Лев Кассиль - Ход белой королевы

- Еще чашечку,-предложил Скуратов.

- Нет, куда уж... Я и так четыре выпил.

- Ну, мы не считали,- сухо пояснил Скуратов.- Налей, мать.-Он пододвинул Чудинову чашку дымящегося чая, налитую в самый край.- И мне-ка еще одну, дай бог, однако, не последнюю.

Еще несколько минут все молча потягивали губами горячий чай с блюдечка. Чудинов поспешно отставил пустую чашку, с трудом переводя дух. Скуратов тотчас же ваял чашку гостя и передал хозяйке.

- Я, уж извините, счета не веду. Охота пришла - пью. На-ка, еще чашечку.

Тут Чудинов уже прямо-таки в отчаянии замотал головой, собираясь откровенно взмолиться, но Скуратов и глядеть на него не стал.

- Э-э, однако, сдает Москва. Раньше, бывало, приедет московский гость целый самовар опрокинет в себя да новый просит раздуть. Нет уж, вы допивайте, а то, как говорится, паук потопнет. Я о чем говорю, Степан... простите, как по батюшке-то?

- Степан Михайлович,- подсказал Савелий.

- Вы вот, Степан Михайлович, в святцы-то не глянувши, да в колокол бряк. А у Натальи нрав крутой, характером-то она вся в мать пошла.- Он, как бы украдкой, двинул мохнатой бровью в сторону маленькой, тихонько попивавшей чай матери.

Та только рукой опять махнула:

- И-и, старый!.. Нашел в кого! Чудинов воспользовался паузой:

- Вы мне позвольте один пример, Никита Евграфович, близкий вам?,. Вот ваш город обязан своей славой руде. Но оказалось, чтобы в промышленность ее пустить по-настоящему, нужно руду эту обогатить, концентрацию дать, а иные примеси - вон, в отвал. И построили у вас обогатительную фабрику. И теперь вашей зимогорской руде цены нет.

- Это, конечно, вы верно,- согласился Скуратов,- только не пойму, к чему, однако?

- А к тому,- продолжал Чудинов,- что у вас тут действительно богатейшее месторождение спортивных талантов. И если вот пройти им, так сказать, обогатительную тренировку, так они прославят...

Скуратов пощипал себя за усы:

- Хитро, однако, вы дело сметили. Слыхал, Савелий? Вот она, Москва-то, как растолмачила - руда, мол, есть природная, да требует обогащения. Ах ты, елки-малина! Только самому бы поглядеть, какая такая у тебя обогатительная хитрость имеется. Секрет знаешь?

- Охотно покажу, что умею. Ведь эти все секреты я и предлагаю Наташе, а она упрямится. Я бы ее знаете как прославил...

- Ты это погоди- охладил его Скуратов.- Мы за славой в сугонь не бежим. У нас вон человек Наташку от погибели спас и то не сказывается, в тайности прихоронился. Это вот по-нашему. Видать сразу, что человек трезвону не любит.

Чудинов поморщился и забарабанил пальцами по столу:

- Гм!.. Это совсем другое дело. Ведь тут по-иному вопрос стоит. Наташа может прославить весь наш советский спорт. У нас слава человека становится славой семьи, коллектива, иногда и всей страны. Вот я и считаю поэтому, что газета, в общем, поступила правильно, напечатав беседу со мной.

Скуратов опять покорябал ногтем под усами.

- Обошел ты меня кругом, товарищ Чудинов, твердый ты, хитер. Только есть у нас, однако, и свои секреты и своя хитрословинка. Вот возьмем наши мази. Это тоже особа статья, из рода в род идут. Тут надо тайность знать. Поближе сойдемся если - одолжу.- Он поднялся.- Ну, однако, пошли... Спробуем, какая такая у тебя обогатительная хитрость имеется.

Мать всплеснула руками:

- Куда же это вы? И чаю как следовает не пили! А ты-то, старый, ну куда тебе на лыжах, да еще против них? Молодые они,- она мотнула головой в сторону Чу-динова,- ну где уж тебе! Вот ведь характер анафемский! Заело чертушку! Доктор тебе давеча чего говорил?

