Жан Лафонтен - Басни

(L'Avare qui a perdu son tresor)

Хотел бы я спросить Скупца,

Который страстно и сердечно

Одни лишь деньги копит вечно

С начала жизни до конца,

Ничем буквально не согретый:

Какая польза в жизни этой?

Да никакой!.. Я знал Скупого...

Он жизни ждал себе второй,

Чтоб насладиться снова

Своей несметною казной.

Но в том-то, видите ль, и дело,

Что (слух прошел со всех сторон)

Не он,

А им казна его владела!

Гулял ли он, иль приходил домой,

Сидел ли скромно за едой,

Иль шел ко сну, людьми забытый,

Он мыслью занят был одной

О месте том, где деньги были скрыты.

Туда так часто он ходил,

Что кто-то как-то проследил

И обокрал казну Скупого!..

Скупец, конечно, зарыдал,

Захныкал, застонал,

Произнести не в силах слова...

"Чего ты плачешь, милый друг?"

Его спросил один прохожий.

"Ах, у меня... Великий Боже!..

Украли с деньгами сундук!.."

"Да где ж лежал сундук с деньгами?"

"Вот тут! Вот в этой яме!"

"И поделом! Теперь ведь не война

На свете!

Твоя казна

Могла б лежать и в кабинете!"

"Но кто ж украсть ее посмел,

Когда я сам к деньгам не прикасался?"

"Ну, при таком порядке дел

Один конец тебе остался:

На яму камень навали

И от нее вдали

Воображай, что там лежит твое богатство!"

И я замечу без злорадства,

Что тот лишь деньгами владел,

Кто их расходовать умел.

В. Жуков.

Из Эзопа.

81. Хозяйский глаз

(L'Oeil du Maitre)

Олень попал к быкам в загон,

Но ими был предупрежден,

Чтоб к лучшей он прибег защите.

"Друзья мои, меня вы не гоните!

Взмолился тут Олень. - Укройте от врагов;

За это я готов

Вам указать и пастбища, и нивы,

Покрытые обильною травой,

Где б на свободе день-деньской

Пастись с отрадою могли вы".

Быки свое согласие дают.

Олень вздохнул вольней, приободрился

И в уголке укромном притаился.

Вот под вечер быкам обычный корм несут,

Снуют работники, приходит управитель,

Осматривает все, обходит все вокруг,

Однако ж ни он сам и ни один из слуг

Не видят беглеца. Лесов дремучих житель

Хозяйский глаз

Благодарит быков и с нетерпеньем ждёт

Начала полевых работ,

Чтоб незаметно выйти в поле.

"Не радуйся пока своей счастливой доле,

Ему заметил Бык; - стоглазый человек

Еще не совершал вечернего обхода.

Нельзя пока решить, удастся ль твой побег".

А как близка свобода!

Но вот идет Хозяин сам в загон,

Бранит прислугу: "Что за нераденье,

Корм не засыпан, пол не подметен!

Грязна подстилка... Всюду запустенье

И паутина по стенам!"

Хозяин ходит, смотрит здесь и там,

И видит вдруг средь вороха соломы

Какой-то облик незнакомый:

Глядит - Олень! Пришел ему конец!

Его мольбы не тронули сердец,

Постиг Оленя жребий жалкий:

Откуда ни возьмись дреколья, жерди, палки!

Всяк бедного ударить норовит.

Несчастный был толпою вмиг убит.

Его уносят, солят, и соседи

На званом кушают обеде.

Недаром Федр сказал нам в добрый час:

"Свое добро хозяйской глаз голубит,

Все высмотрит хозяйский глаз".

А я скажу: и глаз того, кто любит.

В. Мазуркевич.

Из Федра.

82. Жаворонок с Птенцами и

Землевладелец

(L'Alouette et ses Petits avec le Maitre d'un champ).

"Надейся на себя", - пословица гласит.

Эзоп ей басни придал вид.

