Виктория Булдашова - Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Нет, я больше не могу сидеть перед этим дурацким телевизором! Тем более, что совершенно не понимаю, что происходит на экране. Надо позвать Светку и немедленно ей рассказать об увиденном! А то у меня сейчас от пережитого за последние час-полтора голова лопнет. Правда, подруга в данный момент старается придумать, как нам избавиться от Пики. Не хочется отвлекать ее от размышлений… Нет, все-таки пойду ей «позвоню».

Я решительно направилась в детскую и подергала за веревку «телефона». Когда мой колокольчик ответно звякнул, побежала на балкон. Задрав голову, я увидела, что подруга уже ждет меня. До чего забавно выглядит снизу ее свесившееся ниже перил лицо и белые кудряшки, которые треплются от ветра! Но мне в этот раз было не до смеха, и я поскорее крикнула ей:

– Света! Иди ко мне быстрей, новости есть!

– Лучше ты иди! – ответила подруга. – У меня пирожные – «безе». Ты же их любишь?

Да, люблю, это верно. Ах, как они нежно рассыпаются, и тонко хрустят, и тают на языке…

– Ладно, сейчас, – сказала я. – Поставь пока чайник греться.

Через минуту я была уже у Светки. Она, как заботливая хозяйка, не стала сразу выспрашивать у меня, что случилось. Сначала мы с подружкой выпили чаю и быстро съели белые воздушные прелести – а было их, кажется, штук шесть.

Потом, убрав крошки и помыв стаканы, мы ушли к Светке в комнату, и я ей рассказала для начала про мамины серьги и гнусную выходку мыши, про странное выражение ее глаз и свое недоумение: как зверюшка могла узнать о нашем разговоре с мамой, если он был еще зимой? Светка сочувственно посмотрела на мою опухшую пятку со следами Пикиных зубов и сказала:

– А она ничего и не знала. Просто все мамы, наверное, запрещают дочкам трогать их драгоценности. Ну, чтобы они их не сломали и не потеряли. Легко догадаться!

Такая мысль не приходила до сих пор мне в голову. А ведь, может быть, подруга и права. Но что-то мышь получается уж очень умная, на мой взгляд: все знает, что там, у людей бывает, а сама с хвостом!

Рассказ о Сашке Иноземцеве и пирожке на скамейке расстроил Светку, хотя она старалась этого не показывать. Только нахмурилась и стала тереть пальцем родинку на щеке – а это у нее всегда является признаком крайнего смятения. Она подтвердила мое мнение о том, что Сашка очень переменился с тех пор, как лишился бабушки – злее стал, насмешливее и как-то бесшабашнее, будто ему вообще до лампочки, что с ним будет.

– Наверное, и мы с тобой были бы не лучше на его месте, – глубокомысленно заметила Светка.

«Ну, да, – подумала я, – если бы моя мама, забыв про меня, папу и Митьку, ушла на целый день из дома, не оставив поесть… Я бы пожалуй, еще как рассердилась и обиделась!»

– Ну, а ты, Свет, – спохватилась я наконец, – что-нибудь поняла насчет мыши?

– Нет, – призналась она. – Я только одно знаю: нам с тобой кто-нибудь должен в одно и то же время наложить такие запреты, чтобы они противоречили друг другу. Понимаешь, чтобы один из них исключал другой – и наоборот! Вот тут-то наша мышка и запрыгает!… Но как это устроить, я придумать не могу, – уныло закончила моя подруга-шахматистка, – вернее, пока не могу.

– Конечно, пока! – заверила я ее, и она сразу воспрянула духом. – Но только постарайся побыстрее, а то Пика нам ноги скоро отъест.

– Постараюсь, – серьезно пообещала мне Светка.

Потом, помолчав, предложила:

– Слушай, давай сейчас «Гарри Поттера» почитаем. Я же его теперь в руки взять боюсь – сразу мышь вспоминаю. Знаю, что глупо – днем-то мне никто еще читать не запрещал. Но вот если бы ты первая начала, вслух…

Хитрюга моя подружка! Она очень любит слушать мое чтение вслух. Говорит, что это у меня здорово получается – как у артистки радио. Может, и так, не знаю. Но раз Ковалевой нравится, почему и не сделать ей приятное?

Светка дала мне книгу. Я открыла ее на первой странице, и… понеслась мимо нас по комнате загадочная, страшная и смешная история о мальчике со шрамом на лбу. Яркий вихрь подхватил нас, и мы забыли обо всем, кроме Гарри, который храбро сражался с двумя дементорами на улице Магнолий… Устав читать, я замолчала и подняла глаза на Светку. Она, замерев, смотрела куда-то влево от меня, на угол дивана. Я тоже взглянула и от неожиданности больно прикусила себе язык. Удобно устроившись на диванном валике, там сидела… Пика! Поймав мой изумленный взгляд, она нетерпеливо застучала лапками по обивке и несколько раз возмущенно пискнула.

– Читай дальше! – побелевшими губами шепнула мне Светка, продолжая смотреть на мышь.

Я стала бормотать, растерянно глядя в книгу. Краем глаза можно было заметить, что Пика сразу успокоилась, замолчала и, как зачарованная, уставилась на меня. «Неужели она слушает? – напряженно думала я, совершенно ничего не понимая из только что прочитанного. – Пике что, нравятся такие вещи? Она, случайно, в театре не бывает, под креслами там не сидит?»

От волнения и удивления перед новыми фокусами мыши я быстро изнемогла и захлопнула книгу со словами:

– Я устала. Хватит на сегодня.

Светка рядом со мной испуганно дернулась, ожидая нового нападения бабкиной шпионки, очень недовольной прекращением интересного чтения. Но мне было все равно: не могла же я бубнить вечно! Ну, подумаешь, другую пятку продырявит – а я ей тогда тресну опять ногой!

Но мышь хотя и надулась от обиды на мою усталость, вроде бы не собиралась кусаться. Она еще некоторое время переводила глаза с меня на Светку, надеясь, что я снова начну читать. Поняв, что продолжения банкета ей не дождаться, от разочарования так оглушительно вякнула свое: «Пи-ик!», что у нас засвербило в ушах – и, вильнув хвостом, спрыгнула с дивана. Потом нырнула под штору и без следа испарилась. Как обычно, в общем. Мы со Светкой на этот раз ничуть не удивились ее исчезновению – уже привыкли. Только вздохнули с облегчением и принялись обсуждать то, что нас поразило в поведении мыши. А было о чем задуматься, честное слово!

Во-первых, Пика явилась не затем, чтобы следить за нами и карать за нарушение запретов – и сегодняшних, и давних, – а чтобы слушать мое чтение.

Во-вторых, о Марье Степановне мы даже не упоминали – не то

что ругать ее или грозиться отомстить старухе за какую-нибудь неприятность. А мышь пришла!

В-третьих, она не проявляла к нам никаких враждебных чувств – не скалила зубы, не хихикала ехидно, как недавно во дворе за кустом, не смотрела с укором, как в случае с мамиными серьгами. И хотя потом, когда я захлопнула книгу, грызунья рассердилась, но все же не стала кусаться.

– Да, – подвела итог Светка. – Сразу, конечно, было ясно, что она – не обычная мышь, но такое…

– Умная зверюшка, – сказала я. – Вот только жалко, что не говорит, а то бы…

Подружка засмеялась: