Ольга Апреликова - Тихая Химера. Очень маленькое созвездие – 2

Он вскочил и побежал прочь, словно вместо ягод были искорки счастья. Бежал долго, пока не перестало пахнуть земляникой. Остановился, постоял, посмотрел на лето вокруг и закрыл глаза холодными ладошками, чтоб сосредоточиться. Странный инстинкт, который он даже не собирался осмысливать, сконцентрировался в темноте закрытых глаз в ярко-зеленую мишень на юг-юг-запад, примерно в полукилометре отсюда. Он там был – это точный центр Венка. Там та высокая башня, где на самом верху кабинет Вира, а вокруг еще какие-то административные здания, архивы и все такое. Там нечего делать. Юм открыл глаза и сел в желто-белый мох. Стал выдирать из штанины на колене цепких крокодильчиков семян. Отключиться от Сети и идти наугад? Нет. Это будет обман. Пусть анализирует. Запустим волчок. Как все. И – вперед. Для него – самая лучшая школа тоже должна найтись. Ну и что, что он сам – Сеть. На самом деле – все равно – мальчик еще. Учиться надо. Быть человеком.

Ну, и куда? В какую сторону? Может, просто – вверх? Ага… Он закинул голову и посмотрел, как верхушки сосен цепляются за облака. Небо какое синее… Бездонное… Только школ там нету.

Ой. А Геккон-то… Он где-то вверху. Там школа есть. Но он уже все умеет, чему там учат… Геккон – не для него. Кааш сказал – нечего. Тут живи, на грунте… В Венке велено учиться… Ага. Так-так: если он хочет научить нави быть людьми (а первые поколения нави что-то не очень-то на них похожи), а сейчас сам ничегошеньки в людях не понимает, не говоря уже о том, чтоб вести себя как нормальное человеческое дитя – то куда ему? Где тут людей из Драконов делают? Да. Надо просто научиться быть человеком. Все правильно Вир сказал.

И вдруг он решительно встал. Хватит мешкать. Все, что нужно, это представить себя на пересечении координатных прямых. Ноль координат… И крутануть волчок. Пусть Сеть для него сработает так же, как для любого другого ребенка. Уж про него-то Сеть знает все. Даже сны его, наверно, смотрит… Ночью опять снилась какая-то гадость. Букашки математические и ускользающие вектора. И звезды, как ноты. Он посильнее зажмурился, снова закрыв лицо ладошками. Айр над головой. Око Дракона, младшая звезда. На мгновение качнуло, когда пространство вокруг внезапно структурировалось в колоссальнейшие объекты и он ощутил угол наклона полярной оси. «Не та координатная система», – развеселился ехидный голос внутри. Юм вздохнул. Все в космос тащит… Так. Надо всего лишь представить себя в ступице колеса, которое на самом деле Венок. Позавчера он же видел игрушечные домики и башенки на круглом сером столе, в кабинете у Вира. И сверху все колесо видел… Совместим, поправим по сторонам света. Ну и что, что центр будет смещенным. Настоящий полюс тоже смещен… Сорок девять векторов надо разложить… А зачем? Нужен ведь всего один. Тот, в котором жуткий путь к человечности. Ладно, пока нужно, как в Храме говорят, войти в контур. Открыв глаза, он посмотрел вокруг, и на секунду сосны показались нарисованными. Чуть испугавшись, потер лицо, чтоб ощутить себя и все вокруг настоящим. Страшно? Вроде ведь все уже понятно, почему от страха никак не избавиться?

…Страшно?

Да, человеком быть страшно. Люди уязвимы. И ему – всегда страшно. Страх прячет от него Дар. И жизнь. Значит, надо идти в ту сторону, откуда будет страшнее всего. Найти страх. Найти вектор ужаса, самое его острие. И идти. Как?!