Вьют гнёзда жавронки весною,

Когда на нивах зреет рожь,

Вернее: той прекрасною порою,

Когда веселый день бывает так хорош,

Когда цветут зеленые побеги,

Все в мире любит и поет,

И отдаются сладкой неге

Морские чуда в лоне вод,

В полях хор птичек голосистых

И тигры в зарослях лесистых.

Но из породы жавронков одна

Пичужка время даром потеряла,

Любовных ласк весною не познала,

И летом вывесть деток вздумала она.

Свила гнездо, на яйца села.

Заколоситься рожь успела,

Глядь - Птичка вывела ребят.

Еще слабы и хилы детки,

Летать не могут, в гнёздышке сидят;

Мать тащит им букашек, мошек, ветки,

Ну, словом, много ей хлопот,

И вот совет Птенцам дает:

"Пока она заботится о пище,

Сидеть спокойно у себя в жилище

И все кругом как надо примечать.

Когда ж придет Владелец этой нивы

И станет с сыном рассуждать,

Пересказать подробно мне должны вы,

О чем он речь с ним поведет,

От этого зависит наш отлет".

Едва Пичужка улетела,

Пришел Помещик с сыном: "Рожь созрела,

Он говорит, - убрать ее пора,

Проси соседей, чтоб с утра

Они явились завтра к нам с серпами

Жать рожь". - И с этими словами

Отец и сын пошли домой.

А Жавронок, по возвращеньи,

Застал гнездо свое в смятеньи.

"Мамаша! С утренней зарей

Помещик приказал позвать друзей для жатвы!"

Кричит один Птенец.

"И только? Ну, тогда

Навряд вы

Вспорхнете скоро из гнезда.

Спокойны будьте!.. Вот еда!

А завтра, коль придет Помещик снова,

Не упустить старайтеся ни слова!

Ну, а пока ложитесь спать".

Все улеглись, и птенчики, и мать...

Вот день настал, но не пришли соседи.

Заботясь об обеде,

Пичужка вновь оставила детей.

Пришел Помещик снова. "Эх, обидно!

Не сжата рожь еще. Как видно,

Я полагался даром на друзей.

Он говорит. - Сходи, сынок, скорее

К родным, пускай они придут!"

Переполох в гнезде еще сильнее:

"Они родных, мамаша, позовут!"

"Родных? Ну, вы боитесь вздора,

Нам улетать еще не скоро..."

Был Жаворонок прав. Проходит день, и что ж?

Родные не пришли. Осматривает рожь

Помещик в третий раз: "Да, сделали мы промах,

Зовя родных, соседей и знакомых.

Надейся на себя! Ты сам - свой лучший друг.

Пойдем за нашими... Пускай придут с серпами,

Да за работу примемся-ка сами!

Мы живо рожь сожнем!" В гнезде опять испуг.

Узнав Помещика решенье,

Мать молвила: "Теперь пора!.. Идем!"

И из гнезда, кто влет, кто кувырком,

Все выбрались без затрудненья!

В. Мазуркевич.

Содержание басни у Авиана (см. прим. к басне 7) и Фаерна (прим. к басне 24). Сумароков отдаленно перевел ее под заглавием "Птаха и дочь ее".

83. Дровосек и Меркурий

(Le Bucheron et Mercure)

А. М. L. С. D. В.

Ваш вкус всегда служил мне образцом:

Вновь пробую снискать его я одобренье.

Не по душе для вас искусства извращенье,

Прикрасы хитрые, к туманностям стремленье.

Согласен с вами я: искусства мало в том.

Плох тот поэт, который слишком рьяно

Свой отчищает стих, бояся в нем изъяна;

Скорее истинным поэтом будет тот,

Кому мила игра двусмысленных острот.

Они вам нравятся. Не прочь от них я тоже,

А ваше мненье мне всего дороже.

Признаться, не грешу моралью строгой я,

Которую Эзоп всему считал основой;

И многие бранят меня

За то, что я в стихах их не браню сурово.

Но это - кое-что. Во мне нет столько сил,

Чтоб бичевать, высмеивать пороки,