Имант Зиедонис - Сказки

- Да у них ветер внутри! - закричал Сунс Фунс, схватился лапами за нос и вдруг ясно почувствовал, как Ветер бегает по его собственному носу: туда-сюда, туда-сюда.

- Сунсы добрые! - закричал Сунс. - То есть люди добрые! У меня Ветер в носу.

И он побежал в свою конуру.

Он бежал, бежал, бежал, и чем быстрее он бежал, тем сильней свистел у него в носу ветер: фии-фаа! фии-фаа!

Сунс сунул нос в миску с водой, и миска забурлила: бурлюр-мурлюр!

Сунс Фунс ещё и нос из миски не вынул, а увидел вдруг одним глазом, как Ветер теребит хвост коня.

Волей-неволей пришлось Фунсу задуматься. Он стал чесать лапой за ухом.

"Надо подумать, - думал он, - надо подумать".

Так он чесал за ухом и думал, но придумал только то, что само придумалось.

- Слушай, - сказал Сунс Коню. - Зачем ты разрешаешь Ветру дуть себе в хвост?

- Пускай дует, куда хочет. И в хвост и в гриву.

- Знаешь что, - сказал Фунс, - сунь на минутку хвост в озеро. Ветер выскочит, и тут я его схвачу.

Задом наперёд Конь подошёл к озеру, а сунуть хвост в воду не смог - Ветер играл хвостом, трепал его, теребил.

- Ладно, - сказал Сунс, - теперь всё понятно. Ветер сидит у тебя в хвосте. Сейчас я его оттуда выгрызу. Ты только не лягайся.

Сунс подпрыгнул и вцепился в хвост Коню.

- Ну как дела? - спросил добродушный Конь. - Поймал, что ли?

- Не знаю. Надо подумать.

Так Сунс Фунс висел на хвосте и думал, но придумал только, что надо крепко, очень крепко задуматься.

Тут Конь взмахнул хвостом, отмахиваясь от слепня, и Сунс упал на землю.

- Ищи ветра в поле, - сказал Конь и умчался, а Сунс Фунс побежал в поле.

Это было ржаное поле. А над полем, над колосьями ржи, гулял, конечно, Ветер - Ржаной ветер.

Посреди поля лежал большой камень. Сунс Фунс взобрался на камень и увидел, как по полю катятся ржаные волны. Ветер играл колосьями ржи - и качалось поле, плескалось и перекатывалось, как море, как прибой.

Два часа бегал Сунс Фунс по полю, охотился на Ржаной ветер и к вечеру совсем, бедняга, выбился из сил. Вывалив язык, побрёл он домой.

А навстречу - Янцис. Печальный, тихий.

- Что с тобой? - спросил Сунс.

- Влетело мне, - сказал Янцис и махнул рукой.

- Влетело? - удивился Фунс. - Это Ветер в тебя влетел?

- Какой там ветер! Мать мне дома целую бурю устроила!

- Бурю? Но буря - это сильный ветер. Значит, Ветер в тебя и влетел.

- Тьфу! - плюнул Янцис. - Чего ты пристал? Я тебе говорю: мне здорово влетело. Мать бурю устроила! Понял?

Сунс Фунс уселся на землю и стал чесать лапой за ухом.

"Буря и Ветер, - думал он. - Кабаны и Слоны. Одно влетает - другое вылетает. Что же делать? Как жить дальше?"

- Слушай, Янцис, - сказал Фунс. - Объясни мне, пожалуйста, где эта буря, которая в тебя влетела? Где она?

- В груди, друг, - сказал Янцис. - В душе.

- А выдохнуть её никак нельзя?

- И то верно, друг, - сказал Янцис. - Надо выдохнуть. - И он достал из кармана такую дуделку-сопелку.

Янцис дунул в дуделку - послышался первый тоскливый звук, - и дрогнуло сердце Сунса Фунса, подпрыгнуло куда-то вверх, а обратно не вернулось.

Янцис играл, и Сунс Фунс чувствовал, как проходит его злоба, а остаётся только тоска по ушедшему дню, по Ветру, который так красиво, как настоящий пёс, завывал в трубе, и главное - печаль по колбасе, которую он давно съел.

