Любовь Чабина - Сказки-притчи для детей и не только

Домовой бес нёс Колю, взвалив его на собственную спину, и ворчал:

– Хлюпик ботанический! Сознание он, видите ли, при виде крови теряет! Как договор с таким подписать? А ведь совсем уж на крючке был! Надо же, так глупо сорвался! И тут не оставишь – Кощей меня самого живьём съест! Главное, ногами не идёт сам! Я, как дурак, на себе его тащу!

Коля приоткрыл глаза и сразу оценил ситуацию: «Подписать я не успел – это хорошо. Он меня отсюда выносит – это тоже хорошо. Ему трудно – ещё лучше! Так ему и надо!»

– А-а-ай!!! Отцепись, больно, не могу!!!

Бледные когтистые руки схватили Николая и пытались втащить его внутрь стены. Коля орал изо всех сил, а Домовой старался удержать на себе своего «наездника». Со всех сторон загремели-зашипели голоса:

– Он нашшш, он нашшш, он нашшш!

– С чего он ваш? – возмутился домовой.

– Он мстительный, он не прощает, он сказал: «Так ему и надо».

– Так он не умер ещё!

– А-а-а!

Руки исчезли, и Коля тут же оказался на каменистой земле.

– Значит, так мне и надо? – домовой бес от злости аж подрос.

– Ты же пытался меня погубить!

– У меня работа такая! А то, что я с больной спиной тебя на загривке собственном тащу, а ты злорадствуешь – это нормально?

– Ладно, прости, я ж не знал, что у тебя спина болеть может. А что это было сейчас?

– Мытарства начались. Твои, между прочим. А я маюсь! Вот это – мытарство немилосердия было. Оно последнее самое для новопреставленных. На нём те застревают, кто других не прощал.

– Даже если святым при жизни был?

– Даже если святым был!

– И что в нём страшного?

– А ты думаешь, каменные сердца страдать не могут? Да это самая лютая мука, если хочешь знать, – на веки вечные камнем живым быть. Смотри! – Домовой пнул стену.

Стон прокатился под сводами подземелья, чёрное пламя страдания вырвалось из места удара и пошло гулять по каменным стенам. Стенания, скрежет зубовный заполнили всё вокруг, даже Колину душу.

– Ого, и сколько этих мытарств всего?

– Это двадцатое.

– Значит, ещё девятнадцать нас ждёт. Но я же живой, мне же они не грозят? – Коля умоляюще посмотрел на ухмыляющегося деда. – А это что за склад булыжников от пола до потолка?

– Это мытарство ереси. Вот и узнаем, грозят они тебе или не грозят. Ты со своими приятелями-экстрасенсами столько теорий еретических наизобретал, что сквозь коридорчик этот не знаю, как и пройти.

– Разгребать надо!

– Только без меня! Чему-чему, а разбирать нагромождения лжи и обучать тебя истинной вере я не намерен! Не имею права!

Коля попробовал приподнять один камень, но сдвинул его лишь чуть-чуть. И тут начался такой камнепад, что мало никому не покажется! Убежать не получилось. Только и успел крикнуть с перепугу:

– Ма-ма-а!!!

– Ма-ма-а!!! – кричало эхо от звезды к звезде, и мама проснулась. Даже снотворное не помогло!

Ей ничто не могло помочь с того дня, как Коленька пропал. Его приятели-экстрасенсы загадочно молчали или несли абсолютную чушь; сотрудники органов внутренних дел на все вопросы отвечали сухо: «Ждите, ищем», а в Церкви ласково, но тоже неопределённо советовали: «Надейся, молись – всё в руках Божьих».

– Так помоги же, Господи! В Твоих же всё руках! Я верю, что только Ты можешь помочь!

Взяла молитвослов, открыла наугад и, с трудом разбирая буквы сквозь слёзы, стала читать Символ веры: «Верую во Единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия…»

Эхом святые слова заметались среди камней мытарства ереси:

– И в Духа Святаго, Господа Животворящего… Во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь…

Домовой бес, съёжившись и заткнув уши, изумлённо наблюдал, как таяли огромные каменные глыбы, освобождая заваленного мальчика, и мытарство ереси открывало для Коли путь…

Врач-психиатр спал плохо: всю ночь мерещились змеи-горынычи и прочая нечисть. Жгли, душили, в мешок заталкивали…

Так хотелось сбежать от них, избавиться! Намаялся во сне – передать невозможно. И лишь под утро появился какой-то Иван-царевич, разогнал всех вурдалаков – сразу полегчало, стало легче дышать. Но потом вдруг навалились на Ивана-царевича сотрудники в погонах, спутали руки ему верёвками и уволокли неведомо куда. Лишь голос в памяти звучал ещё долго-долго: «Я тебя освободил, и ты меня освободить должен! Помни! Ты должен!»

Утро тоже не задалось: по пути на работу машина заглохла, а опаздывать никак нельзя! Хорошо хоть, таксист какой-то помог завести. Правда, деньги брать отказался. Посмотрел в глаза с улыбкой и говорит:

– Люди должны помогать друг другу. Сегодня я – тебе, завтра ты – мне. Помни! Ты должен!

На работе начальник с порога:

– Да знаешь ли ты, какая у тебя недостача по «психотропикам»? Знаешь, чего мне стоило тебя от уголовного дела отвести? Помни – ты должен!

После обеда – экспертиза психического здоровья. Сегодня по плану на обследование направляется один задержанный – без паспорта, без памяти, без примет. Подозревается в участии в похищении ребёнка. Посмотрим…

Так, тесты заполнить не получается: читать и писать не умеет, хотя речь грамотная, но какая-то «неместная». На злодея-похитителя не похож, парень вроде честный, помнит лишь своё имя. Надо отправить в больницу и понаблюдать. Так и напишем.

А это кого привели? Так не договаривались! Один же по плану был! Что со вторым? Ночью проблемы начались? Сражался с кем-то невидимым? Еле связали и в карцер закрыли? Сегодня бред стал нести, что он из сказки? Якобы буйно вёл себя потому, что врача от нечисти спасал? Любопытно. Ох, лицо-то какое знакомое – прямо как у Ивана-царевича из сна! И голос, и слова те же: «Я тебя освободил, и ты меня освободить должен! Помни! Ты должен!»

– Ладно, и этого – в больницу! И меня, наверное, скоро туда же пора будет!

Мнень довольно хмыкнул: Иван и Философ по-прежнему вместе!

Домовой по-своему, по-бесовски, полюбил мальца, расставаться с ним всё больше не хотел и потому рассуждал классически-эгоистически: «Он моим станет, а я его не буду сильно мучить. Вообще не буду мучить! При себе просто держать стану всё время и всё. Ничего, поплачет поначалу, потоскует да и привыкнет. Вечность ко всему приучает. Лишь бы Кощей не вмешался! А вот если он в чужие лапы попадёт, ох над ним и поизгаляются! Потому в его интересе помереть где-нибудь тут, рядом со мной! А на Белый свет выпускать, домой возвращать его никак нельзя: там к нему евонная мамка меня не подпустит – ишь, с какой верой парня отмаливает, камни как вода растеклись!»

– Ты, Коля, молодец, так не каждый может! – похвалил Домовой мальчишку в надежде, что на мытарстве тщеславия парня такой ужас обуяет, что разрыв сердца сразу всё поставит на место.