Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира

Да, как Витя тут же понял, им было плевать не только на «недостатки» в своей амуниции, но и на «достоинства» его.

– По одёже прям Царевич, от сапог и до ушей, – усмехнулся «зычный», а значит, тот самый Добрый Молодец, огромный русобородый дядька на вороном коне в запылённой военно-богатырской форме. – А для нас ты Королевич, как тебя назвал Кащей.

Отвечать на его поддевку Вите вовсе не хотелось. Он просто решил объяснить кто и почему.

– Нет я не Королевич, я другой. По воле рока оказался тут. Иду к Коту, узнать кто нынче я такой. Да, кстати, меня Витязем зовут.

Среди богатырей послышался ропот. Видимо они тоже были наслышаны о Витязе, и наверняка знали, что оному категорически нельзя препятствовать (хотя как и Витя, даже не представляли, почему нельзя), то есть они не могли вот так взять его силком и рисковать человеком по своему усмотрению.

Судя по приглушённым, но весьма эмоциональным репликам, богатыри не знали, как поступить. По местным своеобразным законам, они должны были либо использовать Витю-Витязя вместо Королевича, потому что, видите ли Кащей, не удержал язык за зубами, «восхитился» понимаете ли, назвав гостя чужим именем; либо сурово наказать Кащея за «длинный язык». Однако в присутствии Витязя, они не решались причинить вреда приютившему его старику.

Ситуация грозила выйти из-под контроля.

В воздухе запахло отнюдь на Кащеевыми щами, а пока ещё неведомой, но приближающейся бедой. На безоблачном доселе небосклоне сгустились тучи. Сразу стало темно и неуютно. Раздались глухие раскаты грома. Витя был далеко не дурак и понял, что это по его душу непогодушка и, как-то сразу почувствовал и поверил в то, что здесь не соблюдение законов карается неминуемо. Причём в число пострадавших могут попасть все причастные и рядом стоящие.

На первый план, приняв нелёгкое решение, вышел Кащей.

– Эх! Раз пошла такая пляска, так на то она и сказка, чтоб другие могли жить, надо голову сложить, – обратился Кащей к богатырям и подмигнул мне. – Будет казнь мне упрёком, за словами, чтоб следил, лишнего не городил, и всем вам пойдёт уроком.

– Нет, уважаемые, так не пойдёт, – поспешил Витя встать на защиту Кащея, которого в кои-то веки потянуло на благородство. – Пущай Кащей себе живёт. Я с вами к Царевне отправлюсь, авось с злыми чарами справлюсь.

– Я сам всю «кашу заварил», мне и «хлебать» придётся, – настаивал на своём Кащей, выговаривая Витязю. – Твой путь иной, я говорил, тебе же всё неймётся. Забудь ты, Витязь, про «авось», чтоб горевать не привелось.

Главный богатырь с заслуженным богатырским прозвищем Добрый Молодец, выслушав все доводы сторон, тоже принял решение.

– Ну, в общем, так тому и быть, – медленно, взвешивая каждое слово, пробасил он, то и дело поглядывая на сумрачное небо. – Ты Витязь, отправляйся в путь. Кащею ж голову срубить, придётся нам, чтоб отвернуть беду от нас и от чудес, чтоб бытия смысл не исчез.

Ба! Как у них всё тут непросто!

– Храбрец, ты Витязя доставь, до перепутья трёх дорог, – указал Добрый Молодец, одному из своих младших братьев. – Чтоб ошибиться он не мог, на верный путь его направь.

Один из богатырей, кивнул Доброму Молодцу, тронул коня и, подъехал к Вите. Склонясь с седла, он взял того под мышки, и легко подняв, как малого дитятку, посадил перед собой. Сам богатырь, несмотря и на Витин не такой уж маленький рост, нависал надо ним словно закованная в сталь скала. Зяблик хотел было возмутиться такой фривольности по отношению к своей персоне (Витязь я, или так, случайный прохожий), но передумал – между ними всё уже было решено.

Кащей виновато улыбнулся Вите.

– Ты Витязь не переживай, бессмертный я, ты так и знай. Пусть неприятно, просто жуть, но не смертельно, как-нибудь опять себя переживу, и снова тихо заживу. Лишь будут сих мгновений тени, ко мне являться в сновиденья, и чаще приступы мигрени. Зато всё будет по закону, и снова всё пойдёт по кону.

Да, Витя не понаслышке знал как «неприятно», когда вечность затягивает тебя в воронку холодными лапами. И то, что Кащей увещевал его, что он «бессмертный», ничуть не умаляло его храбрости не только в Витиных, но и в суровых глазах непреклонных богатырей. Видать и в самом деле, в создавшейся ситуации, другого выхода не было.

Храбрец развернул коня и повёз снаряжённого Витязя к перепутью трёх дорог, чтобы указать нужную. У Зяблика же, в душе тоже было «перепутье»: часть души рвалась назад, остановить казнь, пусть и бессмертного Кащея, другая половина убеждала следовать вперёд, в поисках истины и ответов на волнующие его вопросы.

Когда Витя с Храбрецом отъехали от заимки Кащея, раздался сильный гром, сверкнуло несколько ярких молний за их спинами и… тучи разошлись. Непогода уступила место яркому солнцу и Зяблик понял – казнь свершилась.

Тяжёлый вздох вырвался из Витиной груди.

– Витязь, не вини себя. Это не из-за тебя, – внезапно произнёс Храбрец, что Витя, задумавшись над «смыслом бытия», вздрогнул: его голос был не такой раскатистый как у Доброго Молодца, но тоже далеко не фальцет. – Кащей уже в который раз, казнить себя заставил нас. Ему, как видишь, не впервой, платить за промах головой.

И Храбрец поведал Зяблику историю местного долгожителя, точнее «многожителя» (в смысле господина с превеликим количеством жизней, суть бессмертного) Кащея. В целом грустная, местами забавная, история Кащеевой нелёгкой судьбы произвела на Витю неоднозначное впечатление. Как и в этот раз, старик зачастую совершенно случайно: из благих побуждений, по недомыслию или по забывчивости накликивал беду на «Край Чудес», и потом сам же вызывался «смыть кровью» свой промах «во благо других» (которые, кстати, оказывались не в меньшей опасности из-за его, Кащея, ляпов). Бывало, что ему за один день, рубили голову по два раза. Но все эти, как он сам говорил «уроки» и «упрёки», ему практически не шли на пользу. То ли старость сказывалась, то ли врождённая безалаберность «бессмертного», но он с завидной периодичностью оказывался, как говорят простые смертные, у последней черты. Конечно, несмотря на своё особое, так сказать, привилегированное положение, он жутко переживал перед очередной казнью (наверное, в глубине души думал, бедолага, что вот она, последняя на его счёту жизнь), но с неизменным успехом он переживал очередную казнь, дабы в скором времени опять нарваться на неприятности. Одно имя, Кащей, что с него взять.

Видать поэтому Творец и оставил ему на сохранность доспехи, не без оснований надеясь, что этот гражданин при любом раскладе дождётся Витязя.

От рассказа Храбреца Вите сделалось немного легче на душе. Чувство вины, ну, как минимум, виноватости в сопричастности к казни, улетучилось. А тут они как раз подъехали к перепутью дорог.