Но ведь он должен. Там после страха… Там после страха – все, что ему нужно. Что он хочет. Там – жизнь, какой она могла бы быть… Нормальная, хорошая, человеческая жизнь. Все, что у людей есть от рождения, а у него – не было никогда…

Вот справа тянет чем-то понятным и строгим, и мерещатся белые на зеленом гиперболы «Парадокса». А за спиной что-то ласковое, не сметь даже думать, что. А впереди – музыка, голос, а чуть-чуть к западу – даже пальцы заныли – экраны, ротопульты, коллиматоры… Как открытая дверь в пыльную от звезд темноту. Но туда его не пустят. И так больно много всего умеет…

Под левую лопатку укололо так безошибочно, что онемение ужаса разлилось по всему телу. Вот и нашел… С закрытыми глазами Юм медленно-медленно развернулся в ту сторону, и словно наяву увидел призрачное, свитое из дымчатых и сверкающих лент копье вектора. Он даже пискнул хрипло и отступил. Вот он ужас. Весь в одно место собрался, скрутился в луч и ждет жертву. И идти туда, чтоб сердце, так жалкое, пронзило насквозь этим копьем? Идти?

В самое невыносимое? Но ведь после этого – Дар. И разве он не сам виноват, что потерял его? И кто обещал, что вернуть будет просто? Да он вообще во всем сам виноват. Никакого усилия не потребовалось, чтоб сделать первый шаг. Жуть острия вошла в сердце и вдруг исчезла. Юм даже остановился. Да нет же, вот направление. Он не ошибся. А кому это нужно, чтоб больно? Обрадовался, дурачок, что потерпит немного, и все насовсем пройдет, и простят, и любить будут. Не будут. Но… Хотя бы за… За что?…

Юм рванулся бегом, со всех ног, в самый-самый ужас, сам превратившись в вектор, в ничто, в направление. Бежать по упругому мху было бы легко, если б ноги в нем не путались, и не надо было б огибать частые стволы и колючие темные елки. Юм все равно бежал, пока в боку не закололо. Притормозил. Да какой из него бегун. На велосипеде-то еле научился кататься, все коленки в шрамах. Спасибо, что ноги не отнимаются… Юм все шел и шел вперед, посматривал вверх, на белое солнце, и вдруг осознал, что страх незаметно прошел, как будто перестал болеть надоевший синяк. Но с направления он не сбился. А может, вовсе и не обязательно, что там будет страшно? Тяжело будет, но он ведь справится. Деться некуда. И что ж там такое впереди? Непонятное… Чему там учат?

Скоро несчастная душа в нем осознала, что ни в сторону музыки, ни в сторону еще какого-то счастья с белками и домиками (а хорошо было бы позаниматься заповедниками, природными ресурсами или уж хоть терраформированием) Юм не свернет, смирилась с неизбежным, перестала биться в истерике и выискивать лазейки. Распрямилась, посмотрела в окошки глаз, и Юм снова начал различать не только путь и солнце, но и зеленый смолистый сумрак вокруг, мохнатый желто-белый ковер мха и солнечную синюю высоту близко-близко над верхушками леса. И птицы звенят и чирикают вверху, и пахнет летом. И земляникой.

Километр – это тысяча метров. Он стал считать шаги, и скоро сообразил, сколько минут уходит на один километр. Если не уставать, разумеется. Много… За столько минут в космосе можно столько всего успеть…

Ох как жарко в плотном синем платье, и он, расстегнув ворот-ошейник, решил, что правильно сбросил куртку. Пить пока не хочется. И лес вокруг, как в детской сказке. И еще он сейчас один, и никто на него не смотрит, не идет рядом. Только где-то далеко у Тихона на экране ползет сторожевой огонек маячка. Он, может быть, последний раз в этом золотом тихом одиночестве. Как будто ничего нет, кроме летнего жаркого леса. Ни взрослых с пристальными глазами, ни разноцветных детских учебников, ни терзающих нот, ни огромных черных кораблей в немой бездне космоса. И даже страха словно бы нет.