Николай Богданов - Чудесники

— Ну и что же?

— Обещает, в будущем…

— А барские прихоти у него откуда взялись?

— Это у него от Амальки, это все она, моя благодетельница. Прежде была горничной в барском доме и звали ее Акулькой, а господа для благозвучности наименовали Амалией…

— Не она ли и пионеров из дома выгнала?

— Она, она, — усмехнулся егерь. — Жили-были, не тужили, рыбок, птичек разводили. Вильгельм молвил — "вас ист дас", а Амалька — "выкиданс".

И егерь жестом пояснил непонятное слово.

— Да как же она посмела?! — возмутился Петя.

— Да вот так, иду я однажды мимо дома, а мне на голову со второго этажа лягушка, потом рыба, потом рак и весь аквариум! "Что такое?" — думаю, а это Амалька помещение очищает. Ребята шумят, кричат, а она за ними с метлой: "Вон отсюда, озорники! Ишь весь дом своими гадами загадили!"

— И после этого они пропали? — спросил Петя.

— Не сразу, немного погодя, — ответил егерь. — Ох, заговорился я с вами, а мне задание надо выполнять. Пойду пошукаю этих фрикаделек где-нибудь вокруг Волчьего острова…

— Возьмите меня с собой! — попросился Петя.

— Нет, разве можно, я пойду в такие топи, из которых никому, кроме меня, не выбраться! На Волчий остров! Эй, Жулик, пшли! — кликнул он собаку и быстро исчез в зарослях камыша, не сказав даже "до свиданья".

Охотник ушел. Прошло несколько дней, а он не возвращался. Неужели опытный егерь мог заблудиться? Не съели же его волки на этом таинственном острове? В селе почему-то не очень беспокоились о нем. И все было бы тихо, если бы людей не взбудоражила собака. Лохматый пес прибежал из болота весь в тине и бросился к дому деда Савохина. Не найдя старика дома, понесся к барскому поместью, где помещалась в подвале колхозная кладовая и где работал Савохин.

И тут прохожие увидели, что на ошейнике его привязан какой-то свиток. Заметив этот свиток, собаку пытались перехватить очкастый главбух, Ваня Неходихин, сам председатель. Но тщетно — сколько они ни гонялись, пес им в руки не дался и исчез в болотных зарослях. Пес был как две капли воды похож на егерского Жулика, но все почему-то звали его Мазуриком. "Наверно, брат Жулика", — подумал Петя.

А ночью на стене амбара вновь появилась "Постегайка" с карикатурой, изображавшей председателя в виде какого-то людоеда. И подпись под ней:

У Пети ноги подкосились, когда он прочел про поросят. Вот так штука так, значит, он вчера участвовал в поедании краденого поросенка, когда председатель заманил его к себе на ужин.

Не успел он опомниться, как Вильгельм содрал со стены газету, зарычал на сбежавшихся любопытных:

— Разойдись! Прочь от заразы. Вот я ее в милицию!

Там дознаются, кто подрывает колхозные авторитеты!

Свернул газету и ушел в правление.

Это новое происшествие окончательно убедило Петю, что ребят надо искать где-то поблизости, среди этих болот, в районе Волчьего острова. Об этом говорит и таинственное появление стенгазеты, которую явно оттуда притащил на ошейнике пес.

Непонятно только, зачем же ребята убежали из колхоза, вместо того чтобы бороться за свои права?

Ну, на то они и ребята. А вожатый должен быть там, где пионерский отряд. В болоте так в болоте.

И Петя принял решение: вперед, на Волчий остров!

Он не знал местности, но у него была старая карта, компас, выдержка и смелость. А малярийных комаров он не боялся — напичкал себя до желтизны акрихином.

Повесив на плечо мелкокалиберку, вожатый решительно отправился в путь.

Вначале он вышел на гору — с горы виднее, долго смотрел в болота, и ему показалось, что в одном месте ольховые и ивовые кусты несколько гуще. Подосадовав, что карта неверно показывает речку, он все же решил отправиться прямо по течению безыменной речушки, впадающей в болота, может быть, она протекает мимо таинственного острова.

Попытался найти лодку, но ничего не отыскал, кроме большущего корыта, выставленного бабкой за сараем. Петя снес его в ручей. При некотором искусстве в корыте вполне можно было плавать. Но не в корыте было дело; вначале оно пошло ходко, подгоняемое шестом, а затем речка стала мелеть, растекаться по тростникам мелкими струями и, наконец, затерялась, растворилась в болоте, и только еле заметное шевеление тонкой вьющейся травки, которую называют "русалкины косы", указывало на ее неприметное течение. Корыто село на мель, Петя решил идти по руслу ручейка пешком, а если встретятся глубокие воды, снова плыть.

Он поднял корыто на голову, хотя оно противно пахло мылом, и так пошел, удивляя чибисов и чаек. Больше всех надоедала сорока, она преследовала его, перелетая с камыша на камыш, и о чем-то упорно спрашивала на своем сорочьем языке, заглядывая прямо под корыто.

Она так надоела, что Петя решил удовлетворить ее любопытство и сказал:

— Ну, что орешь? Ну, смотри, обыкновенное корыто!

Подумаешь, Петр Первый со своими героями однажды целый флот через леса и горы перетащил! Вот такой поход посмотреть — было бы любопытно. А то ишь невидаль — человек с корытом.

Непросвещенная сорока затрещала сильней и позвала еще двух подруг. А ручей чем дальше, тем становился коварней. То под ногами шел твердый грунт, то начиналась липкая трясина. Она была вся покрыта желтоватой, нагретой солнцем водой, пузырилась и цвела. В ней кишели противные личинки, червяки, шевелились жирные пиявки и всякая гадость, разводившаяся в застойной воде. Преодолевая отвращение, Петя шагал вперед. Но вот тина пошла гуще. Он стал проваливаться по колено. Солнце быстро сушило на нем синеватую клейкую тину, и скоро ноги его покрылись глинистой коркой.

"Нет, невозможно идти дальше. Никакие ребята не могли сюда забраться", — остановился он, вытирая пот.

Сороки отстали. Теперь неугомонные кулички забегали вперед и, как бы предупреждая, кричали свое вечное: "Поверни, поверни, поверни!"

— А вот не поверну! — стискивал зубы Петя, перепрыгивая через воду.

Стали попадаться болотца, покрытые лягушиными тенетами и ряской. Тревожно закрякала дикая утка. На Петю выплыл выводок крошечных утят, как пух гонимых ветром, и остановился. Петя свистнул, и утята с писком нырнули в болото, спасаясь от него, как от ястреба. Утка долго, обидчиво крякала, провожая непрошеного гостя из своих владений.

На коряге, торчавшей из трясины, он увидел двух ужей с золотыми коронками на головах. Наевшись головастиков и лягушек, они блаженствовали, греясь на солнце. "Значит, здесь есть сухие места и острова". Петя ускорил шаги. Но вдруг ноги его ушли в мягкую кашу, и он скользнул в расступившуюся трясину. Она всосала его так стремительно, что тут бы он и пропал, если бы не корыто.