Юрий Леонов - Тайна Змеиной сопки

– Помнит, помнит! – бойко подсказал за приятеля Орка. Я тоже помню.

«Ох и выскочка этот Орка. Язык как салом намазан, все соскальзывает с него – осудил приятеля Тимоха. Но приезжий словно забыл, о чем спрашивал – так увлекся камушками. И пальцами протирал, и на свет разглядывал. «Языком бы еще лизнул», – посмеялся про себя Тимоха.

Дядя Миша и в самом деле поднес ко рту тусклый рыжеватый камушек, дохнул на него, и голыш робко просиял в ладони бледно-оранжевым светом.

– Сердолик, – обрадовано сообщил дядя Миша. Полудрагоценный камень.

Тимоха хмуровато проследил, как приезжий выловил из россыпи еще два таких камушка и отложил в сторону.

– Небось думаешь, заберу я их у тебя. И сделаю себе перстень с сердоликом. А? – неожиданно повернулся к Тимохе дядя Миша. И, глядя на сконфуженного владельца коллекции, наконец-то объяснил свое любопытство. Можно, конечно, и перстенечек сделать, если терпения хватит. Только у меня другая забота.

Все разъяснилось так просто, что Тимохе даже неловко стало за свои подозрения. Работает дядя Миша в проектном институте. Мечтает застраивать Владивосток красивыми зданиями, а облицовочных материалов – одежды для домов – бедновато. Даже будущий дворец пионеров может вырасти до унылости серым, если дядя Миша не отстоит свою идею. Он предложил нанести на поверхность железобетонных плит для фасада здания россыпь из разноцветной гальки. И тогда заиграет радуга на ребячьем дворце. Только где найти столько красивой гальки – вот вопрос?

– Там этой гальки – хоть лопатой греби, – сказал Тимоха. А Орка уточнил:

– Хоть бульдозером.

– Ну, если и в самом деле черпанем этой гальки – быть вам, разведка, первыми гостями во дворце, – при всех пообещал дядя Миша.

Так смачно он это произнес, словно отдавал ребятам в вечное пользование по крайней мере яхту класса «Летучий голландец». А чего хорошего в том будущем доме для пионеров, хоть и красивой галькой обсыпанном? Водила однажды мама Тимоху в танцевальный кружок, где горластая толстушка учила, как правильно надо ходить и приседать. Наприседался в тот раз Тимоха до ломоты в коленях. Спасибо, больше не хочется.

Пощурясь на кислую рожицу Тимохи, дядя Миша чего-то уловил и спросил, как старый вещун, способный угадывать чужие мысли:

– А где построим дворец?..– И сам же ответил. – Конечно же, на берегу моря. Чтоб рядом была гавань для школы юнг. А в гавани что?

– Летучий голландец! – вскричал Тимоха.

– Нет, по-первости яхта класса «Кадет». Вполне приличное судно для малого каботажа.

Едва Тимоха представил косой, упругий от встречного ветра парус, как тускловатое безликое здание на траверсе дрейфующей яхты вспыхнуло ярким, бликующим разноцветьем. Школа юнг! Обалдеть можно от одного названия. Волна воображения взметнула Тимоху на такую высоту, откуда будущая гавань рядом с дворцом пионеров увиделась вся-вся. До юркой тропки к причалу, до трепещущего гюйса на флагштоке… Только кто это уныло бурчит под ухом?

– Опять все в городе будет.

– Ну и что! Ну и что! – резко обернулся к дружку Тимоха. Пусть в городе!

Если б кто-то спросил в этот миг, отчего так ликующе отозвалось в Тимохе обещание дяди Миши, он едва ли смог бы откровенно ответить. Разве Орка не прав? Какое дело им, поселковым ребятам до городской жизни? Там – свои радости и удовольствия, здесь – свои. Но в том то и дело, что в душе Тимоха по-прежнему считал себя городским. Ведь во Владивостоке, где он родился и рос, осталась не только мама, но и друзья.

Кажется, совсем недавно ходили они втроем и на пляж, и в кино. Эти дни, когда папа оставался на берегу, запомнились лучше всех праздников. Выпадали они редко. И однажды мама сказала, что устала быть женой моряка, устала в одиночку тащить на себе семейный воз. А какой там воз, когда Тимоха помогал и посуду мыть, и в магазин бегал за хлебом. Но разве маме что-то докажешь! Вся колючая стала – не подойди. И Тимоху стала звать не иначе, как отцовым защитником. А он все не мог понять, почему же другие матери месяцами ждут мужей с моря, а его мама не может. Так и разъехались они позапрошлым летом. Мама осталась жить в городе, а Тимоха с отцом перебрались в Кругосветку.

Конечно, уныло бывает здесь, когда ветры гонят и гонят с моря нескончаемые дожди, или наметают такие сугробы, что едва удается приоткрыть входную дверь; когда вечера напролет скрипит под окном старая лиственница. В такие дни накатывает на Тимоху прилипчивая тоска по городу, хоть плачь. Лишь неостывшая надежда помогает встрепенуться душе. «Ништяк, вот помирятся родители, и снова заживут они вместе, втроем, и снова будет кафе-мороженое за углом, а возле пляжа – кинотеатр, и снова у близкого вокзала станут зазывно названивать трамваи да гукать набирающие скорость поезда…»

На вопрос гостя, кто проводит его до ручья, Орка подпрыгнул с вытянутой над головой ладонью. Тимоха мог бы подпрыгнуть еще выше, но ладонь совсем отяжелела. Кастрюли, чтоб их кошки задрали, будет отскабливать Тимоха, да возюкаться с половой тряпкой, как обещал отцу. А Орка, счастливчик, покатит на «уазике» в сопки навстречу звону ручьев.

Хорошо, когда есть надежный друг, готовый сражаться рядом с тобой, плечом к плечу, до конца. За чистоту и порядок. А что? Думаете легко? Кто знает толк в этом деле, подтвердит: главное – тут важен натиск. Натиск был. Дядя Миша дал пятнадцать минут на сборы. И мигом вся грязная посуда попряталась в ящик из-под картошки. Что-то пискнуло, треснуло при этом. Не важно. С тихим шелестом улетели за книжный шкаф вымазанные в глине сапоги. Не будут путаться под ногами. Береги-ись!.. В открытую форточку резво сиганула капустная кочерыжка. Следом за ней вжикнула ошалевшая от кутерьмы муха, и все стихло.

Сквозь искрящуюся на солнце завесу пыли просматривались строгие очертания порядка. Его венчала стоящая посреди стола почти чистая банка из-под фасоли. Нарвать и поставить в нее желтоголовых одуванчиков времени не хватило. Зато нашлась под кроватью давно утерянная картонка. На ней протягивал клешню добродушный краб, и синим фломастером было выведено: «Добро пожаловать!» Картонку и прислонили к пустой банке.

В десять ноль-ноль по владивостокскому времени машина квакнула, чуть не до обморока перепугав зазевавшегося кота Матроса, и вырулила на дорогу. Можно было бы, конечно, и не сигналить при отъезде. Но уж очень гордился Серега клаксоном, который он смастерил из старой клизмы.

Наверно, дядя Миша рос в детстве почемучкой. И до сих пор все ему было интересно. Много ли кедров в здешней тайге, и урожайным ли на орехи выдался нынешний год. Что за рыба водится в горной речке Басандайке, возле которой петляла дорога, и на какую наживку берет…