Артем Маневич - Синий Колодец

Попробуй теперь найди его… Коли нет в хлеву, на чердаке, в погребе, в смородиновых кустах, и в конуре Топа под сенями, где нередко, как сказала Дуся, гостит петух, Коли тоже нет.

Он возвращается с таким видом, словно не он восемь минут назад убежал, а убежала Дуся, Варвара Гавриловна, Женин папа — Антон Васильевич, обеденный стол убежал на своих четырех ногах — только не мальчик Коля. Он оглядывает всех радостными глазами, подходит к Жене и опускает рядом с Жениной тарелкой букетик из двенадцати темно-красных вишен, окруженный зелеными листочками.

Вот что делает мальчик Коля.

И тогда Антон Васильевич — Женин папа — снова спрашивает:

— Как твое имя, мальчик?

Коля как воды в рот набрал.

— После скажет, — говорит дядя Степан. — Поест и скажет. На пустой желудок не очень-то помнишь свое имя.

А Коле не до смеха: он ест пироги с творогом и творог с молоком.

Не отстает от Коли и Женя. Правда, парное молоко не очень по вкусу Жене.

Как бы между прочим Антон Васильевич объясняет:

— В парном молоке абсолютно все витамины.

Не поднимая головы от пирога, Коля сообщает:

— Молоко дает наша Лыска. Я пасу Лыску на Стрелице.

— Сама увидишь, как Лыска дает молоко. И подоишь. Лыска смирная… Хочешь? — говорит Варвара Гавриловна.

— Хочу.

Женя отвечает, думая о Лыске, а Варвара Гавриловна спрашивает о пирогах. И когда девочка произносит: «Хочу» — Варвара Гавриловна кладет Жене на тарелку два пирога с творогом.

Перед тем как бежать на улицу, Женя заходит в комнату за мячом.

поет по радио Ленский из оперы Чайковского «Евгений Онегин».

Женя любит Пушкина. На школьных утренниках читала его стихи:

Женя знает, что такое «денница»: утренняя заря, вот что такое денница. Сейчас так не говорят, а Пушкин говорил.

Сегодня была настоящая пушкинская денница.

И куда запропастился мяч?

Заговорил репродуктор:

«Внимание! Внимание! Говорит радиоузел Синего Колодца!

Передаем объявления… Сегодня во Дворце культуры будет показан новый художественный фильм «Двенадцать стульев»… Повторяю…»

В Синем Колодце радиоузел. Синий, как синька, как небо, как глаза Ленки Овчинниковой, колодец… В колодце прозрачная, вкусная, синяя вода…

Женя пишет письмо маме…

«Здравствуй, мамочка!

Мы смотрели с папой восход солнца, и овес усатый, словно кошка, и цветущее картофельное поле. Все это я видела и раньше. А вот как доят корову, никогда не видала. Корову зовут Лыска. У нее на лбу круглое белое пятно… А вся Лыска черная.

Лыска спокойно жевала, а Варвара Гавриловна доила Лыску. Попробовала и я.

Лыска пошевелила ушами и вытаращилась на меня.

— Ты ее щекочешь, — объяснила Варвара Гавриловна, — и Лыске смешно. А когда смешно, не очень-то захочешь доиться. Дои ровнее.

Начала доить ровнее. Лыска ни с того ни с сего шагнула в сторону, опрокинула подойник и замычала. Она так смеется.

— Не тушуйся, — сказала Варвара Гавриловна, — научишься. Не сразу Москва строилась.

Парное молоко уходило в землю вместе со всеми витаминами, и мне было жаль полезных витаминов…»

— Хочешь посмотреть наш кирпичный завод, Евгения? — спрашивает дядя Степан.

Женя давно хотела увидеть, как делают кирпичи. Готовые кирпичи она тысячу раз видела. Из кирпичей строили дома. Каменщики поднимались вместе с домами в небеса и там прятались за облаками. Как-то в один прекрасный день Женя видела: каменщик за облаками густо курил. Прилетел грач или голубь — снизу не очень-то разглядишь, — выхватил клювом сигарету изо рта каменщика и сердито улетел.

Иногда Женя думает: зачем человек врет? Случается, и себе самому врет. Или это вовсе не вранье: человек сочиняет.

«Больше воображения! — призывает учительница Глафира Капитоновна. — Больше выдумки в сочинениях на свободную тему!» Вранье или не вранье сочинять? Жюль Верн, например… или — Ленка Овчинникова.

Женя ступает за папой и дядей Степаном, забегает вперед, старается, чтобы они наступали на ее тень.

На Стрелице мальчик Коля пасет Лыску. Корова задумчиво жует траву и стегает длинным хвостом по своим черным бокам, как бы перегоняет себя с места на место. Поест в одном вкусном месте и гонит себя дальше.

Белые и темно-серые, большие и малые гуси сидят на тихом пруду. И под каждым гусем точно такой же. Женя поняла: отражения. Гусь сует вытянутую шею, как удочку, в пруд. Во все стороны расходятся круги. Нижние гуси ныряют в воду.

Белый гусь поймал красным клювом серебряную рыбку и, не дожидаясь, пока рыбка заговорит, проглатывает ее.

За прудом — березовая роща. Из рощи летят голоса, стук железа о железо, вспыхивают круглые белые огни.

В березовой роще — мастерская по ремонту тракторов.

Из рощи спешит по своим делам трактор. И вдруг — стоп: остановился. Тракторист соскакивает на землю. К нему бегут два человека в замасленных куртках, третий без куртки и без рубахи, черный, как негр. Надо же так загореть!

Трактор — он только что урчал, двигался, спешил — умолк, насупился, ни на кого не глядит. К нему подходит черный, как негр, человек с гаечным ключом.

Трактор набычился, еще крепче молчит. Черный человек лезет в трактор, видно, как лопатки шевелятся под загорелой кожей человека.

Трактор вздрогнул, и его глаза вспыхнули.

Загорелый отряхивается, как после купания, достает из кармана чистую тряпку, вытирает руки и довольно улыбается.

Трактору это не понравилось, он снова замолкает.

Одним махом с лица черного человека соскакивает улыбка.

— Митрича звать надо, вот что, — советует другой слесарь из мастерской в замасленной куртке.

— Митрич в район поехал за шестеренками, — говорит загорелый с тряпкой в руках.

— Дела-а-а…

— Разрешите, пожалуйста. — Женин папа берет у слесаря в замасленной куртке гаечный ключ и лезет под трактор.

Ни с того ни с сего Жене становится жарко, по ее щекам и по носу щекотно ползут капельки пота.

Слесаря переглядываются. Загорелый печально улыбается и, размахивая тряпкой, убегает в березовую рощу.

Дядя Степан гасит о подошву сапога дымящийся окурок сигареты, закуривает новую, зовет:

— Пошли, Антон, видать, авария нешуточная… Трактор отбуксируют… Из района вернется Митрич и побачит на месте, что и как. Пошли, Антон…

Женин папа и головы не повернул, ищет причину нешуточной аварии.

— Опять, Степан, дымишь, как асфальтовый завод. От твоего дыма не только трактор, самолет заглохнет.

Женин папа шутит, однако сам не улыбается.

На него никто, кроме Жени, не смотрит. Слесарь в замасленной куртке присел на корточки рядом с дядей Степаном, обкусывает травинку, глядит в небо.