Николай Богданов - Чудесники

Старуха семенила вдоль дворов, заглядывала в окна, в сени, за ворота. Сутулая, беззубая, с клюкой в руке, она походила на бабу-ягу.

А деревня как вымерла. "Все на полевых работах, наверно", — подумал вожатый.

Но вот на пустынной пыльной улице показался человек. Рослый, с выбритым подбородком и пышными рыжими усами. Завидев старуху, он остановился:

— Никак, Шагайка? Зачем забрела к нам?

— Здравствуй, куманек! Угадал, это я, — ехидно сказала бабка. — И чегой-то ты гуляешь в деловую пору, чем обеспокоен?

— Собственными делами, — угрюмо отвечал рыжий усач.

— Ой ли? Хитришь, председатель, нешто не знаешь, что по округе бежит слух, будто от вас дети убежали? И никто не знает куда. Только мне сдается, что ты-то знаешь, ты мужик дошлый, из шила сделаешь мыло! В тебе секрет, отчего ребята пропали!

При этих словах председатель побледнел, и на загорелом лице проступили веснушки.

— Ну вот уж, выдумали, — проворчал он. — Целы все наши ребята!

— Целы? А ну-ка, покажи мне хоть одного паренька в красном галстуке?

— Да сколько хочешь…

— Пусть хоть один отзовется!

У председателя даже вспотел подбородок. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел кого-то за плетнем и прокричал:

— Эй, кто там в красном галстуке, покажись!

Из-за плетня появился седой взъерошенный дед с красным галстуком на шее. Старушка отскочила на несколько шагов, всплеснула руками:

— Тьфу, озорник! Какой же ты пионер, старый леший?

— А я почетный пионер, — заявил дед.

— Меня не обманешь, нет-с, меня не проведешь. Я правду найду! — рассердилась старушка и поспешно свернула в проулок.

Не успела скрыться Шагайка, к озадаченному председателю целой стаей подлетели колхозницы. Они тормошили его, дергая за полы пиджака:

— Куда девались ребята? Куда пропали наши пионеры?

— Где Нюра моя? Где мой Пашка? Где Ванюшка? За малышами некому смотреть! Гусят караулить! Телят пасти! Который день без ребят — как без рук!

Председатель только усами шевелил, как рассерженный таракан.

— Вначале пропали ребята, а нынче ночью у кого пропали топоры, у кого лопаты! Что это делается?

— Да отстаньте вы, производим дознание. За тем и ходим!

Тут вожатый сел на завалинку, посадил рядом крольчиху и сказал:

— Ну и дела, Маша, просто удивление. Ты только не крольчись раньше времени, все расследуем!

Когда скрылись колхозницы, вожатый подошел к председателю и отрекомендовался:

— Петя Рысаков, назначенный к вам вожатым.

Председатель отвернулся от деда в красном галстуке и воскликнул:

— Где же вы раньше были? Всего бы на два дня раньше… Коварное дело у нас произошло, пропали ребята всем отрядом!

— Что же мне теперь делать? Какой же я вожатый без отряда? Крольчиху вот нес им в подарок…

— Насчет крольчихи не беспокойтесь, — отозвался дед. — Мы ее успокоим, у меня старуха страсть любит всякое зверье. И уважатых любит.

— Это наш завхоз, товарищ Савохин, — познакомил председатель. — Сдаю вас ему на попечение. Накормит, напоит, потом во всем разберемся.

— Натощак трудно разобраться, — сказал дед, — пошли пообедаем.

Жил дед Савохин на самом краю деревеньки, такой маленькой, что все избушки ее можно было пересчитать по пальцам. Лепились они по косогору вразброс, сползая к болоту, от которого были отгорожены плетнями. Многие избы покривились, иные заколочены. Единственным украшением села был старинный барский дом, белевший оштукатуренными колоннами среди густого сада, да церковь с множеством куполов, похожих на луковицы.

— Бедноват ваш колхоз, — сказал Петя старику, оглядывая покосившиеся избы.

— А с чего же ему быть богатым, — ответил дед, — исстари бедней нашей деревни не было. Земли у нас песчаные. Луга заболоченные. И с таких немудрящих угодий сколько лет еще барина кормили да попа содержали!

— Ну, теперь-то уж пятнадцать лет после революции прошло. Легче стало?

— Да… барина стряхнули, а поп от бескормицы в другой приход сбежал. Теперь бы жить можно, да вот беда: вся молодежь на стройку уехала.

— Далеко ли?

— Далеко, на Магнитные горы, какой-то большущий железный завод строить. Приехал к нам вербовщик, напел, как соловей, про эту стройку, ну, молодежь-то и подалась. А председатель, вместо того чтобы удержать хоть несколько парней-комсомольцев, сам их спровадил. "Ладно, — говорит, — в нашем нехитром хозяйстве я и без вас с одними бабами да стариками управлюсь".

— Однако пионерский отряд у вас был неплохой. О нем добрая слава шла.

— Что и говорить, славились наши ребята. Прямо чудесники!

— Но почему же они пропали?

— Чудесники были — чудесно и пропали, — уклончиво ответил дед.

— Восемнадцатый год на свете живу, не первый год в пионерских делах кручусь и ничего подобного не видывал!

— Покрутись в нашем колхозе и не такое еще увидишь, — усмехнулся дед и толкнул дверь в свою избу.

— Прошу любить да жаловать — это наш новый уважатый! — провозгласил дед, обращаясь к старушке, поднявшейся со скамейки. На лице ее отразилась радость.

— Милости прошу, сыночек, соскучилась я без уважатых, теперь заживем весело! В вас-то вся наша отрада. Мало ли в нашем селе квартир, только я никому не уступлю уважатого!

Петю заинтересовала такая любовь бабушки к вожатым, и он спросил, чем они ей понравились?

— Да уж и не говори, у каждого свой талант!

Бабушка быстро собрала обед, на столе появились щи, к ним гречневая каша да варенец. А крольчихе налила молока в ямочку, выдолбленную в полу. Старики сели рядом. Петя обедал, а они любовались аппетитом вожатого.

После обеда Петя хотел отдохнуть, но дед Савохин достал из ящика и подал ему старую бритву, мыльницу, кисть.

— А ну-ка, помолоди старика, ишь весь зарос!

Петя растерялся от неожиданности и взял бритву.

А старик быстро примостился перед зеркальцем.

— Ты наведи на ремне, — посоветовал он, — а то у меня борода чисто из проволоки.

— Я еще не бреюсь, — пролепетал Петя, — я и в руках бритвы не держал. Советую вам завести безопасную.

— Ну, ну, давай принимайся, — не слушал его дед.

"Наверное, здесь такой обычай — пообедал, брей хозяина, — подумал Петя. — Но как же я его буду брить, если не умею, а у него борода как проволочная? Соскользнет бритва, порежу!" Петя поежился.

— Слушайте, — сказал он, — в Африке бороды не бреют, а выщипывают, честное слово.

— Что ж мой старик, гусь тебе, что ли, — перья из него щипать? — обиделась бабушка.

Савохин осмотрел Петю с ног до головы:

— Брить не умеешь, а уважатый — вот чудак. У нас тут был один до тебя, вот это уважатый! Не только меня — всех ребят дочиста брил. Ходили у него все с головами ясными, как коленки. Бывало, только и слышишь, как пищат у него под бритвой. "Терпи, — говорит, — это не роскошь, а гигиена". Страсть любил брить, на всех практиковался. Старушку мою и то остриг. Семьдесят лет косу носила, а тут модную прическу завела — уговорил! Вот это уважатый!