Ольга Фикс - Сказка о городе Горечанске

Дорога эта привела их прямехонько к старинным воротам, над которыми дугой шла витиеватая кованная надпись старым шрифтом: «Горьчанское сьльскохояйственное училище»

Пониже, к левой воротине был намертво припаян проржавевший по краям лист железа с полустертыми буквами: «Горечанский совхоз-техникум «Красная Буренка»

Припаянная к правой воротине изящная эмалевая табличка блестящими золотыми буквами извещала, что здесь находится «Горечанский аграрно-промышленный колледж».

Рядом, на стенде, красовались написанные от руки на ватмане, и забранные в целлофан «Условия приема».

Они выглядели стандартно, поэтому читать их Аня не стала.

Зато надписи на входе ее впечатлили.

– Здесь всегда, что ли, сельхозтехникум был? – недоверчиво спросила она у Кости.

– Ну, всегда-не всегда, а лет триста не меньше, это уж точно. На день выпускника иной раз такие ископаемые приезжают – ни в жизнь не поверишь, пока сама не увидишь! А вообще, в библиотеке есть «История горечанского сельхозтехникума от Петра Великого до наших дней» – почитай сама, если хочешь. Ее, правда, на руки не выдают. Только в читальном зале. Древняя потому что очень. Совсем рассыпается.

Аня почувствовала, как в душе ее, помимо воли, подымается чувство глубокого уважения, и даже почтения какого-то к своей будущей альма-матер. Она-то думала, что этот захолустный колледж, будет просто местом, где она сможет перекантоваться пару-тройку лет, оставшихся до совершеннолетия! Действительность оказалась куда богаче.

Административный корпус был белым одиноким флигелем близ ворот. Костя довел Аню до двери, буркнул « Ну, бывай, что ли!» и поскакал дальше. Его ждали дома с хлебом.

Оставшись одна, Аня ощутила привычную робость перед любым начальством, будь то директор колледжа или нянечка в вестибюле детсадика. Она сглотнула, сделала над собой усилие, и вошла.

Никакой нянечки в вестибюле не было. Огромный, расходящийся во все стороны множеством ответвлений коридор протирала, ползая на карачках, рыжая девчонка примерно одних лет с Аней.

– Собаку-то снаружи оставь! – посоветовала она. – Вик Вас не любит, когда к нему с собаками прутся. Кот на плече, ну или там хорь, – еще куда ни шло. Это он понимает. А пес – все-таки уже считает за наглость. Вы б, говорит, еще с жеребцом приперлись.

Аня послушалась, вывела Бутса за дверь, и уложила у крыльца.

– И ноги вытри, пожалуйста! – попросила девочка. Аня честно потопталась на тряпке.

– Тебе туда! И морду посмелее скрои! Не боись! Не съест тебя наш директор. А ну-ка, давай, улыбочку!

Девочка ободряюще подмигнула Ане, и вернулась к прерванному занятию.

Аня сделала несколько шагов в указанном направлении, одновременно пытаясь оттянуть непослушные губы поближе к ушам. Улыбка получалась какая-то нервная,

напряженная. А, ладно, сойдет!

Собрала всю свою волю в кулак, и постучалась в дверь с надписью «Директор».

– Тихонова! Ну, ты даешь! Добралась -таки! Входи-входи! – послышалось из-за двери.

Голос, абсолютно, конечно, незнакомый, странным образом показался Ане родным. Она смело распахнула дверь, и сделала шаг вперед.

*

За широким, устланным зеленым сукном столом сидел круглолицый человек лет сорока. Лысый, как коленка, с пшеничными усами и бородой, и глазами цвета самых настоящих незабудок – правда, спрятанных за стеклами очков.

А на плече его сидела, чуть подрагивая черным хвостом, живая белобокая сорока.

– Ну, здравствуй, Тихонова Аня! Что стоишь-то? В ногах правды нет, – сказал директор, широким жестом указывая Ане на стул. – Молодец, что приехала! Легко нас нашла? Устала? Не заблудилась?

Глаза его при этих словах смеялись, и Ане вдруг показалось, что он откуда-то в курсе всех ее сегодняшних приключений.

– Здравствуйте, – вежливо сказала Аня, вынимая из рюкзака и выкладывая на стол папку с документами.

– Вот, здесь все по списку – свидетельство об окончании, справка и фотографии. А вот это мой паспорт.

Директор досадливо замахал на нее рукой.

– Да ладно тебе, с бумажками! Давай лучше сперва познакомимся. Виктор Васильевич Коневой. Здешний директор. Буду у вас вести во втором семестре пат. анатомию с пат. физиологией. По образованью ветврач, плюс Высшие педагогические курсы при Ветакадемии. Женат, трое сынов у меня подрастают. Младший, Ваня, с тобой вместе учиться будет. Жена моя преподает у нас химию с биологией. Ты с ней поосторожней. Она у меня строгая, с нею не забалуешь. Чуть что, сразу пару влепит. Ну что еще? Не пью, не курю. По утрам блины очень уважаю. Люблю лошадей, и еще меня хлебом не корми, а дай в выходной в саду покопаться. Ну, а ты про себя что расскажешь?

Аня, вконец растерявшись, стояла, покусывая кончик одной из бесчисленных косичек.

Что ему про себя рассказывать? Что по утрам предпочитает оладушки с яблоками? Да, она давненько уже их не пробовала. С тех самых пор, как бабушка умерла. Что-нибудь про маму? А что про маму? Мама как мама, нечего и рассказывать.

Голубые незабудки смотрели выжидательно, и даже сорока перестала трясти хвостом, и тоже уставилась на Аню черными глазками-бусинками. Снаружи из окна в кабинет доносились обрывки болтовни и веселый смех: «– Я значит, ему говорю.. А он, такой, мне тогда.. – Да ты че?! Правда, что ли?» Пауза грозила затянуться.

– Ну, что же ты? Я думал, вы там, в Москве более разговорчивые.

Далась им всем тут эта Москва!

– Я, я, – выпалила, наконец, совсем сбитая с толку Аня – я… пока еще не замужем.

Директор слегка поперхнулся, и оглушительно захохотал. Вслед за ним и сорока запрокинула головку назад, отчаянно тряся крыльями и хвостом, словно тоже покатываясь со смеху.

– Да? Не замужем, значит? Ну, это дело поправимое, – сказал Виктор Васильевич, отсмеявшись. – Такая красивая девушка, да еще с такой кучей косичек, без жениха у нас точно не останется. Главное, чтобы это не мешало учебному процессу. Скажи лучше, ты кого больше любишь – собак или кошек? И кто это там сидит у тебя за пазухой?

– Собак, – ответила Аня. – Но и кошек я тоже люблю. И лошадей, и коров, и вообще всякое зверье, и пресмыкающихся, и рыб тоже, и птиц, конечно! – она покосилась на сороку, которая, казалась, слушала ее с неослабным вниманием и вникала в каждое слово. – А за пазухой у меня… вот!

Аня вытащила на свет Б-жий упирающего Арчи, и поставила его на директорский стол.

Сорока широко распахнула клюв и разразилась стрекочущей возмущенной тирадой. Отпущенный на свободу Арчи немедленно вскарабкался обратно на Анино плечо, и оттуда опасливо поглядывал на нее.

– Славно, славно, – директор перегнулся через стол и нежно погладил Арчи по голове кончиком указательного пальца.

– А в банке у тебя в рюкзаке кто плещется?