Егор Пигулевский - Невымышленные истории вымышленных персонажей

– Ты скоро поправишься, Соняка, Снокс и Шныра готовят чудодейственный отвар, он поможет тебе, держись.

Нюмнюмник улыбнулся. Отвернул голову и, кажется, заснул. Бубня взял стул. Сел рядом.

– Он звал тебя, – сказала подошедшая Янам, – Чем сильнее был жар, тем сильнее звал. Где ты был? – последний вопрос Янам задала без злости или упрёка, она спрашивала с нежностью.

Бубне нечего было ответить. Он молчал. В комнату вошли Снокс, Шныра и Соняка, державшая в руках завёрнутый в несколько слоёв ткани кувшин. Звери быстро скинули с себя верхнюю одежду. Янам взяла кружку, налила отвар, кажется, кружка дышала, вверх от неё поднимался плотный душистый пар. Она подошла к Нюмнюмнику, бережно подняла его голову и напоила спасительным эликсиром. Прошло совсем немного времени, а зверёк уже мягко посапывал, отвернувшись к стенке.

– Эй! – кто-то толкнул Бубню в бок, – Просыпайся, соня.

Зверь открыл глаза. Перед ним стоял, как всегда, улыбающийся и часто моргающий довольный Снокс.

– Ты не заболел, – спросил Бубня первым делом.

– Не-а, – помотал головой беззаботный Снокс, – Там завтрак девчонки накрыли. Иди, съешь вкусного, – кто бы мог подумать, что этот ушастый зверь полночи пролежал в чулане на полу, придавленный лестницей!

Бубня кивнул. Поднял голову, осмотрелся. В комнате никого не было. Все друзья куда-то ушли. Кровать Нюмнюмника оказалась пустой.

Зверь протёр глаза, прошёлся в кухню, обернулся, не видит ли кто, потом побрызгал из умывальника водой в глаза и вышел в террасу, где увидел Соняку. Она стояла к нему спиной и напевала себе что-то под нос, связывала ровные пучки травок и складывала их в уже ставшую большой горку.

– Это, – помялся Бубня, глядя в спину подруги, – Ты прости меня, что нагрубил тебе.

Соняка обернулась.

– Да всё хорошо, – махнула она лапой, улыбнулась, подошла к Бубне и крепко его обняла, – Иди на улицу. В лес вернулось лето!

Вместе звери вышли на крыльцо. Бубня сощурился. Яркое солнце светило, как в июне, только по ясному, голубому небу плыли стаи улетающих воспитанных птиц, которые так неистово махали крыльями на прощание, что хочешь – не хочешь, а махнуть в ответ лапой тоже нужно. Упавшая листва нашла себе новую забаву: гонимые лёгким ветерком, листики гонялись друг за другом, играя то ли в салочки, то ли бегая на перегонки.

– Привет, – Нюмнюмник, кативший в тачке кучку яблок, остановился.

– Одевайся и помогай яблоки собирать, – крикнул копошащийся в кустах Шныра.

– Или лечебные травки, – предложила Соняка, там на холме я видела несколько ещё зелёных кустов, может сходишь, проверишь.

Бубня кивнул.

– А меня с собой возьмешь? – спросил Нюмнюмник.

– Пока вы будете ходить, я вкусных пирожков напеку, – сказала Соняка.

– С яблоками, – уточнил Нюмнюмник и облизнулся.

– С яблоками, с яблоками, – засмеялась подруга.

Друзья поднимались на холм вместе с солнцем. К тому времени, когда звери уселись на сырое бревно, лежащее тут с незапамятных времен, солнце успело подняться на самый верх неба и теперь мягко грело макушки.

– Мне очень стыдно, – сказал Бубня шепотом.

– Это хорошо, – ответил Нюмнюмник не глядя на товарища, – Стыд – очень полезное чувство. Хотя по мне, тебе совершенно нечего стыдиться.

– Ну как же, – не согласился зверь, – Я же думал больше о себе, это не правильно.

– Неправильно думать всё время о других! – заметил Нюмнюмник, – А если уж делать что-то для других, то никак не ради собственного спокойствия, это уже не дружба, а не пойми что. Понял?

– Понял! – ответил ничего не понявший Бубня, но, на всякий случай, вопросов решил больше не задавать.

Отсюда, с холма, в ясный день было очень хорошо видно, как управлявшая Вымышленным лесом осень ослабла и сдаёт свои позиции. Зима уже перебралась через дальние горы, засыпав их хорошенько снегом, и очень скоро придёт сюда. Закутает метелью дома, деревья, тот же холм, подует теплом, потом застудит, спрячет всё под ледовую корку, чтобы под снегом уютно спалось тем, кто зимой предпочитает видеть грёзы, а не бесконечные белоснежные поля. Зима воссядет на свой белый трон и будет править, холодно, может быть, даже сурово, чтобы звери пуще прежнего не скупились жалеть друг друга, отдавая друзьям тепло и внимание не совести ради, а просто так, от любви.

Нюмнюмник лежал на спине и смотрел на ночное небо. Звезды сыпались одна за другой.

– Как это грустно, – думал зверёк, – Вот рождается звезда. Сначала она маленькая, но год от года её свет становится всё ярче, может быть она и не самая яркая, но свет её помогает тысячам зверей по всей планете, а может быть, и инопланетным тоже, только я об этом не знаю, – уточнил про себя зверёк, – И вот она светит и светит, помогает и помогает, а потом вдруг срывается с места, падает и гаснет.

Начался дождь. Сначала капли были совсем небольшие и редкие, гонимые ветром с дальней тучи. Но небо круто заволокло тяжелыми облаками и тысячи капель полетели в невпопад со всех сторон. Нюмнюмник быстро собрался, набросил на плечи лёгкое одеяло, на котором лежал, и по мокрой траве быстро засеменил до большого дуба. Дуб был старым и очень ветвистым, он надёжно укрыл зверька от непогоды. Тут было сухо и намного теплее. Где-то в кроне жалобно застрекотал сверчок. Нюмнюмник подумал:

– А вот, к примеру, старый дуб, сколько лет он защищает от дождя всяких полевых жучков и мошек. Наверное он и счет уж спасённым потерял, стольких укрыл от непогоды или другой какой природной напасти. Но когда-нибудь, совсем скоро это дерево высохнет, листва его опадёт, и на поле станет совсем негде спрятаться от ливня или от жары.

Нюмнюмнику стало совсем грустно. Пока он грустил, дождь почти кончился, зверёк поблагодарил дерево, вышел на улицу и побрёл домой, слушая, как ветер, снующий туда-сюда по полям, сушит траву и кусты своим тёплым дыханием.

Зверёк всё брёл и брёл, и думал. Неожиданно он вышел к дому своего самого большого во всём Вымышленном лесу друга Бубни.

– Не мешаю? – спросил Нюмнюмник, заглядывая из-за двери.

– Входи, входи, – замахал лапами друг и поспешил навстречу, – Ну и вымок же ты. Зачем под дождём ходил? Как всегда, на звёзды свои дурацкие смотрел?

Нюмнюмник молчал и смотрел в пол.

– А я знаю, что ты лежал на той поляне, – Бубня суетился на кухне, бегал мимо с какими-то банками и тарелками, аппетитно накрытыми полотенцами. – Садись, – велел он.

Нюмнюмник плюхнулся на стул, скрестив под ним лапы, поёжился, вздохнул. Шерсть его немного намокла, а нос был совсем ледяным.