Лев Кассиль - Ход белой королевы

Неожиданно перед лыжником оказалось что-то вроде естественного трамплина снежный нанос, круто обрывавшийся. Сворачивать было поздно. Чудинов слегка присел, прыгнул, сохраняя равновесие, врезался лыжами в покатый сугроб, пересек его на большой скорости, оставляя глубоко взрытую колею, но за сугробом оказался почти заметенный снегом небольшой пенек. Правая лыжа концом своим пришлась прямо в него, и Чудинов полетел кубарем под откос, зарываясь головой в сугроб. На счастье, снег был еще не слежавшимся, рыхлым.

Когда Чудинов, тихонько чертыхаясь про себя, выкарабкивался, к нему уже со всех сторон подкатывали маленькие лыжники. Слегка опередив их, к месту происшествия подъехала Скуратова. Чудинов поднялся, отряхиваясь. Снег залепил ему уши, нос, глаза. Снег забился в рукава, за воротник. Наверное, все это было очень смешно, потому что ребята смотрели и прыскали в плечо друг другу, отворачиваясь. Скуратова тоже с трудом сдерживала улыбку. Чудинов посмотрел на всех, обтерся платком и вдруг тоже начал хохотать во все горло.

- Здорово я?..

Круглоголовый коренастый мальчуган, посмелее других, подобрался ближе.

- Дядя, вы, верно, плаваете хорошо, однако? - басом проговорил он.- Вы когда ныряли в снег, так руки вперед, сразу вот так...

- Сергунок! - остановила его Скуратова. Она строго посмотрела на своего воспитанника и обернулась к Чудинову: - Вы не ушиблись, товарищ?

- Да нет... Снег мягкий. Это пенек тут подвел.

Чудинов ногами разгреб снег, показывая на торчавший из сугроба пенек, который был виновником его позора.

- Да, у нас тут надо под ноги смотреть, когда на лыжах ходишь,- сказала Наташа.- Вы, видно, приезжий?

- Да, недавно из Москвы,- отвечал, все еще не оправившийся от конфуза Чудинов, вслушиваясь в ее грудной уральский говорок с мелодичными вопросительными интонациями.

- А-а,- протянула Скуратова,- оно-то и видно. К укатанной дорожке привыкли?

Сергунок стоял, задрав нос и поглядывая снизу на Чудинова.

- Дядя, а вы попросите тетю Наташу, она вас научит, как по-нашему ходить. Правда, тетя Наташа?

- Ну, хватит тебе! - строго сказала Наташа.- Встань в ряд обратно.

Чудинов легонько пожал плечами, нахмурился:

- По-моему, тете Наташе самой надо еще многому поучиться.

- Уж не у вас ли? - спросила она свысока.

- Что ж, кое-чему и я могу научить. Давайте познакомимся, коли так вышло.Он поклонился: - Чудинов.

Наташа вскинула на него свои строгие серые глаза и вдруг зарделась вся так, что через мгновение у нее пылали не только щеки, но и виски, и лоб, и уши.

- Чудинов? Это что же, вы тот инженер, который, говорят, нас с Сергунком тогда... Мне в редакции говорили, только не совсем фамилию точно сказали, мне послышалось Чубинов. Это вы мне шарф тогда свой повязали? Это вы и есть?

- Опять начинается! - чуть не закричал Чудинов.- Никаких шарфов я не повязывал. Вообще я их не ношу уже лет десять... Это все ерунда, путаница. И не думал я вас спасать. То есть я, правда, принимал участие, как все, но не посчастливилось, извините. Уж кому-нибудь другому спасибо скажите.

- Странно-о! - протянула Наташа, не сводя с него глаз.- И фамилия у вас громкая. Я только сейчас вспомнила. Ведь был такой до войны чемпион Чудинов?

Чудинов медленно опустил голову, потом посмотрел куда-то в сторону, вдаль.

- Да. Был такой чемпион. Верно. Был.

