Аида Тастенова - Запретный мир

Мой отец целыми днями был на работе в правительстве, даже в выходные. Иногда его посылали в командировки. Раньше я ждала его приход домой, ведь мы всегда вместе ужинали, я рассказывала ему как прошел мой день, мы могли посмеяться над чем-то (или кем-то). Из командировок он возвращался с подарками для меня, а я всегда в ответ хвасталась своими успехами в учебе.

А сейчас я его ненавижу.

До сих пор в моей голове не состыковываются две стороны Фаталя Каменного.

В детстве я была уверена, что он меня любит. Конечно, между нами случались ссоры и недопонимания, но они всегда решались и, помирившись я превращалась в «самую лучшую дочь на свете», а он – «в самого любимого папочку в мире».

А что сейчас?

Я не могу ему простить попытку моего убийства и ссылку в зону Дельта.

Он так легко от меня отказался ради своих интересов. Для него пост президента страны оказался важнее меня. Получается, все эти годы он притворялся, что любит меня. Восемнадцать долгих лет. Но все что я помню хорошего, связанного с ним, всплывает в памяти и кажется таким искренним и правдивым!

Любящий отец и мой убийца. Два человека в одном. Кто же из них настоящий?

Я все-таки, (к своему большому сожалению), пришла к выводу – настоящий Фаталь Каменный – убийца и предатель. Он изображает, что служит Поркиусу Кармоне, пожимает президенту руку при каждой встрече и мило улыбается, в тоже время организовывая заговор против него.

И вот, мой отец вернулся с работы и хочет по обычаю поужинать со мной. А я должна снова изображать, что он «самый любимый папочка в мире». И знаете, меня тошнит от этого.

– Госпожа Верона, Ваш отец ждет Вас, он желает поужинать с Вами. – сообщил мне Флинн, когда я стояла у окна в гостиной и смотрела на огни вечернего Турписа.

– Хорошо. Я сейчас… – ответила я, не отрывая взгляд от города.

Как бы протянуть время, как бы сделать так, чтобы я стала невидимой?

Но как бы там ни было, меня ждал отец.

«Изображай Верона, изображай примерную дочь. Ты должна.» – мысленно говорила я себе.

– Привет, как дела? – спросила я как можно веселее, когда вошла в столовую. Отец уже сидел на своем месте во главе стола.

– Да вроде все хорошо. У тебя как? Что делала сегодня? – отец зачерпнул ложкой суп с морскими ежами и добавкой в виде мороженого крем-брюле.

– Ничего особенного. Отдыхала, приводила себя в порядок.

Кошмар. Мне тоже подали этот жуткий суп.

– Флинн, – спросила я дворецкого, – а нет ли чего другого?

– Госпожа Верона, Вам не нравится суп?

Иногда мне казалось, что Флинн слишком развит для голограммы.

– Нет, конечно нет. Просто не хочу сейчас жидкую пищу. Что у нас на второе?

– Пюре из лосося с яйцами, ливером и щепоткой ванили. По рецепту повара из дворца президента.

– Хорошо, неси пюре… – разочарованно сказала я. При отце я не отваживалась просить что-то попроще, без добавок и смешений вкусов. Это могло вызвать подозрение.

Но как я уже говорила, Флинн был СЛИШКОМ развит для голограммы.

– Госпожа Верона, если хотите, я попрошу подать вареное куриное мясо без ничего. Вам ведь так понравилось это блюдо в обед?

– Ты ела вареное куриное мясо без ничего? – отец вытаращился на меня, словно я только что кого-то убила.

– Да, ела. А что?

– Просто… Это как-то странно. Я не помню, чтобы ты когда-то ела ингредиенты для приготовления пищи по отдельности.

– Мне просто захотелось. Я что, не могу захотеть?

– Можешь, но это ненормально.

– Что ненормально?

Отец прекратил набирать ложкой суп. Он окончательно оторвался от своей тарелки и очень строго посмотрел на меня.

– Почему ты так себя ведешь?

– Как «так»? – как можно спокойнее спросила я, хотя нота раздражения чувствовалась в моем голосе.

– Ты сама знаешь, как. То ты последние полгода твердила всем, что ты покрасишь волосы в синий цвет, а в итоге ты красишь их в каштановый, как только ты додумалась до такого?

– Что плохого в каштановом… – но я не смогла договорить, потому что отец меня перебил.

– Ты унижаешь Мариуса на своем дне рождении, совершенно не думая о последствиях; меняешь в последний момент выступление твоей любимой группы на совершенно никому неизвестных музыкантов, хотя признаюсь, их песни лучше, чем вопли той солистки; но теперь ты начинаешь есть безвкусную гадость, непонятно зачем. Я не могу понять, что с тобой происходит? Ты слишком резко изменилась, ты начала грубить мне! Где моя дочь, где моя Верона, которая любит и уважает своего отца?

Я молчала. Отец не был полнейшим дураком, конечно он что-то заметил. Возможно, я очень плохо стараюсь, я очень плохо играю свою прежнюю версию. Чтобы защититься от его нападок я решила выбрать самую глупую из них и обернуть против него. Лучшая защита – нападение.

– Так что плохого в каштановом цвете? – наехала я. – Ты сам был недоволен, что я хочу покраситься в синий, ты был целиком за мой натуральный цвет. Так вот, я из-за тебя не стала красить волосы в синий, потому что думала, что ты можешь расстроиться, – на этих словах отец поднял брови от удивления, – да-да, я думала, что ты расстроишься, ты же был против! И поэтому я попросила в салоне покрасить меня в каштановый, все-таки это не такие кардинальные изменения если ты не заметил!

– Не кричи на меня…

– Как не кричать, как?! Ты постоянно ничего не одобрял из моих идей. Да, я фанатею от группы «Ая», но ты ее терпеть не можешь, говоришь, что у них тупые песни и, знаешь, что?

– Что? – тихо спросил отец.

– Ты прав! У них наиглупейшие песенки, и заметь, я прислушалась к твоему мнению, заметь, я выбрала тебя и нашла другую группу, которая поет хоть что-то со смыслом, я пыталась угодить тебе, а теперь ты снова на меня наехал!

– А как же Мариус? Зачем ты устроила шоу?

– Затем, что этот кабель с моей лучшей подругой изменял мне, а я узнала об этом только на самой вечеринке и была в полнейшем шоке, особенно, когда этот тип встал на колени со своим предложением! – продолжала упорно врать я.

– Прости. Я не знал.

Я сложила руки на груди и надула щеки, делая обиженный и несчастный вид.

Отец встал, подошел ко мне и положил ладонь мне на плечо.

– Верона, прости. Я даже не подумал, что ты сделала это из-за меня. Я был не прав. Нужно было тебя обо всем расспросить, но ты же знаешь, я ведь много работаю.

Я молчала, дабы придать максимальную драматичность этому моменту.

– Но цвет волос смени. Лучше синий, чем этот.

Ну вот. Опять двадцать пять!

– Что плохого в каштановом? Это же спокойный не вызывающий цвет.

Отец присел на стул рядом со мной и сказал:

– Я тебя не виню. Ты ведь не знала. Хотя, откуда тебе было знать.

– Что? Что я должна была знать? – я насторожилась.