Андрей Васильченко - Пули, кровь и блондинки. История нуара

Кадр из фильма «Обвиняемая» (1949 год)

Многие отмечали, что «Обвиняемая» во многих моментах походит на знаменитый фильм Фрица Ланга «Женщина в окне» (1945), который не просто стал одним из самых успешных кинонуаров, но и считается едва ли не символом этого жанра. Однако если «Обвиняемая» относится к субжанру «психиатрического нуара», то «Женщина в окне» — к «мелодраме неудачника». Главную роль в ленте Ланга исполнил Эдвард Робинсон — его герой, профессор психологии Ричард Уэнли попадет под воздействие «роковой красотки». Роковая женщина и профессор психологии — это настолько аллегорическая пара, что волей-неволей она просится быть подвергнутой психоанализу. Нечто подобное предпринимал Эндрю Спайсер, отмечавший в одной из своих работ: «Фигура фам фаталь — женщины-паука — наиболее яркое воплощение женственности в мире нуара. Неодолимо соблазнительная, двуличная и ненасытная в постели — ее толковали как симптом типичной мужских страхов по поводу женщины как существа, способного оскопить и проглотить жертву противоположного пола. Она бросает вызов патриархальному обществу своей независимостью, своим умом и находчивостью. Она никак не вписывается в расхожее представление о том, что женщина в состоянии полностью реализовать себя в качестве жены и матери. Ее внешний вид всегда сексуален: с длинными распущенными волосами, откровенными костюмами,

Кадр из фильма «Женщина в окне» (1944 год)

которые подчеркивают длинные, чувственные ноги, а также с ярким макияжем». Фильм переполнен скрытыми и явными символами. Например, главный герой вначале видит свою соблазнительницу на картине, что не только напоминает сюжетный поворот из «Лоры», но и отсылает к многочисленным зеркалам в нуаровских лентах. Он бормочет: «Даже если бы дух соблазнения возник передо мной в виде той прельстительной женщины с портрета, я бы наверняка просто схватил пальто, что-нибудь пробормотал и дал дёру». Однако при встрече с «оригиналом» у умудренного жизнью профессора не хватает сил скрыться — он вовлечен в смертельно опасную игру. Убийство, сокрытие тела, расследование — жизнь немолодого человека катится под откос. Это — типичный нуар, так как с самого начала знаешь, кто убийца, но вопрос, удастся ли полиции его изобличить, остается открытым. Когда всё становится совсем плохо, оказывается, что главному герою приснился сон, а сам он задремал в клубе, где обитали персонажи его «темной мечты».

С одной стороны, история искушения и убийства в «Женщине в окне» показана как сон-фантазия; фильм становится чем-то вроде назидательной притчи о том, насколько пагубно поддаваться порывам и потакать своим сиюминутным желаниям. Зритель видит, с каким облегчением выходит из клуба проснувшийся герой Робинсона. Когда же он вновь встречает роковую красавицу и та просит прикурить, он отказывает и стремительно скрывается.

Однако у сна есть и другая трактовка. Некоторые исследователи полагают, что «сон» в нуаре является аллегорией смерти. Это в корне неверно. Смерть — это забвение и избавление от страданий (смерть на ранчо с пасущимися конями из «Асфальтовых джунглей» и т. д.). Нуаровский сон во всех его проявлениях («Глубокий сон», «Пока город спит» и т. д.) — тягостное состояние, из которого никак не удается вырваться главному герою. Сон — иносказательное описание не смерти, а безумия, чаще всего — характерной для нуара паранойи. В связи с этим сцены с дробным освещением и пробивающимися сквозь жалюзи полосками света было бы логичнее трактовать не как отсылки к тюрьме, а как аллюзию на решетки «психушки» и полосатые пижамы душевнобольных.

Кадр из фильма «Женщина в окне» (1944 год)

В «Обвиняемой» есть признаки повествовательной модели, в которой вызывающий сочувствие правонарушитель сначала в силу обстоятельств преступает закон, затем вступает в действие как третье лицо, постепенно переходит в разряд подозреваемых, а по завершении расследования признает свою вину. Однако между «Обвиняемой» и «Женщиной в окне» есть существенные различия, касающиеся в первую очередь проблемы морального и социального воздаяния, благодаря которому главный герой или героиня все-таки вырываются из кошмарного мира нуара, избавляются от тревог и печали. В «Женщине в окне» профессор Ричард Уэнли допускает всего лишь один промах, всего лишь один проступок, который влечет за собой массу последствий. По сути, он стремится спасти свое положение и доброе имя, что ему удается, поскольку он проигрывает во сне гипотетическую ситуацию, связанную с его влечениями и фантазиями. То есть можно говорить о том, что в качестве основного персонажа фильма выступал все-таки не он сам, а его «бессознательное». Если бы не последствия его возможных сексуальных желаний, которые ведут к позору, то, скорее всего, он не стал бы пересматривать свое отношение к коварной Элис Рид. Его подавленные желания так и остались бы под гнетом страхов и социальных приличий. Интересным кажется тот момент, что в фильме супруга профессора появляется на миг и никак не задействована в развитии сюжета. В данном случае нуар — это кошмар лицемерного буржуа, дорожащего своей мнимой респектабельностью и довольного своим социальным положением. Здесь можно провести грань между «темным городом», в котором профессор знакомится с красоткой, и «уютным пригородом», где его ждет совершенно неприметная жена.

Счастливая пара через несчастье. Кадр из фильма «Обвиняемая» (1949 год)

Однако в «Обвиняемой» преступление Вильмы Таттл не гипотетическое, не предполагаемое, а вполне реальное. При этом она более невинна, нежели герой фильма Фрица Ланга. Она совершила убийство, обороняясь, пребывая в панике, а вовсе не двигаемая своими подавленными желаниями. Ее история становится «терапевтическим рассказом», женщина обретает новую жизнь, которую заслуживает. Даже то обстоятельство, что она больше никогда не будет преподавать в университете, подается как сугубо положительный момент. В ее потаенном мире нет места для жестокости и насилия. Это демонстрируется в сцене, когда женщина вместе со своим спутником оказывается на боксерском матче. Увидев жестокие удары, которые один из боксеров наносит другому по голове, Вильма вспоминает попытку изнасилования, когда она убивает покушавшегося на нее, и невольно произносит вслух: «Билл, ты делаешь мне больно». Предполагается непатологическое раздвоение личности на Вильму-доктора и Вильму-женщину. Представшая перед судом в качестве женщины, она не была виновна в деяниях своего второго Я, спровоцированного к жизни мужским окружением и мужским миром. Раскаяние и искупление для неё — своего рода этическая и культурная терапия, которая заставляет ее вернуться в «мир живущих».