Дмитрий Щербинин - Королева мертвого города

Уселись за столик, попробовали. И вкус у еды оказался отменным: может, и не превосходил в шестьсот раз аромат, но уж, во всяком случае, не уступал ему. Еда как-то подозрительно быстро перешла в желудки, но Игорь, по крайней мере, почувствовал, что наелся.

— Ну а теперь мы расплатимся и уходим, — молвила мама, и шагнула к прилавку, где спросила, — Так сколько с нас?

Почему-то Игорь был уверен, что продавец назовёт некий ужасный способ оплаты: например, потребует их жизни, но прозвучала сумма, не только приемлемая, но даже и смехотворная, за столь обильную трапезу.

Мама раскрыла кошелёк, достала банкноту…

В это мгновенье Игорь был уже возле прилавка, и во все глаза таращился: надеялся всё-таки разглядеть продавца.

— Вот возьмите, — мама протянула денежку.

И тогда из мрака высунулась ручища. Именно ручища, а не рука. Жуткие, крючковатые пальцы заканчивались длинными, острыми когтями, и сами пальцы были раза в три длиннее аналогичных человеческих конечностей, и имели каждый по шесть сочленений. И пальцев на этой ручище было шесть. Чёрными мешками топорщились и пульсировали вены.

Мама невольно вскрикнула, выронила банкноту, отступила на шаг, а Игорь проговорил:

— Ничего себе…

Огромный палец изогнулся, когтем подцепил банкноту и утащил её в черноту. И из черноты раздался голос:

— Мальчик, тебе ведь очень хочется увидеть моё лицо, да?

Игорь хотел что-то ответить, но поперхнулся от страха, и только слабо кивнул. И тогда из мрака выступил лик.

Это была древняя старуха. У неё был загибающийся к самому подбородку нос с костистым наростом. А рта у неё не было, зато была пасть, из которой торчали жёлтые, звериные клыки. Один глаз у старухи отсутствовал — вместо него зияла пустая глазница. Зато второй глаз выступал сантиметров на пять. И в этом мутно-белёсом шаре бешено и беспорядочно метался чёрный зрачок.

Это зрелище было скорее отталкивающим, чем смешным. Но нервы у Игоря были перенапряжены, и он не выдержал, и рассмеялся.

Лик старухи тут же прорезали сотни чёрных морщинок. Лик исказился, и стал таким противоестественным и жутким, что Игорь невольно вскрикнул.

— Тебе смешно?! — прошипела старуха.

— О нет, что вы, что вы! Вовсе и не смешно, — залепетал Игорь.

— Тебе показался смешным мой единственный глаз! — утвердительно прохрипела она.

— Нет! Вы ошибаетесь!

— Ах ты маленький наглец! Ты ещё смеешь утверждать, что я ошибаюсь?! — рявкнула старуха.

И тут, наконец, вмешалась мама. Она заговорила быстро:

— Не смейте ничего делать моему сыну!..

Лик старухи изменился: исчезли чёрные, выражающие гнев морщины, и даже проявились какие-то мягкие, ласковые черты. А когда старуха заговорила, то в голосе её прозвучала такая неподдельная скорбь, что Игорь невольно почувствовал к ней жалость. И чем дальше она говорила, тем острее это чувство становилось.

— Ах, простите вы меня, старую! Я одна, совсем одна! Никому я не нужна. Вот накричала на мальчика, а теперь и сожалею, ибо он по справедливости рассмеялся: ведь что, кроме отвращенья иль насмешки облик мой может в человеке пробудить?..

— Ах, да что вы, — неуверенно проговорила мама, и провела ладонью по лбу — у неё неожиданно закружилась голова.

Старуха продолжала:

— А я на вас и не держу обиды. Только вот об одном попрошу: не могли бы вы провести меня до дома?

— До дома? — переспросил Игорь.

— Да, до моего скромного дома, — кивнула старуха. — Видите ли, у меня тут корзина с продуктами, и одна я её не дотащу, так что мальчик и поможет.

— Мне с вами идти? А я не хочу. Я заблудиться боюсь, — пробормотал Игорь.

— Так я тебя и не разлучу с мамой. Вы вместе пойдёте. А потом, когда до дома моего дойдёте, я вам объясню, как к дороге возвращаться. Вы уж помогите, пожалуйста, старушке. Ладно?

Игорь кивнул, также кивнула и его мама.

— Ну, вот и ладненько, — хихикнула старуха. — А на дорожку я вас ещё и водичкой угощу. Хорошая водичка. Газированная. Садитесь-ка за столик.

И они послушно уселись за столик. Старуха вышла из-за прилавка. Она оказалась невысока ростом, и чрезвычайно горбатой. Череп её был сокрыт платком, но всё равно было видно, что там топорщатся неровности.

Она поставила на стол два стакана. В том, который достался маме Игоря, пузырилась жидкость чёрного цвета, а у Игоря — зелёного.

— Отведайте моей газировочки, — попросила старуха.

И они выпили.

Сначала они петляли по городским улочкам, а потом оказались на лесной тропе. Шли уже очень долго, да к тому же и долго. Но Игорь не обращал внимания на усталость. Он находился в таком разморенном состоянии, когда ни одна мысль не могла принять чёткую форму; и вообще — в голове была какая-то противная, вязкая каша.

В одной руке он нёс весьма тяжёлую корзину, а другой рукой сжимал ладонь мамы. Но на маму он не смотрел. И вообще: то единственное, на что он всё-таки смотрел, был горб старухи. При каждом шаге этот горб либо резко подпрыгивал вверх, либо же заваливался в сторону.

И почему-то эти прыжки горба показались Игорю чрезвычайно смешными, и он громко рассмеялся.

Старуха остановилась, и повернулась к нему. И вновь у неё был тот жуткий, прорезанный чёрными морщинами лик. Её единственный выпученный глаз неистовствовал, метался в сантиметре от его лица.

Игорь в последний раз хмыкнул, но тут поник плечами и пробормотал:

— Извините, пожалуйста. Я больше не буду.

— О, наглый мальчишка, неужели ты думаешь, что эти жалкие извинения тебе помогут?! — прорычала старуха.

Игорь ожидал, что вступится его мама, но она почему-то безмолвствовала. Тут старуха хмыкнула, и высунувшийся из её пасти клык чирикнул по предплечью мальчика, расцарапал его в кровь.

И тут она спросила вкрадчиво:

— Ты надеешься, что мама тебя в обиду не даст, да?

— Д-да, — пролепетал Игорь.

— Ну, и зря ты надеешься. Ведь мама твоя далеко… Ой, как далеко!

— Неправда, моя мама рядом! — воскликнул мальчик.

Он повернул голову, и тут обнаружил, что сжимает в руке вовсе не мамину ладонь, а палку. Причём палка была такой трухлявой, что её и в качестве оружия использовать нельзя было.

— Ну что, получил? — хмыкнула ведьма. — Кто теперь смеяться будет?! А?!

И она разразилась пронзительным, злым хохотом. Игорь отступил на шаг, и тут почувствовал, что корзина, которую он нёс, шевелится. Взглянул туда, и увидел, что корзина полна извивающихся тёмных гадов.

Он вскрикнул от отвращенья, хотел отшвырнуть корзину в кусты, но старуха выхватила корзину, и прорычала:

— Моё добро! Не сметь швыряться!

— А я и не спорю. Мне вашего добра не нужно, — лепетал Игорь, и всё пятился назад по тропке.

— Куда ты? — вкрадчиво спросила старуха.