Егор Пигулевский - Невымышленные истории вымышленных персонажей

– Хорошо, что ты уже вернулся, – закричал он, – Я несколько раз к тебе заходил, но всё никак не мог застать. Побежали скорее к Нюмнюмнику, кажется, он сильно заболел.

Бубня вздохнул. Посмотрел в темное окно, ветер дул еще сильнее, почти выл, то ли от злости, что лето кончилось, то ли потому что делать ему было нечего в этой пустой осенней ночи. Бубня поёжился. Представил, как он снова выйдет на улицу, как ему опять придётся идти, опираясь на палку, месить грязь. А он даже не успел перекусить. Сил не было вовсе. Сначала надо бы поужинать. Разве мог он сейчас, источая усталость, бренность и муки бытия, куда-то идти, тем более – к больному, которому сейчас уж точно не нужна его недовольная физиономия. А каким он был бы утешением? Ему самому сейчас необходимо утешение, может быть, даже забота. Нет, нет, никуда сейчас идти нельзя. Ни в коем случае, это было бы неуважение к товарищу. «Вот отдохну немного, – сказал сам себе зверь, – Тогда и пойду. Банку малины возьму. Сухого ревеня. Толчёной ромашки. Всё, что надо, возьму и пойду».

– Знаешь что, Шныра, – сказал зверь, – Ты спутай один, а Нюмнюмника я позже проведаю.

Шныра пожал плечами и вышел, громко хлопнув дверью.

– Вот наглый! – подумал Бубня, – Мало того, что без стука в дом прёт, ещё и дверьми стучит! О, пошёл народ! О, образцово показательный лес! О, дела!

Приговаривая что-то себе под нос о культуре и воспитании современных зверей, Бубня покидал в печь дрова, кое-как растопил, скинул, наконец, тяжёлую верхнюю одежду и сел ждать, когда согреется дом.

Прошло совсем немного времени, и зверя начало клонить в сон. Даже не успев приготовить себе ужин, голодный, но пригревшийся, он кое-как добрёл до кровати и аккуратно прилёг на бочок с самого краю, специально, чтобы покемарить каких-нибудь полчасика и встать, даже будильник для этого завёл. Зверь собирался приготовить вкусной еды, может быть, даже испечь дюжину блинов, и отдохнувшим, полным жизни и радости в глазах отправиться навещать больного Нюмнюмника. Бубня закрыл глаза и тут же провалился в тёплую негу, ему снилось лето, снилось озеро с камышами, снился мягкий бархатный ветерок, и он с Нюмнюмником – в старомодных купальных костюмах в чёрно-белую полоску сидящие на понтоне и, свесив лапы в воду, о чём-то болтают, может быть, о шмеле, который так навязчиво летает вокруг Бубни, разрывая медленное тёплое лето своим невыносимым жужжанием. Зверь махнул лапой и свалился с кровати. Поднял голову. Будильник прыгал и надрывался, как мог, чтобы разбудить заснувшего зверя. Бубня поднялся и сел на край кровати. В голове шумело. Вся усталость дня разом вернулась и удобно устроилась в его голове. Он попытался встать, но приставучая усталость мигом спустилась в ноги и повисла на лапах пудовыми гирями. Посплю еще немного, – решил Бубня и вернулся к кровати. А как же Нюмнюмник? – спросил сам себя верный товарищ. Ничего страшного за ночь не может случиться, это всего-то несколько часов.

– Несколько часов! – повторил он вслух, – Впереди ещё целая долгая жизнь, несколько часов ничего не решают, – резюмировал зверь, стягивая с себя домашние валенки, в которых он задремал, потом забрался под одеяло, не взбивая подушки, плюхнулся на неё и тут же уснул.

– Да проснись же ты! – тряс и кричал прямо в ухо Шныра, пытаясь разбудить спящего зверя, – Ну же, вставай!

– Что? Что случилось? – Бубня открыл глаза. Перед ним стоял перепуганный друг, весь мокрый с всклокоченной шерстью.

– Наконец-то, – недовольно воскликнул Шныра, – Одевайся. Скорее! Быстрее! Живо!

Бубня посмотрел в окно. На улице было темно. «Сколько же я спал? Неужто сутки?» – спросил он сам себя и начал подниматься, но в миг вернувшаяся бдительная усталость напомнила ему, что уснул он не так давно.

– Что-то случилось? – сипло спросил он.

– Много чего, – по-деловому ответил Шныра, выбрасывая из шкафа прямо на кровать рубашку, штаны и носки. – Собирайся скорее, ты очень нам нужен.

Ничего не понимая, трясущимися лапами Бубня натянул на себя вещи, потом надел куртку, влез в сапоги, перепутав правый и левый. В голове шумело, мысли одна за другой влетали и вылетали. Никто не ходит в гости в такое время, значит что-то случилось. Случилось! Но что?

Не выключая света, зверь вышел из дому вслед за другом, закрыв дверь на навёрточку, он спустился с крыльца и только теперь, когда в лицо врезался не на шутку разбушевавшийся ветер, он вспомнил про Нюмнюмника.

– Расскажи мне, что произошло? – потребовал Бубня, догнав Шныру.

– Нам нужно как можно быстрее попасть к Сноксу! – сердито ответил друг.

«К Сноксу? – удивился зверь, – Значит, с Нюмнюмником всё в порядке и произошло какое-то другое ЧП. Но что?». Звери быстро шагали по темному лесу, не разбирая под ногами ни тропинок, ни кустов, несколько раз они по очереди спотыкались о пеньки, но продолжали идти без остановок и отдыха. Ветер неустанно выл, голые деревья отвечали ему треском веток. Где-то далеко ухала голодная сова: какое бы живое существо захотело сейчас прогуливаться по Вымышленному лесу? Лес был предоставлен сам себе, творил, что хотел, и не желал становиться сейчас удобным кому-то.

– Я его видел накануне, с ним было всё хорошо, – сипел Бубня, – Зачем мы к нему спешим так рано?

– Его придавило лестницей, – рявкнул Шныра и зло посмотрел на друга, такого взгляда у зверя, наверное, не было никогда.

Бубня, который всё это время страдал и мучился, думая всякие нехорошие мысли, неожиданно засмеялся.

– Как это, придавило?

– А вот так! – закричал, остановившись, зверь, но тут же взял себя в руки и поспешил продолжить путь, – Кто ему сказал, что он слабый очень? – спросил Шныра, немного погодя.

Бубня развел лапами. Так вот в чём дело!

– И поэтому ты меня разбудил? Из-за того что этого недотёпу придавило лестницей? Ты решил, что я должен идти по этому холоду, в темноте, грязи, чтобы вызволить его? В себе ли ты, друг мой Шныра? – Бубня негодовал, лучше он бы он пошёл навестить болеющего Нюмнюмника, чем спасать какого-то Снокса, сам виноват!

– Расстроенный, он пришел домой, – Шныра не обратил внимания на слова друга и продолжил свой рассказ, – И решил, что ему следует незамедлительно сделаться сильнее. Для этого он нашел где-то на чердаке дедушкину гирю, поднял её и, конечно же, тут же уронил. Та проломила потолок и упала в дом, проломив и пол. Снокс начал спускаться по лестнице, но та под его весом, угодила в дыру, которую проделала гиря, и упала вместе со Сноксом. Он пролежал всю ночь, пока я не пришёл к нему. Битый час я старался стянуть лестницу, но сделать это в одиночку мне не под силу. Только у тебя получится её поднять. Ты в Вымышленном лесу – самый сильный, увы, – больше Шныра не проронил ни слова, он лишь шёл и шёл, делая только широкие шаги.