Юрий Леонов - Тайна Змеиной сопки

– Первоцвет. Лечебная травка. От бронхита хорошо помогает, – тотчас отозвался дед Агей. И, заметив, как остро зыркнул на соседа по столу Сашка, добавил. – Если насчет пузатки, то могу рассказать, какая она…Нанайцы зовут ее хата-охто. И корень этот ценят дороже женьшеня. Да, да. Уж очень он редок и целебен. Вот старый Лукса хорошо знал, где он растет. И лечить умел. Да ушел Лукса к верхним людям, царство ему небесное.

– А дед Лукса не нанаец был. – сказал Орка.

– Верно, из удеге он. А ты откуда знаешь? – удивился дед Агей.

– Он…как это?.. Дедушка мамы.

– Вот оно что!.. А маму твою зовут Майя?.. Ну, так мы с тобой, Орка, почти родственники. Я деду Луксе жизнью обязан. И знаешь, то добрый знак, что ты к нам пришел.

Тимоха от души двинул локтем Сашку: слышал ли, что сказано?.. Учти!

Разговор за столом то набирал силу, то истончался, обтекая стороной только Олю. Она кивала головой, когда ее спрашивали. Словно со всем соглашалась. А лицо оставалось грустным и смиренным, как у монашки.

Закончив трапезу, дед Агей стряхнул в горсть запутавшиеся в бороде крошки и, кинув их в рот, назидательно произнес:

– Чтоб добро не пропадало.

– Топор я видел у порога, – сказал Сашка, вставая из-за стола.

– А ведро – на бочке, – догадливо подхватил Орка.

Ох и шустряки! Вмиг обоих не стало. Тимоха только головой успел повертеть и с надеждой спросил, есть ли еще ведро.

– Больше нет. Ты вот лучше с Ольгой побеседуй. А то здесь со мной совсем одичает.

– Не одичаю. У меня книги есть, – буркнула Оля вслед шагнувшему к двери деду.

О чем говорить со скучающей девчонкой, Тимоха не знал. «Ну, ловкие ребята, – крутилось в голове, – брызнули, кто куда, а я тут сказки рассказывай.»

Он тоскливо поглядел на тигриную рожицу. И вновь показалось, что со стены вот-вот подмигнет ему усатая зверюга: «Не дрейфь, парень!» Догадка созрела вдруг:

– Ты рисовала?

– Я, – тускло отреагировала Оля. Хотелось ответить этому мальчишке, оставшемся с ней только по принуждению, что-нибудь пообидней. Но желание оказалось слишком вялым, чтобы найти нужные слова. Привычная к охам и ахам по поводу своих рисунков, она ждала, что и этот блондинчик начнет сейчас вымучивать из себя дешевый восторг. Но он молча, с любопытством, как бы заново рассматривал рисунок, пытаясь понять, что за странное сияние исходило из него.

– Тим…

Он вздрогнул. Таким оттаявшим от раздражения, слегка виноватым голосом, бывало, звала его мама.

– … А как там вделают в стены дворца эти гальки?.. Как попало?

– Почему как попало? По-разному. Можно знаешь как?..

Тимоха вскочил с нар и торопливо стал изъясняться, помогая себе руками. Узоры из разноцветной гальки струились по стенам, играя гаммой оттенков, сплетаясь в причудливые соцветия. Как будто летняя лужайка расцвела на берегу бухты. Узоры, разумеется, придумали сами ребята – фантазии у них хватит и на тысячу дворцов. Дали бы только им волю…

Оля смотрела на переменчивое лицо гостя и в то же время мимо него. Ей виделся свой дворец, совсем не похожий на Тимохин.

– А ты мне камешков этих принесешь?

– Хоть мешок! – запальчиво пообещал Тимоха.

Недоверчиво скользнув взглядом по щупловатой взъерошенной фигуре мальчишки, Оля примолкла. Кого-то он остро напомнил ей и возбужденной интонацией, и торопливыми движениями рук, едва поспевающими за мыслью, и разлохмаченными вихрами… Неужто отца?.. Конечно, отца в тот памятный последний час сборов!

