Михаил Максимов - Нищенка

И словно бы в ответ, журавли ответили своим неповторимым и завораживающим курлыканьем. И замолчало все кругом, застыло на какое-то мгновение. Словно бы и поля, и луга, и леса, и деревня посылали им в след свои пожелания.

Танюшка прижалась к матери и едва не зарыдала, но что-то доброе и тревожное остановило ее. Она уже не боялась этих удивительных птиц, она желала им возвратиться скорее в родные места.

– Мама, они улетели.

– Улетели, доченька, сейчас пойдем домой.

– Ну, они же вернутся, правда, мама?

– Вернутся, но не все. Часть из них погибнет в штормах и ураганах, часть не вынесет трудной дороги, а некоторых подстрелят люди, да разве мало испытаний на их пути?

– Мама, а тебя тоже могли убить?

Журавушка через силу улыбнулась, потрепала дочурку по голове.

– Вон ты о чем, ну-ка выбрось эти мысли из своей головушки, нельзя в след журавлям посылать плохие думы.

– Я не буду, мама, честное слово, больше не буду.

Они медленно брели к дому по пыльной дороге, думая каждый о своем.

И полетели дни за днями, недели за неделями, весна за зимами, а годы за годами. Танюшка окончила школу, выросла и стала красивой девушкой. Многому ее научила журавушка, много любви и душевной теплоты вложила в ее воспитание.

– Мама, я пойду учиться на врача, – сказала она однажды матери.

– А как же биология? – удивилась журавушка.

– Прости, мама, но лечить людей мне больше нравится, в этом мое призвание.

– Ну что ж, ты уже взрослая, твое решение мне тоже нравится.

Танюшка обняла мать и поцеловала в щеку.

– Ну и хитрая ты, знаешь, чем мать задобрить, пойду, испеку твои любимые пончики.

– Не сейчас, мама, пойдем в лес, соберем там травку, подышим лесным воздухом.

– Хорошо, моя славная, пойдем в лес.

Они шли по дороге и все говорили и говорили.

– Все ничего, но как я буду жить вдали от тебя, мамочка!?

– Глупенькая, не ты первая, не ты последняя, все птенцы вылетают когда-то из гнезда.

– Мама, ты мне обещала рассказать о том, как ты попала к журавлям, расскажи сейчас.

– Хорошо, придем домой, расскажу.

Неизвестно, толи день выдался такой хороший, толи настроение у матери с дочерью было отличное, но сбор трав и кореньев у них выдался на редкость удачным.

– Матушка, посмотри, что я нашла, – кричала дочь, – мы в прошлом году так и не смогли найти этот цветок.

– Танюша, иди скорее сюда, какой корень мы сейчас выкопаем, я думала, что в наших краях такие растения вообще не растут.

В скорости их корзинки оказались доверху заполнены разными цветами, кореньями и травами.

– Давай отдохнем, – предложила мать.

– Кто бы был против, я только за, – смеясь, ответила дочь.

Они расположились на небольшой полянке, уселись на мягкую траву, достали нехитрую еду, чтобы перекусить. В это время налетел порывистый ветер на лес.

– О, как деревья заскрипели, – сказала журавушка.

– Мама, смотри, что я там увидела!

Танюшка вскочила и побежала к небольшому бугорку, на котором виднелись скромные цветочки. Она наклонилась над ними, а в это время резкий порыв ветра налетел на лес, старая, высохшая сосна не выдержала и стала падать. Журавушка вскочила и бросилась к дочери. Она свалила ее на землю, закрыла своим телом. Еще миг и огромное дерево с треском рухнуло рядом с ними.

– Кажется, пронесло, – произнесла журавушка и медленно встала.

– Матушка, ты не пострадала?

– Да нет, успокойся, милая моя.

Они встали, отошли от упавшего дерева, отряхнулись. Но что это, последнее перышко, которое журавушка всегда носила с собой, стало теплеть у нее на груди. Она вспомнила предсказание вожака.

– Так вот для чего носила и берегла я перышко, оно унесет меня в невозвратную даль, а как же дочь?!

Мысль о том, что дочь останется вновь одна, словно пламенем обожгла ее сердце. Она увидела ту ограду, маленькие ручонки, которые тянулись к ней, услышала жалобный голосок, который просил журавушек вернуть ей ее маму.

– Бедняжка, как она переживет мой уход, не согнет ли, не сломит ли он ее?

А перышко уже стало горячим, оно рвалось на волю. Журавушка прижала его ладонью к груди и отошла от дочери на несколько шагов.

– Доченька, ты должна дать мне обещание.

– Какое, матушка?

– Ты обязательно станешь врачом, ты будешь лечить людей, создашь свою семью и будешь жить счастливо.

– Мама, тебя задело дерево?

Она хотела броситься к журавушке, но та остановила ее и продолжала:

– Если ты меня хоть немножко любишь, дай такое обещание.

– Мама, о чем ты говоришь, я без тебя…

Но журавушка не дала ей договорить.

– Дай обещание, слышишь, я требую!

– Мама, я даю такое обещание.

– Помни эти слова. Помни, чтобы не случилось, помни как память обо мне. Нарушишь, забудешь меня, помни, забудешь!

Она отняла руку от груди, горячее перышко вырвалось наружу, дымка окутала то место где она стояла, а когда рассеялась, на том месте стоял красивый журавль. Танюшка не успела опомниться, а журавль взмахнул крыльями и устремился в бескрайнее голубое небо.

– Матушка, матушка моя родимая!

Танюшка упала на землю и горько, горько заплакала.

– Ну почему не меня убило это дерево, я не хочу больше жить. Мамочка, возьми меня с собой.

– Помни эти слова, нарушишь, меня забудешь!

Она встала и, шатаясь, побрела к дому.

– Нарушишь, меня забудешь, нарушишь, меня забудешь.

– Нет, мамочка, не нарушу, не забуду!

Прошли годы. Судьба занесла меня в один городок. Возраст давал о себе знать, стали донимать старые болячки, и я решил обратиться к врачу. Отстояв в очереди, я получил номерок в одиннадцатый кабинет.

– О, вам повезло, – сказала, стоявшая за мной женщина, – вы к Журавлевой попадете.

Время у меня еще было, я вышел на улицу покурить. Достал сигарету, а вот зажигалки в кармане не оказалось. Подошел прикурить к мужикам.

– К какому доктору записались?

– К Журавлевой.

– Повезло, браток, не раскуривай, а то прозеваешь очередь, потом не пропустят.

– Иди, иди, она у нас одна такая.

Я бросил сигарету и пошел к кабинету. Ждать пришлось недолго. Я вошел, поздоровался. Сестра взяла какие-то бумаги и вышла. Мы остались одни.

– День то, какой хороший, вот-вот журавли полетят, – сказала она негромко и подошла к окну.

И то, правда, осень выдалась на редкость солнечной и теплой, разгулялось бабье лето.

– Помогите, откройте окно, – попросила доктор меня.

Я открыл окно.

– Летят, милые мои, летят!

Она облокотилась одной рукой о подоконник, второй прижала слегка грудь в области сердца. Я стоял в стороне, но и мне хорошо был виден клин приближающихся журавлей. С их приближением волнение, охватившее доктора, все усиливалось и усиливалось, а когда в раскрытое окно ворвался их непередаваемый крик, она негромко охнула. Я много раз провожал журавлей, не раз мое сердце щемило их курлыканье, но такого я еще не слышал. Несказанная осенняя грусть, боль непредсказуемого расставания, неброская, но бездонная любовь к оставляемым просторам, все это слилось в этом прощальном крике.