Николай Шмигалев - Юннат и Древо Мира

– Старче, дружище, я искренне рад, что ты не вернешься к Старухе назад, – похвалил старого рыбака Витя. – Лелеял мечту свою ты уйму лет, и вознаграждён, к ней преград больше нет.

– Судьбе благодарен за встречу с тобой, – ответил Старче. – Меня ты подвиг, Витязь, выйти на бой, со страхом своим, перед всеми и вся, и взять у судьбы что-то и для себя. За то, что ты дал мне добрый совет, который пролил на мою жизнь свет, тебе я ответным добром отплачу, на струге к Буяну тебя прокачу. Под парусом белым, на быстрой ладье, отправимся смело с тобой по воде. Гой, Витязь, пойдём же со мною скорей, к забытой избёнке убогой моей, на бреге причал там ветшает, мой друг, там знать поджидает нас парусный струг.

Да, это был уже не тот старик, с которым Витя познакомился совсем недавно. Его, доселе тусклые глаза, засверкали как самоцветы в лучах заката, движения обрели былую упругость, голос заметно окреп. Он словно выпил колдовского молодильного зелья. А ещё Вите показалось, по тому нетерпению, с каким Старче поторапливал его, что в рыбаке проснулась давно позабытая им мальчишеская тяга к приключениям.

Витя не раздумывая согласился с его предложением. Всё равно других более менее подходящих вариантов достичь желанного острова у него в наличии не имелось.

Старче обрадовался возможности быть полезным и повёл Витязя по кромке берега к причалу своей юности.

Идти пришлось недолго. Обойдя очередной утёс, Витя увидел жилище рыбака. Избушка, больше похожая на большую собачью будку, будто укрываясь от игривого ветра, прижималась к подножию зелёного холма. Рядом с ней торчало несколько чахлых деревцев, а чуть в стороне лежало легендарное треснувшее корыто.

Этот открытие навело Зяблика на одну интересную мысль. Выходит что…

– Вот моя избушка, дряхлая старушка, – сломал логический строй его мыслей Старче. В его голосе сквозили нотки светлой грусти и нежности к этому убогому жилью. Старик подошёл к корыту, присел и, проведя рукой по шершавому дереву, вздохнул. – Разбитое корыто, хозяйкою забыто.

Решив, что сейчас Старче продолжит вечер воспоминаний обходом всех чахлых кустиков и другой домашней утвари, Витя поспешил напомнить ему о цели их визита сюда.

– Старче, где же твой причал, я его не повстречал.

Старик хлопнул себя по лбу.

– Ну и память, просто смех, позабыл я как на грех, с чем спешили мы сюда, – Старче пожал плечами, дескать, что с него, старика, взять. – Через холм за мной айда.

Спохватившись, Старче стал карабкаться вверх по холму. Зяблику ничего не оставалось, как последовать за ним.

Холм был относительно невысоким, поэтому сильно запыхаться Витя не успел. Хватаясь за траву, он преодолел последний крутой участок холма и выбрался на вершину холма. Старче, добравшийся до вершины первым, стоял, вытирая рукавом увлажнившиеся глаза. Ресничка, видать, попала.

– Глянь-ка, Витязь, вон причал, подле то, о чём мечтал, слёзы сами льются, друг, вот он мой желанный струг.

Понятно, какая «ресничка» – Старче опять не смог сдержать нахлынувших эмоций. Мог бы не объяснять. Всё ещё глубоко сентиментальный Витя сам был готов всплакнуть от радости за старика.

– Эге-гей! Аля-улю! Попадись мне, удавлю! – вдруг раздался злобный крик со стороны избёнки.

Это что ещё за шпана там ругается?!

Зяблик со стариком оглянулись на хижину. Возле брошенного жилья суетилась крупная, дородная старуха в грязных лохмотьях. Её седые волосы, разметавшиеся на ветру, издали были похожи на змеиную «прическу» Горгоны.

Да, нешуточная женщина!

Как вы поняли, Витя и сам догадался, кем была эта злобная «Горгона», но побледневший старик, всё же счёл необходимым уточнить:

– Экая непруха, то ведь моя Старуха!

– Так что мы ждём, пора нам в путь! – не стал ёжится как прежде, а лишь подмигнул Витя растерянному Старче, утратившему и так зыбкое самообладание. – Надеюсь, сможем улизнуть!

Старик в нерешительности замер – эдакий кролик пред удавом. Один вид харизматичной Старухи вызывал у него ступор?! Теперь Витя окончательно понял, каких сил ему стоило пойти против воли своей второй и стоит заметить довольно крупной половины.

– Ах, вот ты где пенёк трухлявый! Иди сюда! – заорала Старуха, увидев беглецов на горе. – Лишилась злата, власти, славы, я навсегда! – видя, что Старче не собирается спускаться, Старуха, с лёгкостью подхватив корыто и сама полезла на холм, громко причитая: – Его жалела, ведь не убила, хотя могла. Уже давно бы его могила, мхом поросла.

Старче тряхнул головой, отгоняя наваждение и… ступор.

– Мой милый друг, чего мы ждём, беда ползёт! – округлив от тихого ужаса глаза, воскликнул старик. – Внизу наш струг, мы поплывём, нас море ждёт.

Старик бросил прощальный взгляд на избушку, на карабкавшуюся наверх, могучую старушку и со всей мочи (и куда только немощность его подевалась) припустил к причалу. Зяблик, хоть и зная о том что он Витязь, то бишь личность здесь, как он не без оснований полагал – неприкосновенная, тоже не стал дожидаться воинственной Старухи (чего доброго, зашибёт в порыве ярости, не разбираясь, кто это такой красивый, откуда и куда), а поспешил ретироваться за удалявшимся стариком.

Практически в мгновение ока (ну максимум, в два мгновения) Витязь и престарелый «повстанец» оказались у причала и даже не проверяя прочности, зашли на его шаткий настил. Осторожно ступая по трухлявым доскам, они добрались до борта ладьи и перелезли на судно. Старик первым делом бросился поднимать парус. Витя же, отвязав конец каната, добрался до кормы и, встав у руля, посмотрел назад. Старуха, довольно шустро осилившая крутой подъём, продолжая громко ругаться, стремительно спускалась к берегу.

Да, мысленно отметил Витя, на глазок рассчитав скорость её передвижения, по суше старик от неё бы далеко не ушёл, и сейчас не факт, что успеем оторваться.

Но, слава богу, парус поднялся и наполнился беззаботным ветром, соскучившимся по любимой забаве. Ладья, разбивая носом волны, отошла от причала.

Когда Старуха доковыляла до причала, беглецы, отойдя от берега на приличное расстояние, уже были в недосягаемости. Поняв, что её Старче на этот раз улизнул-таки, Старуха в сердцах бросила корыто и, сложив руки рупором, с горечью прокричала:

– На кого ты меня, Старче, оставил?! Сердце кровью облиться заставил. И теперь моё сердце разбито, как старинное это корыто. Сколько лет мы прожили с тобою, ведь любила по-своему я, – прижала она сильные руки к полной груди, – при живом муже быть мне вдовою, знать тяжёлая доля моя.

Старик, собрался ей что-то крикнуть, но покосился на своего спутника и передумал. Знамо чего не стал – постеснялся.

Эх, Старче, мысленно ухмыльнулся Витя, что-то мне подсказывает, что ты ещё вернёшься сюда и, будем надеятся, вернёшься уже другим человеком. А вот вернусь ли я когда-нибудь домой, ржавыми вилами по воде писано.