- Но ведь, по-моему, его не то убили, не то он ногу потерял... вы что ему, родственник или однофамилец?

-Знаете, как ответил один человек, когда гости спросили, что это за юноша изображен на портрете? Не знаете? Он сказал: "Это сын моего отца, но мне не брат".

- А кто же это был на портрете? Не понимаю,-призналась Наташа.

- Это был сам хозяин в молодости,- негромко пояснил Чудинов.- Ну, до свиданья, Наташа Скуратова. Не буду вам мешать заниматься.

- А откуда вы знаете, что я Скуратова? - не без лукавства поинтересовалась Наташа.

- Ну, кто же тут этого не знает? - беспечно отвечал Чудинов и, сделав поворот, покатил с холма вниз на лыжах, едва заметно оседая на левую ногу.

Некоторое время Наташа смотрела ему вслед, затем, как будто перешагнув через что-то, устремилась за Чудиновым и быстро нагнала его:

- Извините меня... Я не знала, что это вы сами...

Чудинов остановился, покосился на нее через плечо:

- А я тоже не знал, что именно в этих местах про-жявает такая лыжница. Я вас еще в Москве видел.

- Ой, не вспоминайте лучше!

- Почему? - с внезапным порывом, совершенно его преобразившим, заговорил он вдруг, вплотную подойдя к ней.- Слушайте, Скуратова, наделила вас природа щедро, не поскупилась. А вы думаете так и прожить на всем готовеньком, от роду отпущенном? Техники у вас ни на грош. Если бы я только не бросил это дело, то я бы из вас такую лыжницу сделал!

- А я ведь тоже навсегда с лыжни сошла, так что не трудитесь.

- И не собираюсь. Я это дело сам решительно оставил.

- Ну, вот и хорошо,- сказала Наташа, сердито подтянув кончики бровей к вискам,- но крайней мере, нечего спорить. Чудинов молчал, невольно залюбовавшись ею. Очень ему нравилась эта упрямая, сердитая, большеглазая...

В Наташе была та цветущая чистота, которая столь свойственна девушкам, работающим в детских садах или яслях, чистота безукоризненная, какая-то невозможно отмытая, победительная. Но в ней не было глянцево-молочной тугощекости, чуточку снулой сытости, которая иногда появляется у таких девушек. Нет, она выглядела тренированной, ее девическая свежесть была силой и энергией, и во всем сказывался характер твердый и своенравный.

Сердясь на самого себя, Чудинов вдруг решительно сказал:

- Слушайте, Скуратова... а вы хотели бы победить Алису Бабурину, чемпионку?

- Да, победишь ее! - Наташа покачала головой.- И вообще, я же вам сказала.

Глядя ей прямо в глаза, со странной убежденностью он медленно проговорил:

- Скуратова, если вы по-настоящему захотите, вы победите ее в следующем же сезоне. Это я вам говорю, заслуженный мастер спорта Чудинов, в конце концов, если уж на то пошло.- Он окончательно рассердился на себя.- Словом, если серьезно желаете заниматься, ладно! Буду вас тренировать, бог с вами...

- Я вас об этом, кажется, не прошу,- обиделась Наташа.

- А я это не для вас делаю, извольте знать.

- А для кого же? Для Алисы Бабуриной?

Чудинов даже отвернулся от нее:

- Сказал бы я вам, Скуратова! Э, да что там! Хочу я, Наташа, последний раз попробовать. Может, мне все-таки удастся воспитать для нашей страны действительно классную лыжницу, чтобы на мировую лыжню ее вывести, чтобы всем этим норвежкам, финкам, австрийкам она спину показала на лыжне. Вот ради чего я с вами тут разговор веду.

Наташа стояла, опустив голову. Очень тихо сказала она:

- Ничего из меня не выйдет.

- А я говорю вам - выйдет. Довольно тут вам вокруг да около дома крутиться, царевну-затворницу изображать с вашими гномиками.