Симон Соловейчик - Ватага «Семь ветров»

Но в последнее время, с тех пор как она с ребятами стала заниматься в парашютной секции и уже прошла весь курс, с тех пор как все в классе отчего-то переменились к ней, у Тани появились другие предчувствия: она стала ждать хорошего. С утра ждала хорошего! И опять предчувствия ее не обманывали: каждый день что-нибудь хорошее и происходило!

Приготовляясь к хорошему, Таня решилась самовольно, без разрешения, открыть для пирога банку яблочного джема. Раскатала тесто, поставила пирог в духовку, и тут позвонили в дверь и вошел человек, которого Таня меньше всего ожидала: Фокин.

— Привет, Татьяна… Разрешите — с днем рождения?

— Привет… А ты откуда узнал?

— Узнал, — веско сказал Фокин и посмотрел Тане прямо в глаза, но не с угрозой посмотрел, как обычно, а с особым, непонятным Тане значением, так что она впервые смогла выдержать его взгляд. — Вот, подарочек… Разрешите преподнести? Правда, по памяти, но, по-моему, ничего… Оценишь?

И Фокин достал из папки акварельный портрет Тани.

Ну точно это была она! Только, может, чуть-чуть больше глаза, и чуть-чуть живее они, чем у Тани, и как-то так повернуто ее лицо, что и она это, Таня, без сомнения она — и все же как будто и другая какая-то… Как будто это не та Татьяна Пронина, которая сейчас есть, а та, которая будет когда-нибудь.

— Ой, Фокин… — только и сказала Таня.

— Меня, между прочим, Владимиром зовут. А ты не чувствуешь по рисунку, как я к тебе отношусь?

— Ты?!

Никто никогда не объяснялся Тане в любви, даже таким неопределенным образом! Значит, это он? Это все в классе из-за него? Это он в нее влюбился?

— Ну, ты зачем говоришь что не надо, Фокин, — на всякий случай пробормотала Таня. Что теперь будет? Что вот сейчас, сию минуту будет? Что ему надо?

И она страшно обрадовалась, когда в дверь позвонили опять.

— Некстати, — поморщился Фокин. — Я тебя в комнате подожду, можно?

Таня открыла дверь — Роман Багаев. Понятно, за Фокиным пришел, ведь они дружки. Но и он с подарком — целых три книжки из серии «Стрела», про шпионов, аккуратно завернутые и перевязанные ленточкой.

— Спасибо… А я… Я про шпионов не люблю, — честно сказала Таня, — это я так, сболтнула…

— А ты капризная, Танечка! Но знаешь, женщине это к лицу. Вот я давно смотрю на тебя, смотрю… — Рома Багаев запнулся, что было непохоже на него. — Ты самая красивая в классе… По-моему.

Самая красивая! Ну, это неслыханная ложь, так Таню не обманешь. Но вот же портрет ее акварельный: большие, чуть суженые глаза, и взгляд такой задумчивый… А вдруг…

А что, если… А кто знает…

А может быть, и вправду она самая красивая в классе, а?

Да ведь и еще в дверь звонят! Кто еще? Что такое?

Таня открыла дверь.

Лапшин пришел, Леня Лапшин! Мало того: он еще и на «вы» с ней говорит, Лапшин, этот злюка, этот ненавистник, этот задавака! И объясняет:

— Как вам сказать… Человек ведь должен быть на высоте, не так ли?

— Ну, я не зна-аю…

— И в торжественные минуты он должен говорить на «вы», не так ли?

Таня почувствовала, что у нее слегка кружится голова. Да что с ней? Не кто-нибудь, а Лапшин говорит ей, что он думает о ней, что она, очевидно, сама чувствует это, поскольку человек угадывает мысли на расстоянии, не так ли? Это доказано, это парапсихология, не так ли? Лапшин стоит перед ней и несет эту чушь, а она, Таня, такая опытная, такая недоверчивая, не проведешь ее и не обманешь — она верит Лапшину, как только что верила Багаеву, а пятью минутами раньше верила Фокину…

Верит!