Сунс Фунс поднял голову и стал тихонько подвывать Янцису и его дуделке-сопелке.

Нынче и прежде, во все времена, воют собаки, когда трубит труба, играет могучий орган или простая гребёнка поёт сквозь папиросную бумагу о путях-дорогах Ветра в большом мире.

СКАЗКА О НАМОРДНИКЕ И НАПЁРСТКЕ

Встретились как-то раз Намордник с Напёрстком.

- Пойми, друг, - сказал Намордник, - очень хочется на чью-нибудь морду намордиться, но не видать ничего подходящего.

Надо сказать, что Намордник этот раньше носила собака, но сбросила его, потому что решила больше никогда в жизни не кусаться. И вот теперь Намордник гулял по городам и сёлам и, как уже говорилось, встретился с Напёрстком.

А Напёрсток с работы сбежал.

- Хватит! - говорил он. - Надоело! Невозможно всю жизнь толкать иголку. Лучше уж быть колокольчиком.

- Колокольчиком? - удивился Намордник. - Да ведь у тебя язычка нет.

- Язык можно достать.

Так они и бродили. Намордник морду искал. Напёрсток - язык.

Встретился им - Мусс. Ну, сладкий такой, вкусный, важный и надутый господин. А по-латышски, между прочим, Мусс так и называют - Надутень.

- Эй ты, Мусс-Надутень, - сказал Намордник, - говори прямо: у тебя морда есть?

- Что вы?! - напугался Мусс. - Морда? Откуда?

- Только не прикидывайся, - угрожающе сказал Намордник. - Кусаться небось умеешь?

- Не-ет, - ответил Мусс.

- И никогда никого не кусал? Только не врать!

- Нет, никогда никого! Если только меня перекислят, ревеня в меня переложат - чуть язычок покусываю.

- Ага, покусываешь. А сам врал, изворачивался. А ну подавай сюда свою морду!

И Намордник бросился вперёд. Но Мусс легко проскользнул через кожаные ремешки. У него ведь и вправду не было никакой морды. Так, какая-то расплывчатая физиономия.

Намордник хотел кинуться ещё разок, но тут объявилась Миска.

- Что вы делаете! - закричала она. - Как вам не стыдно! Ведь это самый нежный, самый сладкий, самый вздутый Надутень. Только взбитые сливки могут сравниться с ним. Иди сюда, милый. Иди ко мне, родной.

И Миска всосала в себя Мусс да ещё крышкой прикрыла.

- А если вам язык нужен, - сказала она, успокоившись, - вон корова на лугу, у неё спросите.

Корова щипала клевер. Это был второй клевер нынешнего лета. Первый клевер уже скосили, и вырос второй. Вот корова и щипала второй клевер, помахивая при этом языком.

- Добрый день, - сказал Напёрсток. - Извините, у вас есть язык?

- Да, у меня есть язык, - вздохнула Корова. - Добрый день.

- А не могли бы вы отдать мне свой язык?

- Не могу, - вздохнула Корова. - Мне тоже кушать надо.

- Слушай, бурёнка, - сказал Намордник. - Может, у тебя дома есть какой-нибудь запасной язык? Может, в сарае валяется? А? Поискала бы.

- Домой идти неохота, - вздохнула Корова, не переставая жевать.

- Сходите поищите, - просил Напёрсток.

- Ну, предположим, я пойду домой, - раздумывала Корова. - А кто вместо меня будет траву жевать?

- Я и пожую, - убеждал Напёрсток.

- Так у вас языка нет.

- Тогда Намордник пожуёт.

- Ну уж нет, - сказал Намордник. - Я без морды жевать отказываюсь.

- Тогда я никуда не пойду, - сказала Корова. - Если я не буду жевать клевер - не дам молока. Все кружки, чашки и кувшины останутся пустыми, а это опасно.

- Пускай тогда ведро жуёт траву, - сказал Напёрсток. - Вон ведро пустое валяется, пускай пожуёт немного.

Ведро, которое болталось неподалёку, было действительно пустым. Как ни странно, оно согласилось жевать клевер, и Корова пошла искать язык.