Он столь красиво и вдохновенно обещал, что все будет хорошо. Вернутся они с мамой, отработав срок договора, и на новой машине втроем отправятся на все лето куда-нибудь в Среднюю Азию, где на базарах высятся горы медовых дынь, бродят задумчивые верблюды и витает над всем божественный запах бешбармака. Заталкивал в чемоданы какие-то вещи и обещал, обещал, стараясь не встречаться с заплаканными глазами дочери, прекрасно зная, что не нужна ей никакая машина, а хочется лишь одного – чтобы оставались они неразлучны втроем. Оттого, наверно, голос его казался фальшив.

– Не веришь, да? – вывел ее из задумчивости недоуменный голос Тимохи.

Она беззащитно улыбнулась и покачала головой в знак несогласия.

– Разве я тебя обманывал?

– Нет, просто я так чувствую. Смотрю на тебя и…

– Ну и чувствуй! – рассердился Тимоха.

Когда он вышел из зимовья, казалось, хуже настроения не бывает. Чтобы он еще когда-нибудь стал откровенничать перед девчонкой? Ни в жизнь!.. Где там Сашка с Оркой?.. Домой пора сматываться, в самый раз. И больше сюда – ни ногой!

Сашка помахивал топором в дальнем конце поляны. Вроде б не сильно помахивал, а поленья отпрыгивали с веселым перестуком. Тимоху он встретил насмешливо. Глазастым обозвал.

– А что такое? – насторожился Тимоха.

– А то! Погляди в альбом. Твои грибы уже были нарисованы. У пня сорвал?

– Правда что ли?

Постучав костяшками пальцев по голове, Сашка повторяться не стал. И так было ясно – не врет.

– Откуда ж я знал…

– Смикитил бы. У самой поляны выросли такие грибы. Неужто все безглазые?

По Сашкиному разумению выходило, что и дед Агей видел боровики. Да не спешил сорвать, представляя, как порадуется находке Оля. А она хотела доставить такое удовольствие деду. Вот и таились друг от дружки, пока не подоспел глазастый.

– Все! – подытожил Тимоха. Мотаю отсюда. Провались они со всеми штучками-дрючками! Дурачка из меня сделали и довольны.

– Будет набухать то, – сказал Сашка. Сейчас за корнем пойдем. Попросил дед поискать с ним вместе.

– Вот и шагай с ним! А с меня хватит! Нашли дурачка…и рады.

Коротко взглянув на заикающегося от волнения Тимоху, Сашка взялся за топор:

– Ну и давай! Дуй до горы!

Обида так душила Тимоху, что он назло всем побрел не торной тропой, а напрямик, по гребню склона. Но далеко уйти не успел. За кустами почудилось какое-то шевеление.

Осторожно ступая, через просвет в листьях он угадал знакомую выгоревшую на солнце коричневую кофту. Нашла–таки бабка Гамова прибежище Оли. Или еще не успела и копает свои корешки?

Тимоха резко отвел ветку, рассчитывая на внезапный эффект, и нос к носу столкнулся с широкой мохнатой мордой, по которой бегали муравьи. Прищуренные глаза медведя враз округлились и засияли нервным трепетным светом.

Зрелище так ошеломило Тимоху, что он не смог даже пискнуть, не то, чтобы позвать маму. Но и косолапый обмяк с перепугу. Он первый опомнился: хрюкнул, рыкнул и, подбрасывая тяжелый зад, бросился наутек.

Тимоха не добежал – долетел до зимовья, как на крыльях. Увидел Сашку и тонко проблеял:

–Ме-е-е…

– Чего-чего?

–Ме-е, – снова выдавил Тимоха и ткнул пальцем в лес. Ме-едведь!

– Тихо,– оборвал его Сашка, глянув в ту сторону.– Медведь. И что дальше?..