки и девчонки шумной гурьбой съезжают как попало вниз, налетая друг другу на спины и головы. Спадают на снег шапки, переворачиваются салазки, рассыпаются в пух огромные сугробы, и еще громче поднимается ввысь задорный детский хохот.

Даже маленькая белая собачка с рыжим ухом по кличке Вершок оказалась втянутой в веселую забаву и с отчаянным лаем кубарем катится вниз. Там ее нагоняет метко запущенный снежок. Собачка огорченно взвизгивает.

– Ай-ай-ай, какой негодник! – сетуют из своего укрытия старики и грозят ледяным пальцем краснощекому вихрастому мальчишке. А тот, знай себе, лишь смеется звонко да швыряет снежки в кого ни попадя. Одет он в плохонькое пальтишко, на ногах латаные валенки, большие, не по ноге. Шапка же, напротив, шибко мала и плохо прикрывает красные от мороза уши. А он будто не замечает холода и все хохочет.

Старики сразу признали озорника. Это Ванька – сын местного кузнеца и бедной крестьянки Акулины. Кузнец Федор ковал подковы для всех зимушкинских лошадок и для барских вороных. Да еще телеги умел починять да колеса на кареты налаживать. Богат он был несказанно: косая избенка, тощая лошаденка, детей мала куча – семеро головушек да одна пара валенок на всех.

Вот нынче и случился Ванькин черед их обуть. А младшие – Мишка да Аришка – в окошко глядят, братцу завидуют. А он, неугомонный, снежки все метает да и не видит, что старушка по дорожке по скользкой идет, с трудом с ноги на ногу переваливается. А в руках-то у нее ведерце пустое – знать, по воду собралась. А снежок-то Ванькин, глядь, в ведерце и попал в самый раз. Старушка руками всплеснула и свое добро догонять. А оно катилось, катилось и до амбара прикатилось, у доброго снеговичка остановилось. Снеговичок, ребятами слепленный, хорош был: большой, круглый, глаза черные, из угольков, нос шишкою еловой, в руке метелка сломанная, а вот на голове-то ничегошеньки.