Мария Мартова - Правдивые сказки

Холод Иванович и Мороз Васильевич не успели ничего сообразить. Только из темноты оврага доносился радостный детский смех и громкие ругательства няни на непонятном языке вперемежку со словом «Ляля». А именно так звали непослушную девочку. Ляля смеялась от души, а грозная наставница, ползая на четвереньках, нащупала на снегу свои очки, усадила их на прежнее место и сквозь залепленные стекла с негодованием посмотрела на воспитанницу.

– Несносный девчонк! Мадам все рассказыват вашая маман. Вот!

Девочка перестала наконец смеяться, успокоилась, однако звонкий смех почему-то не прекращался. Ляля и мадам с недоумением подняли головы и увидали наверху какого-то озорного мальчишку довольно странного вида. На нем был, несмотря на январский мороз, только тонкий легкий кафтанчик светло-голубого цвета, шапки же и варежек не было и вовсе. А сам он казался невероятно бледным. Бледным, почти прозрачным было его тоненькое лицо и маленькие, точно выточенные изо льда руки с узкими белыми пальчиками. Няня с Лялей растерянно переглянулись, а старики многозначительно подмигнули друг другу. Они-то сразу узнали этого мальчишку-шалуна.

– Это ты сталкиват Лялю? – возмущенно спросила мадам.

– Я! – весело ответил тот, и его голос звонким ледяным эхом разнесся по всей округе.

Всем вдруг стало ужасно холодно. Даже Холод Иванович с Морозом Васильевичем поежились.

А мальчишка принялся вновь залихватски смеяться, и тут терпение многострадальной няни лопнуло. Она с дерзкой решимостью, подхватив испуганную девочку, в один миг взмыла на горку. И не успели старики опомниться, а мальчишка был уже в ее цепких руках. С барахтающимися малышами мадам, не раздумывая, направилась к барскому дому. У крыльца отчаянно залаяли собаки.

– Надо что-то предпринять, – забеспокоился Мороз Васильевич, а Холод Иванович лишь беспомощно всплеснул руками.

Однако они все же поспешили за строгой воспитательницей в надежде спасти детишек. Холод Иванович при этом отчаянно размахивал руками, но снег едва успевал угнаться за скорыми шагами решительной женщины и неровными сугробами ложился на пути преследователей. Напрасно старался и Мороз Васильевич: топал что было сил, а лед лишь достигал пяток беглянки. Зато они сами немало намучились, путаясь в шубах и спотыкаясь на скользком льду. Намяв прилично себе бока, с тяжелым оханьем бедные старики повалились на землю.

А в это время женщина с детьми уже подошла к чугунной ограде. Из широкого окна дома доносилась тихая нежная музыка, а на дорожку перед крыльцом падал теплый мягкий свет. Остановившись у ворот, няня на минуту выпустила из рук мальчика, чтобы дотянуться до звонка. Она так старательно дергала за шнурок, что тот не выдержал и оторвался. Однако громкий звон колокольчика не умолкал, а продолжал заливаться по темным дворам и улицам. Оказалось, это шустрый мальчишка, освободившись от оков мадам, стоя в стороне, отчаянно бил в ладоши, а с них, с его маленьких ладошек, и слетал этот удивительно тонкий ледяной звон, будто сосулька стучала об сосульку.

– Вот молодец! – обрадовались старики и стали пуще подбадривать. – Давай, давай сильнее!

Вмиг налетел резкий ветер, и снежная буря заволокла всю округу, а сквозь ее завывания продолжал звучать озорной смех.

Когда же стихия успокоилась, старики увидели лежащую поперек дороги перепуганную няню. В руках у нее был оторванный колокольчик. Рядом, в огромном сугробе, барахталась маленькая Ляля. А мальчишки-сорванца и след простыл.

В это время в открытых нараспашку воротах показалась взволнованная женщина. Желтый свет, выбивающийся из двери, освещал ее хрупкие плечи с накинутой наспех легкой белой шалью. Она, дрожа от холода, кинулась к упавшей Ляле. В глазах женщины светилась доброта и тревога.

Девочка, выбравшись из сугроба, поспешила к ней навстречу с радостным криком:

– Мама, мамочка! Я каталась на волшебных салазках. Они сами ехали. Было так весело! И мадам Журит тоже каталась.

Она задорно смеялась, показывая на няню. Та стояла с растерянным видом, перекошенными очками, вся в снегу и пыталась сказать что-то гневное, но только беспомощно раскрывала рот.

Мама Ляли в ответ виновато улыбнулась и крепко прижала к себе дочку.

– Это есть неслыханный безобразие! Это есть кошмар! – наконец выдавила растревоженная воспитательница.

– Не стоит расстраиваться, мадам Журит. Ребенок, возможно, только хотел поиграть. Ляля у меня такая выдумщица!

Теплый взгляд матери успокоил мадам, согрел малышку и двух стариков, притаившихся за забором. Холод Иванович так расчувствовался, что даже прослезился, и с его снежных усов потекла капель. Он уже было сделал шаг в сторону милой дамы, как Мороз Васильевич поспешил увести его побыстрее в лес.

– Удивительные события!

– Прямо чудеса!

– А какая злая няня…

– А какая добрая мамаша…

– А как он их заметелил, настоящий снежный ловкач.

– Молодчина ветрюган, просто кудесник-расчудесник, какие кренделя со снегом выделывал! Пошибче, чем у нас с тобой будет.

Так-то радовались минувшим событиям и проделкам озорного мальчишки оба старика-холодовика. Даже Мороз Васильевич не отставал от приятеля и щедро сыпал похвалами. Но вскоре, опомнившись внезапно, он забеспокоился:

– Куда же он запропастился, этот проказник?

Холод Васильевич беспомощно поглядел вокруг. Он старательно закряхтел, засопел, но ответа на вопрос придумать не смог. Только усердно хмурился да размахивал невпопад рукавами, сбивая с толку Мороза Васильевича. А тот зачем-то внимательно разглядывал макушки деревьев. Холод Иванович поспешил за ним по узкой лесной тропинке и тоже захотел узнать, что же интересного нашел тот в темной вечерней выси.

– Не иначе, ты совсем свихнулся от этого снеговорота. Что ты ищешь на елках-то?

– А погляди-ка, Холод Иванович. Вишь, на тех деревах снега нет вовсе, а другие вон все в шапках.

– Что тут удивительного! Прошел ветер, смахнул снег.

– А шел-то он в аккурат прямо по этой самой тропинке. Э-эх, голова!

Мороз Васильевич постучал по своей ледяной голове, и звонкий гул покатился по лесу. Снег посыпался с шапки Холода Ивановича. Он пристально поглядел вдаль. И вправду, вдоль дорожки, по которой они шли, тянулись цепочкой «раздетые» елки и скрывались в лесной чаще.

– Это же он, Холодоша, натворил. Вот проказник! По этой самой тропинке полетел-поскакал, снег посбивал. Но теперь-то от нас не уйдешь. Эй, давай за ним. Лови пострела!

Мороз Васильевич еле удержал ретивого попутчика за полы его длинной шубы.

– Погоди ты, старый. Куда нам за эдаким шустряком угнаться, да и шибко уж поздно. Вот присядем туточки на поляночке. Небось, утро вечера мудренее.