Скуратов уже надевал ушанку.

- Я, мать, для этого дела у доктора свидетельства не брал, и не гуди.- Он подтолкнул локтем Чудинова: - Видал характер? Вот в кого Наташка-то. Савелий, сымай из сеней лыжи, мазь давай. Наващивать будем.

Наташа была очень раздосадована статьей в "Зимогорском рабочем". Она даже всплакнула тихонько у себя в комнате. Потом, когда обида и гнев несколько поутихли, она стала раздумывать. Кто знает! Возможно, и прав этот приезжий инженер-тренер. Может быть, зря она на него так разобиделась, когда дело не пошло на самых первых порах?.. Только уж очень непривычны были его манеры, вся повадка его и неожиданный строй слов, на которые сперва хотелось обидеться, а потом, вдруг поняв их до конца, радостно отозваться... Странный был он человек, этот Чудинов. Таких Наташе еще не приходилось встречать. Она пыталась убедить себя, что инженер нанес ей смертельное оскорбление, которое нельзя уж простить, но с каждой минутой ей было все труднее и труднее убедить себя в этом.

И тогда она начала досадовать уже на себя.

Приведя ребят с очередной прогулки и уже собираясь закрыть входную дверь, Наташа услышала, как кто-то ее окликнул, и высунулась на улицу. К крыльцу лихо подкатила на лыжах Маша Богданова.

- Погоди, Наташа. Ну-ка, погляди-ка! - И она, описав несколько роскошных петель возле стоявшей на крыльце Наташи, помчалась по дороге, сделав разворот, взвихривший снежок, и снова прошла перед Наташей в какой-то новой и свободной манере.- Видала, Наташка? - крикнула Маша.- Красиво получается? А знаешь почему? Потому что работа рук согласована с ногами и посыл от толчка получается длинный, свободный.

Она выпалила все это, как хорошо затверженный урок. Чувствовалось, что она на хорошем счету у своего учителя.

Наташа ревниво присматривалась к ее движениям.

- Переучилась уже?

- А почему же хорошему не поучиться? - бросила с ходу Маша, мастерски повернулась, подкатила к Наташе и положила ей руку на плечо.- Если бы мы в Москве с тобой так ходили! Наташка, дурная ты, да если бы у меня был твой талант, данные вот эти физические, как Чудинов говорит, так я бы только и делала, что с ним тренировалась. Знаешь, какой он симпатичный?

- А-а! - понимающе протянула Наташа.- То-то ты так стараешься!

- Ну, и очень глупо! - возмутилась Маша.- Уж если об этом говорить, так известно, по ком он вздыхает. Кстати, он не меня тогда из пурги спасал, кажется.

- Ну, это еще далеко не известно, он ли. Вон Ремиз-кин даже сомневается. А если он, так нечего ему таиться. Может быть, дожидается, что я лично ему спасибо скажу? Не дождется, коли сам не скажет. Дело темное.

- Кому темное, а мне ясное. Я ведь тоже, Наташка, кое-что вижу.

- Нечего видеть, чего нет! - Наташа покраснела.- Я вот пока вижу, что он тебя в газете хвалит и чуть ли мне в пример не ставит. Прощай, Маша! - Она рассерженно и быстро поднялась на крыльцо.

Маша крикнула ей вдогонку:

- Так, значит, я скажу Чудинову, что ты придешь на занятия? Не прикидывайся глухой, по затылку вижу, что слышала. Вон уши-то как загорелись!

Наташа громко хлопнула дверью.

Между тем Чудинов закончил показ своих "обогатительных секретов" старику Скуратову и Савелию. Вот тренер вылетел из-за крутого склона, сделал головокружительный поворот на месте. За ним спустя некоторое время появились отец и сын Скуратовы. У обоих волосы под шапками взмокли. Никита Евграфович с трудом отдышался.