Виктория Булдашова - Не входи в стеклянный дом, или Удивительный июнь. Книга для любознательных детей и их родителей

Светка чуть не плакала. Я уже поняла, что она ведет свою игру, и поэтому успокоилась насчет ее ноги. Интересно, что будет дальше?

И тут… из-за угла появился подружкин папа. Он быстро шел к подъезду.

– О! – растерянно сказала Ковалева. – Как хорошо! Их почему-то не стали сегодня задерживать.

Сашка облегченно вздохнул и вытер ладонью лоб.

– Добрый вечер, молодежь! – сказал Светкин отец, подойдя к нам.

– Здравствуйте, – ответили мы с Сашкой.

Светка молча смотрела, как он поднимается на крыльцо и скрывается за дверью подъезда.

– Ну, и что я теперь скажу маме? – сердито поинтересовалась подружка. – Она сейчас сразу у папы спросит, отдала ли я ему бутерброды. Он скажет, что нет; а тут, здрасьте, я заявляюсь с полным пакетиком!

– Попадет тебе, – сказала я, наконец поняв, куда она клонит.

– Так! – заявила Светка. – Это ты, Сашка, виноват, что мы пакет не отнесли. Вот ты теперь все бутерброды и съешь, а я потом дома скажу, что увидела, как папа домой идет, и угостила ими ребят во дворе. Тогда мама меня ругать не станет, – и она строго посмотрела на Сашку.

Тот, удивившись, спросил:

– Почему я? Чего вы сами бутеры не съедите?

– А по-твоему, мы слоны? – сурово поинтересовалась Светка. – Мы знаешь, как наелись перед выходом из дома?

Мальчишка вздохнул. «Наверное, вспоминает, когда он сам в последний раз ел досыта», – с жалостью подумала я.

Светка протянула ему бутерброды:

– Бери и шагай домой. Хоть умойся там, а то у тебя лицо пыльное. А мы с Ирой сейчас уйдем к вон туда под дерево, чтобы мама меня сразу домой не загнала.

Сашка покорно взял пакет и пробормотал:

– Спасибо!

Потом он с трудом поднялся со скамейки и побрел к своему подъезду. Дождавшись, когда Иноземцев войдет в дверь, я крикнула Светке:

– Ты гений! Просто вокруг пальца его обвела!

Подружка, просияв, откинулась на покатую спинку лавочки и сказала:

– Да, кажется, все получилось. Правда, был момент, когда я испугалась, что Саня вообще убежит со двора из-за этого толстого. Тогда бы мой план сорвался.

– Я теперь понимаю, почему ты, делая бутерброды, торопилась и на часы смотрела. Тебе надо было, чтоб дядя Игорь в нужный момент мимо нас с работы прошел. Вот уж точно моя подружка – «мозговой центр»! – от восторга перед Светкиным умом мне хотелось петь и плясать.

– Ну да, – небрежно махнула рукой Ковалева. – Он всегда, если не задерживается, без пятнадцати пять подъезжает к дому. Может быть, плюс-минус две минуты.

– Но слушай! – спохватилась я. – Ты же не могла знать, что Сашка будет убегать от парня. И что придется, спасая Иноземцева, чуть ли не драться с толстяком. Но не случись его рядом, кто бы в этом случае тебе «ногу повредил»?

– Я хотела все то же самое с Сашкой проделать – ну там, попасться ему навстречу, налететь, упасть… Потом заорать, конечно. Сашечка мне еще бы и встать помог, никуда не делся. А дальше – по сценарию.

Довольная Светка опустила ресницы. Я радостно хлопнула ее по плечу, открыла рот, чтобы сказать еще что-нибудь ободряющее и… замерла от удивления.