И еще Сергей Лазарев пришел!

— Танечка, — сказал он, — расти большая и красивая…

Таня вздохнула с облегчением: хоть один нормальный человек, и слова нормальные.

— Смотри, я тебе кулончик вырезал… Видишь? «Т» — твоя буква.

Сергей говорил так тихо, кулончик его пластмассовый такой трогательный был, что Таня забыла и о Фокине, и о Багаеве, и о Лапшине…

А перед Таниной дверью, вернее, этажом ниже толпилась очередь поздравителей.

— Сейчас кто? — деловито спрашивал Миша Логинов.

— Я за Александром, — сказал Паша Медведев.

— Я бы пошел скорее, а то она с лестницы начнет спускать, — сказал Юра Попов — он был и не рад, что придумал всю эту историю. И как ему в голову пришло! Сам не знает.

— Может, Козликова пустим? — сказал Миша.

Козликов, войдя в квартиру, начал свое объяснение решительнее всех:

— Пронина… Эта… Проша… Как это… Я тебя люблю, Пронина! — и бухнулся на колени.

— Ой! — закричала Таня и побежала на кухню. — Пирог сгорел!

На лестничной площадке недоумевали. Еще Игорю Сапрыкину предстояло идти, Щеглову, Попову, Саше Медведеву и самому Мише, а тут — грохот какой-то в квартире, беготня…

— Может, она его убила, Козликова?

— Я же говорил, сейчас с лестницы начнет спускать, — мрачно сказал Попов.

— Остались от Козлика рожки да ножки…

На лестнице запахло горелым.

— И вроде она его уже осмаливает, — сказал Игорь.

А Таня Пронина не знала, что и делать.

— Это из-за тебя, Козликов, из-за тебя весь пирог сгорел! — кричала она. — Одни угольки остались!

Чем ей теперь угощать? А ведь еще и девочки гурьбой ввалились — и Маша, и Галя Полетаева, и Лариса Аракелова, и Валечка Бурлакова, и все! Почти весь класс пришел!

И с подарками!

Но ничего — и торты принесли, и конфеты, и вина.

Да только не получился праздник, потому что прибежал Костя Костромин и принес известие: вызов на сбор парашютов! Завтра в шесть утра подают автобус к Дому культуры, всем быть! Три дня подготовки на аэродроме и прыжки.

Вот тут Таня Пронина и расстроилась окончательно.

Справки у нее не было от окулиста! Все справки были, а к окулисту она собиралась в понедельник!

— Ну, всегда у нас так, — сказала в сердцах Наташа Лаптева.

— Я не нарочно… Я хотела… Я думала… — оправдывалась Таня.

— А без справки нельзя?

— И в автобус не посадят, нечего и думать, — махнул рукой Костя.

— Ну, только ты это… Не плачь, — бормотал Сережа Лазарев. — День рождения ведь…

Но Таню никак было не успокоить: неудачница она!

Неудачница!

Удивительно устроен человек! Три недели назад даже мысль о прыжке с парашютом казалась Тане чудовищной, а теперь она рыдала из-за того, что не удастся ей прыгать завтра же…

— Ладно, — сказал Сергей. — Я тоже не поеду. Получишь справку, тогда и прыгнем вместе. Не в последний же раз!

Нашлись и еще добровольцы отложить прыжок, но Костя охладил товарищеский пыл, напомнив об инструкторе, клубе, тренировочном сборе: что же будет, если они все не явятся?

Ребята растерялись. Выхода вроде бы не было. Но тут Лариса Аракелова вспомнила, что есть у нее в Москве дедушка-окулист… И конечно же, у него есть бланки с печатью… И это ничего, что поздно, что девятый час, — если поторопиться на восьмичасовую электричку, то к одиннадцати можно поспеть к нему, и это не страшно: Лариса записку напишет…