Вадим Радаев - Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков

В лице главных героев сталкиваются две конфликтующие идейные программы. Первая: «Всех не арестуешь, а надо бы». И вторая: «Зачем мучить людей, они живут, как умеют». Поэтому между главными героями моментально возникают интуитивное взаимное подозрение и неприязнь. Они по-честному пытаются установить контакт, пробуют навести мосты через недоверие с помощью гарантированного советского средства – совместного распития алкоголя. Но даже это испытанное средство не помогает.

Кто из них прав? И можем ли мы кого-то осуждать? Это лишь один из вопросов, за которым скрывается глубокая противоречивость советского прошлого.

Ясно, что своими действиями (весьма формальными и «правильными») следователь нарушает издавна сложившийся порядок. Что это за порядок? Здесь не работает примитивная схема классового общества, в которой комбюрократы угнетают народ, а народ терпит, пряча фигу в кармане, – дескать, нам говорят одно, мы делаем другое, т. е. все против режима, но скрывают свое подлинное отношение. В реальной жизни, как правило, не было никакого противостояния режиму, фиги в кармане тоже часто не было. И тем более не было откровенной классовой ненависти.

В советское время была распространена официозная формула «единства партии и народа». Нам она казалась совершенно пустой идеологической выдумкой. Но парадоксальным образом фильм демонстрирует, что в каком-то смысле такое единство существовало, по крайней мере, на локальном уровне. Во всем этом нехитром деле местный партийный секретарь и начальник депо (друг семьи) оказываются заодно с простыми рабочими. Они пытаются о них по-своему заботиться (не забывая, конечно, и о своих интересах).

В свою очередь, простые люди отказываются помогать наведению порядка, иногда даже во вред себе. Так, спрыгнувшего с поезда помощника машиниста обвиняют в трусости. Подростки буквально закидывают его камнями, ему некуда деться в этом небольшом замкнутом мирке, он получил клеймо на всю оставшуюся жизнь. Расследование дает ему шанс оправдаться, доказать, что он невиновен. Но он отказывается от этого шанса. Причем приходит к этому отказу не самостоятельно, а с подсказкой – «свои» ему популярно объясняют, что нужно делать. И в итоге он предпочитает принять страдания и жить с клеймом, но все же не идти против своих. Чувство реального (не выдуманного коммунистами) коллективизма оказывается сильнее. В итоге «свои» сверху донизу объединяются против чужака. Следователю говорят буквально следующее: «Ваша деятельность идет вразрез с общими настроениями». Для пущей убедительности убивают прикормленную им невинную собачку. И это не личная угроза, скорее, ему подается сигнал «ты Чужой, уходи».

Если считать последней исторической иллюзией советского руководства горбачевскую идею ускорения социально-экономического развития в середине 1980-х годов, то следователь Ермаков в фильме, по всей видимости, выражает предпоследнюю иллюзию этого руководства, точнее, его чекистского крыла – намерение вылечить больной советский организм через укрепление трудовой дисциплины и правопорядка (т. е. перетянуть больную голову потуже холодным полотенцем). Именно в 1982 г., когда снят наш фильм, генеральным секретарем ЦК КПСС и первым лицом в стране становится Ю.В. Андропов (бывший глава Комитета госбезопасности). Критики даже отмечали, что этот фильм «предвосхитил решения Пленума по укреплению дисциплины», которые пытался ввести Андропов в соответствии со своими идеологическими представлениями. Впрочем, вскоре Андропов умирает, а иллюзия о возможности укрепить дисциплину растаяла еще быстрее.

Следователь, намеренный реализовать Закон, сталкивается с очень характерным для советских людей двойственным отношением к Закону. Оно выражается в формуле, которая на протяжении фильма звучит как минимум дважды, превращаясь в своего рода рефрен: «Если по инструкции, вообще дорогу закрывать надо». Иными словами, формально, по закону жить никак нельзя. При этом закон сам по себе не отвергается и тем более публично не оспаривается, он продолжает существовать в виде свода весьма жестких формальных правил. И нельзя сказать, что закону не следуют вовсе. Но в повседневности он соблюдается лишь как общая формальная рамка, а в конкретных действиях по многим пунктам тихо и грамотно обходится.

Этот механизм напоминает жесткую стальную сеть с крупными ячейками. Если идти в лоб и биться об нее, можно всерьез пораниться, значительно проще и разумнее использовать многочисленные дыры, через которые можно свободно выходить за рамки закона и инструкции, а затем столь же свободно входить обратно.

В этой среде вокруг закона выстраиваются множественные институциональные компромиссы – ситуации, когда формальные правила соблюдаются частично, и лишь это частичное соблюдение позволяет им вообще работать. При любых попытках соблюсти формальные правила буквально и стопроцентно всякая деятельность останавливается, впадает в ступор. Частичное же их соблюдение позволяет как-то поддерживать порядок, но при этом делает жизнь и работу более комфортными (или, лучше сказать, менее напряженными) [90] Подробнее об институциональных компромиссах см.: Радаев В.В . Социология рынков: к формированию нового направления. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2003. Гл. 8, 13. . В итоге получается, что жизнь течет по скрытым неформальным нормам, по которым «подправляются» все многочисленные законы и инструкции. Эти нормы нигде не прописаны и публично не оглашаются, но при этом знакомы ограниченному кругу вовлеченных, которые им привычно следуют, не позволяя порядку развалиться окончательно.

Как выстраиваются подобные нормы? Через возможности договариваться «по-людски», причем не обязательно коррупционно, хотя и без взяточничества дело не обходится. Лозунг такой неформальной системы: «Не давить буквой Закона человеческие жизни». В неформальных договоренностях Закон, конечно, используется, но лишь как исходная референтная точка в переговорах. Так, инспектор ГИБДД, останавливая машину нарушителя правил дорожного движения, начинает с формальной фиксации нарушения, оглашения статьи и последствий (размер штрафа, возможное изъятие водительского удостоверения). Он использует закон как рычаг в переговорах и не собирается исполнять его буквально. В переговорах определяется цена решения вопроса, или неформального штрафа. И нельзя сказать, что нарушитель не наказывается вовсе, просто наказание осуществляется в другой, более мягкой форме и в пониженном размере.

Важно, что советская система была принципиально выстроена так, что все вынуждены были нарушать. В таком обществе любого можно подвергнуть наказанию и даже посадить за решетку. Но власть закрывает на многое глаза, оставляет большинству лазейки для выхода, закидывая ту самую жесткую сеть с крупными ячейками. И, кстати, во многом эта система сохранилась и в нынешнее рыночное время, бесценный советский опыт не пропал даром.