Артем Патрикеев - Колокольный мертвец

Эти слова, ставшие для Тимофея откровением, открыли ему глаза. Конечно, он знал почти все сказки и легенды, известные племени; безусловно, ему рассказывали, кого и что ждёт после смерти, но никто ему ещё не говорил об этом предмете с таким знанием дела. В словах Волхва чувствовалась сила и правда. Ему нельзя было не верить.

– А как же новый Бог? – Мысли Тимофея стали обретать привычную ясность.

– Ты говоришь про Единого Бога? – Волхв спросил скорее для порядка, так как не понять вопроса было невозможно. Особенно в свете недавних событий.

Племени Болотных Мхов, благодаря своей отдалённости, сильно повезло. Как сообщали путники, случайно забредавшие в деревню, да торговцы, повсюду, по всей стране громили идолов, не жалели ни священных деревьев, ни священные рощи. Всё подчинялось Единому Богу. Старые верования уходили, а новые, с топором, огнем и кровью завоевывали привычный мир.

Отдаленность деревни, до которой и лихие люди то редко добирались, спасала её от преследований. Однако один священник – отец Клемент, всё же, дошёл до этих мест и построил, не без помощи местных жителей, высокую деревянную церковь и даже сумел организовать доставку церковного колокола, с огромным трудом водруженного на колокольню.

Отец Клемент не был сторонником агрессивных мер. Он старался переманить людей в свою веру с помощью ласки, уважения, трудолюбия. Он никогда не чурался никакой работы: с радостью помогал селянам, сам работал в поле, ухаживал за скотом, он сам содержал две коровы и небольшой курятник.

Но работников в деревне хватало, а трудолюбие, хоть и ценилось, не могло считаться большим плюсом, учитывая, что лентяи в племени надолго не задерживались. Они или умирали от голода, не умея себя обеспечить, либо, что чаще, уходили в большие города, где у них появлялись бόльшие шансы к чему-нибудь или кому-нибудь пристроиться, вырвав себе на пропитание кусок хлеба.

Священник сумел завоевать себе почти безграничное уважение и доверие после того, как показал себя искусным целителем. Он спас от неминуемой смерти уже более десятка человек, а ведь это десяток (а то и боле) е, семей, а люди племени Болотных Мхов умели быть благодарными и никогда не забывали сделанного добра.

Никакой силой, никакой угрозой, никаким подхалимажем нельзя было приобрести такого уважения, какое приобрёл священник. Таким образом, отца Клемента стали считать своим. Люди теперь заходили к нему не только за помощью и за советом, но и попить свежей браги, поговорить о жизни. Отец Клемент умел хорошо слушать и замечательно говорить.

Уже все жители деревни стали прихожанами церкви. Люди ещё не забыли старых богов, но доверие отцу Клементу, порождало и веру в Единого Бога.

– На самом деле никакого противоречия нет, Единый Бог объединяет в себе всех богов, вот и всё. Это сильно упрощает веру. Не надо приносить подношения каждому богу, не надо делать идолов и совершать множество обрядов, – отвечал Волхв.

– У нас пока что Единый Бог стал лишь ещё одним богом, одним из многих. Старейшины ещё даже толком не решили, куда его поставить, – рассказал Тимофей.

– Поставить образ Единого Бога не трудно, достаточно поставить его выше всех. Остальные боги лишь частички Единого Бога, поэтому они теперь становятся не сами по себе, а, в какой-то степени зависимыми от Единого.

Все объяснения для Тимофея звучали весьма запутанно:

– Я плохо понимаю тебя.

– Не беда. Оно тебе и не нужно. У тебя сейчас и так будет много проблем. Я совсем заговорил тебя, а рановато – тебе ещё выздоравливать и выздоравливать… Главное, не переживай. Живи как жил, действуй по совести, и всё будет как надо. Может быть. мы еще встретимся.

– Надеюсь, – еле-еле прошептал Тимофей. Голос Волхва звучал усыпляюще, так что мальчик уже не мог сопротивляться надвигающемуся сну. Веки стали слишком тяжёлыми, чтобы держать глаза открытыми. Тёплый, спокойный, лечебный сон мягко забрал Тимофея в свои объятия.

Тимофей очнулся от резкого холода, сжимавшего его бедную голову. Холод был таким сильным и неприятным, что мальчик потянулся к голове здоровой рукой.

– Подожди, потерпи немного. Сейчас жар спадёт, тебе станет полегче.

«Отец Клемент?» – узнал Тимофей приятный голос. Тёплая рука поймала здоровую руку мальчика и положила её на кровать.

– По-моему, ты уже почти в порядке, можешь попробовать открыть глаза.

Тимофей не сразу решился открыть глаза – он всё ещё помнил, какими тяжелыми были веки совсем недавно. Но отец Клемент снова повторил свою просьбу, а затем что-то приложил к губам Тимофея.

Пахучая, теплая, горьковатая, немного вязкая жидкость медленно потекла мальчику в горло. Сначала она казалась сладкой и приятной, но как только Тимофей сделал один глоток, сладость переросла в горечь, а теплота в жгучесть.

Тимофей закашлялся. Чья-то рука поддержала его под спину, помогая приподняться и откашляться. Усилием воли, с трудом сдерживая рвотные порывы, Тимофей заставил свой организм проглотить всё без остатка. После такой экзекуции мальчик наконец-то решился открыть глаза.

Над ним склонилось внимательное лицо отца Клемента.

– Молодец. Ложись обратно. – Священник мягко, но настойчиво уложил Тимофея обратно в постель. – Я уж и не знал, что делать, ты выглядел так, будто тебя уже нет.

– Как это нет? – удивился Тимофей, тревожно обводя помещение рассеянным взглядом.

– Ну, вроде как ты здесь, а с другой стороны, тебя здесь нет. – Священник задумался. – Трудно объяснить. Да ты не бери в голову. Тебе выздоравливать надо, а не глупостями голову забивать.

Тимофей, который чувствовал себя неважно, но ещё не понимал из-за чего именно, продолжал осматриваться. Просторная комната, длинный широкий стол посередине, окруженный скамейками, кровать в дальнем углу, на которой он и лежал, печка неподалеку – всё, как и полагалось. Ничего особенного или необычного.

– Это ваш дом?

– Да. Тебя принесли вчера вечером. Сильно тебя потрепали.

– Собаки. Это собаки. – Воспоминания сразу привели Тимофея в чувство. – Где Горыня?

– Горыня? – переспросил отец Клемент.

– Поросёнок, – уточнил Тимофей.

– А, ты о нём… – Священник встал, подошел к двери и открыл её. – С ним всё в порядке.

С весёлым хрюкающим повизгиванием поросёнок ворвался внутрь, пролетел мимо священника, подбежал к кровати и попробовал на нее залезть, но кровать для него была высоковата. Он прыгал на задних ногах, опираясь передними о свешивающееся одеяло, но даже так он никак не мог дотянуться до Тимофея.

– Ух, как он к тебе рвётся! – удивился священник. – А ведь он никого не хотел к тебе подпускать, охраняя и бросаясь на любого подходящего, лишь после довольно долгой борьбы я сумел его скрутить и отнести к себе в дом. Тебя тоже отнесли ко мне, мужики постарались.