Вы уже, конечно, догадались, кого я увидела. Пику, конечно! Ну, как без нее? Мышь сидела на нижней ступеньке крыльца и размахивала своим хвостом, как боевым флагом. Но не это изумило меня, а совсем другое. Понимаете, она улыбалась, причем так же самодовольно, как Светка! Нет, не может быть. Я закрыла глаза и потрясла головой, чтобы отогнать глупое видение. Насторожившаяся подруга подняла голову и ахнула:

– Опять она приперлась! И еще смеется!

Но тут Пика в очередной раз доказала нам, как мало мы ее знаем. Мышь сверкнула глазками на возмущенную Светку, улыбнулась еще шире и, как-то сложив свою лапку в подобие кулачка, показала нам… большой палец – видимо, в знак одобрения сценки, которую мы только что разыграли с мальчишкой. Потом два раза весело пискнула и растворилась в воздухе.

На Светку жалко было смотреть: зеленовато-бледная, с трясущимися губами, она моргала, наверное, целую минуту. Я ждала, что скажет Ковалева. И дождалась.

– Ты видела, что творит Пика? – всхлипнула моя подруга. – А я… Я ничего не понимаю. Очень обидно не понимать того, что творится вокруг! – и ее голос сорвался.

Да, невыясненных вопросов было много. В частности: почему Светка так злится? И ведь уже в который раз за последнее время! И еще, конечно, любопытно: отчего мышка одобрила наш поступок? Глупо скрывать: мы обманули Сашку – хоть и для его пользы, но… врать-то нам родители тоже всегда запрещали. И вообще, какое дело мыши до этого мальчишки? Подружке, конечно, хочется все разложить по полочкам. Но – не получается. Невозможно логически связать в одно целое поступки Пики, чтобы как-то объяснить их и вывести даже простейшую закономерность.

– Знаешь, Ира, – сказала мне Светка, – если мы в ближайшее время не поймем, что происходит, я с ума сойду. А помочь нам в этом может один Сашка. Ты уловила? Он и к старухе заходил, и мышь его любит сильно, раз не покусала нас за вранье. Они трое связаны между собой, и надо узнать, как.

От новых подружкиных умозаключений моя бедная голова окончательно закружилась. Я заявила Светке:

– Больше не могу, устала! Срочно двигаю домой и тебе то же самое предлагаю.

Ковалева кивнула, и мы пошли. Всю дорогу промолчали (не было сил разговаривать), а попрощались у моей двери лишь кивком головы. Я уже дома вспомнила, что мы забыли договориться, во сколько и где завтра встречаемся. Но открытие меня абсолютно не огорчило, – просто я чувствовала: это и так произойдет, без всяких слов.

Вид у меня в тот вечер был до того изнуренный, что мама тревожно пощупала ладонью мой лоб: не заболела ли? Митя, который радостно запищал при приходе любимой сестры и все пытался рассказать что-то о своих детсадовских делах, надулся и отошел в сторону. Папа из-за газеты несколько раз пытливо взглядывал на меня, но ни о чем не спрашивал.

Зато когда потом, за ужином, я умяла целую гору маминого салата с кальмарами (аппетит у меня был зверский!), родители с облегчением улыбнулись и вроде бы успокоились. Митька, правда, так и продолжал обижатьсяться. Зато Пика – какое счастье! – больше не появлялась – ни вечером, ни ночью.

…Мы со Светкой ехали в трамвае. Вернее, не ехали, а неслись вперед с бешеной скоростью. В дребезжащем, лязгающем вагоне было пусто; мы являлись единственными пассажирами (то есть перепуганными пассажирками). Ни я, ни Светка, сидящая у окна, не знали, куда обе так стремительно летим в этом гуле и зачем. Мы, со страхом прижавшись друг к другу, не отрываясь смотрели в окно, за которым бушевала буря. Ветер бросал на стекло потоки мутного ливня, дико завывал и раскачивал трамвай. Нам оставалось только хватать друг друга за руки и в ужасе замирать: вот сейчас опрокинемся и погибнем… Но нет! Вагон опять с лязгом вставал на рельсы и несся дальше. Мы напряженно ждали: чего? – я не находила ответа.