Мария Мартова - Правдивые сказки

– Хотела… Хотела, но не смогла. Сказать не смогла и расстаться не захотела. Однако ты слишком любопытен.

– О, ничуть! Я лишь думал, что ты на самом деле была к нему безразлична.

– Я и сама была в этом уверена, – девушка опустила голову. – Потому-то и дала ему такое трудное задание – нарисовать мой необычный портрет. Я, честно говоря, сомневалась в его способностях. Но мне было даже приятно помучить его. А он так верил в свой талант, верил, что у него получится настоящее чудо. Я ему не мешала верить, а про себя думала, что это испытание расставит все на свои места. Трудная работа отрезвит его, а долгая разлука остудит любовный пыл. Как же я ошибалась тогда! Я и не могла предположить, что все так трагически закончится.

Девушка заплакала, Листочек не останавливал ее. Пусть лучше она выплачется, и ей станет легче.

– А вчера… вчера умерла моя мама. Бедная мамочка… – губы девушки дрожали, слова застревали в горле. – Она так долго болела, так мучилась. Я все это время не отходила от нее. А вечером ей стало совсем плохо. Она почувствовала, что умирает и… И открыла мне тайну. Несчастная моя мать, она так боялась, что я не смогу забыть своего возлюбленного и он целиком займет место в моем сердце. И тогда она решила навсегда разлучить нас и подговорила свою дальнюю родственницу (колдунью по призванию) заколдовать его. Та согласилась, и по ее заклинанию он должен был превратиться в старика, дряхлого и безобразного…

– О, да! – воскликнул листок. От возбуждения он чуть не сорвался с руки девушки. – Я все видел, я все слышал, я знаю, знаю об этом заговоре.

Глаза девушки расширились. Она перестала плакать. А листочек взволнованно продолжал…

Он вспомнил, как в тот знаменательный вечер он заметил в глуши парка две необычные фигуры. Это были пожилые женщины, одетые во все темное. У одной был черный платок на голове, а в руках сухая ветка сирени. Обе вели себя как-то странно. Вместо того, чтобы идти прямо по дороге, они зачем-то забегали за кусты, будто прятались или подстерегали кого-то. Листочек так увлекся новым поворотом событий, что не заметил, как вокруг неожиданно стемнело, тяжелые мрачные тучи стеснили небо, а в воздухе запахло надвигающейся грозой.

Меж тем женщины остановились у самого клена, с которого, замирая от волнения, глядел испуганный листок.

– Я так и знала, что она меня не послушает. Дерзкая девчонка! Опять вернулась к этому голодранцу-художнику. Вон ходят, как голубки, обнимаются. Так не бывать же этому, пока я жива!

Так говорила одна из них, ломая в сердцах руки. Другая же, что была в черном платке, смотрела исподлобья в сумрачную даль парка и чего-то монотонно нашептывала.

Листочку стало не по себе.

– Заколдуй его своими чарами, пошли на него порчу, болезнь, телесный изъян… что-нибудь. Верни мне мою дочь.

Старуха в платке продолжала невнятно шептать.

– Отныне и вовеки. Покуда живы черные силы. Покуда миром правит проклятье. Заклинаю!

И опять завораживающий шепот.

– Да что ты там бормочешь? Не томи же, говори! – досадовала подруга.

– Дочь твоя спасена будет. Страшное уродство, старость и близкую смерть ниспошлю я на его голову. И да не пройдет и одного дня и одной ночи, как исполнится пророчество мое!

В это время жуткий гром, подкравшийся вместе с тучами, разразился на все небо. Мрак охватил пространство. В черных глазах колдуньи сверкнули вспышки молний.

– И лишь одно препятствие может погубить заклятие. Это не в моей власти. Есть силы выше…

– Ах! – прервала ее подруга. – Уйдем отсюда и побыстрее. Видишь, они сами бегут сюда.

И обе скрылись в ближайших кустах акации, так и не успев поведать дереву тайну заговора.

– Еле успели! – хором прокричали разгоряченные девушка с молодым человеком, едва ступив под крону клена.

В этот миг небывалый чудовищный ливень обрушился на воспаленную от зноя землю. Огромное небо превратилось вдруг в клокочущий черный океан, извергающий неистовые потоки воды. Все на земле – и деревья, и кусты, и травы – пригнуло под ее бешеным натиском. И началось буйство стихии.

Бедный листок на старом клене затрепетал, задрожал, заплакал, охваченный нахлынувшей страстью, и долго метался и не мог остановиться, повинуясь неумолимым тактам симфонии дождя.

А влюбленные, упоенные друг другом, стоя под защитой дерева, будто не замечали разгулявшейся непогоды и даже не представляли, какая опасность угрожает их счастью. Как далеки они были от окружающего мира! А листочек рвался, рвался с ветки. Он так хотел им помочь, все им рассказать. Тогда еще можно было предотвратить это страшное злодеяние. Но сильна была его связь с деревом, а его слабый голос заглушался шумом неистового ливня.

– Да, – вздохнула девушка, – я ничего не видела и не слышала тогда. Я была слепа и глуха ко всему. А теперь уже слишком поздно, к сожалению. Ничего уже не вернешь…

И листочек услышал от нее окончание этой таинственной истории, которую унесли когда-то прочь ее мать и старая колдунья. Заклятие потеряет силу лишь в том случае, если художник сможет нарисовать себя и свою возлюбленную да так, чтобы на одном и том же полотне она была молода и красива, а он стар и уродлив. И, самое важное, картина должна быть закончена до того, как последний лист упадет с этого дерева. Иначе красота и молодость к художнику уже не вернуться, и будет ждать его скорая смерть.

И вот сегодня с рассветом девушка поспешила сюда, на это скорбное место. И что же она увидела?.. Среди голых холодных деревьев стоит обездоленный клен, старый, одинокий, всеми забытый. Тяжелые дождевые капли слезами стекают по его глубоким морщинам, а тонкие зыбкие ветки беспомощно опускаются вниз под ударами ветра. И единственный уцелевший листок, дрожа от холода и страха, последним срывается с дерева.

– Все погибло, – грустит девушка. – я только тебе одному могу признаться во всем, милый листочек. Я многое поняла. Я была тогда так жестока. Нужна ли мне была его жертва?

Что ж, она получила ее, как и хотела. Точнее, получила свой заказ, точно выполненный и в нужный срок. Получила в свой день рожденья. Но при каких обстоятельствах! Только сейчас она поняла, почему ее портрет передал не он сам, а какой-то старик, весь помятый, потерянный, брошенный…

Но теперь уже поздно, так поздно… Она горько наказана за свои предубеждения, за свою неприступную гордость. Ей стало ясно, что она обманулась. Но обманулась не в нем, а в себе.

– О, если бы он знал, что я совсем другая, знал бы, что я чувствую, что думаю про него. Вот если бы мне хоть на миг увидеть его, прижаться к его щеке… Пусть он стар и некрасив, но ведь в душе-то он не изменился.

Девушка на минуту замолкла. Ей вдруг захотелось представить, каким он стал, на кого похож. И тут внезапно в ней проснулось одно воспоминание. Ведь совсем недавно она приходила, терзаемая муками, сюда в надежде встретить его после долгой разлуки. Только на пустынных аллеях парка никого не было. Лишь какой-то дряхлый старик, весь в лохмотьях, что-то рисовал на холсте… Неужели это он? Она так ясно представила его себе, что невольно содрогнулась.