Майкл Камински - Тайная история Звздных войн: Искусство создания современного эпоса

Должно быть, на этот раз Лукасу пришлось особенно горько — ведь I Эпизод был его любимым детищем. Режиссёр не просто перенёс на экран свои заметки: он более пяти лет подряд практически с нуля создавал собственную историю с совершенно новым миром и персонажами — в своём фирменном эксцентричном и чудаковатом стиле. К тому же, это было его долгожданное возвращение к режиссуре — поэтому столь яростную критику сложно было не принимать близко к сердцу:

Всё, что я пишу — это моя жизнь. Я же излагаю не какую-то абстрактную диссертацию, а историю, которой мне надо проникнуться до глубины души — ведь на её воплощение уйдёт два или три года жизни. Так что я не могу отмахнуться: «А, развлекусь!» — и накалякать всё за неделю. Это как женитьба. Своё творение надо любить по крайней мере четыре-пять лет, а скорее всего — всю жизнь. 29

На первый взгляд может показаться, что у фееричного фантастического мира «Звёздных войн» мало общего с биографией Джорджа Лукаса, но на самом деле в саге куда больше личного, чем осознаёт даже сам режиссёр. Прежде всего, буквально во всех его фильмах появляется мотив побега из Модесто: герой покидает тихий городок, в котором вырос. В «Звёздных войнах» параллель очевиднее всего — это стремление юного Люка вырваться из будничного мирка своей фермы и повидать всю галактику. Это было Модесто, переложенное на язык космического фэнтези: уединённое ореховое ранчо стало влагоуловительной фермой посреди пустыни, раздражительный Джордж Лукас-старший превратился в ворчливого дядю Оуэна, а понимающая Дороти Лукас — в мягкосердечную тётю Беру. На месте же юного Лукаса появился Люк: он, к неудовольствию дяди, «бездельничает с друзьями» и развлекается гонками на «Т-16» — а сам мечтает о великих свершениях. «Если лично знать режиссёров, становится очевидно, что теория об авторском кино очень близка к истине, — однажды заметил Джордж. — Они и впрямь очень похожи на свои фильмы. А если я и сценарии пишу сам, да еще и снимаю сам — то это и есть моя жизнь»30.

Борьба Люка со своим отцом — это ещё одна тема, истоки которой явно кроются в семейных отношениях режиссёра. Когда Вейдер пред -лагает Скайуокеру власть над Империей, его призыв перекликается с предложением Лукаса-старшего передать своему сыну бизнес в Модесто. «Присоединяйся ко мне, и мы вместе будем править галактикой — как отец и сын!» Но Люк, как и Джордж, отказывается — и клянётся, что никогда не уподобится отцу. Пожалуй, для героя это самый переломный момент: жуткое осознание, что его самый заклятый враг — это родной отец, а значит, и сам он может стать таким же. И здесь снова видна параллель с жизнью режиссёра: ведь он, невзирая на свой зарок, постепенно превратился в бизнесмена — в точности как отец. «Я стал одним из тех, кого клялся уничтожить», — сокрушался Лукас в 2004 году. 31Теперь он превратился студийного продюсера, которых раньше не переносил на дух.

Джордж пререкался с отцом с самого детства, а потом и вовсе поссорился с ним на много лет, когда наотрез отказался унаследовать канцелярский магазин «Л.М. Моррис». Лукас-старший был уверен, что его сын ничего в жизни не добьётся, и не хотел отпускать Джорджа в киноиндустрию. Когда же юноша стал самым успешным режиссёром в истории, да ещё и миллионером, отец наконец-то смягчился. Он расхваливал своего сына и рассказывал всем, каким талантливым рос его мальчик. Отношения в семье наконец-то наладились. Здесь сразу вспоминается искупление Дарта Вейдера: Люк наконец-то простил своего отца — а примирение в семье Лукасов произошло всего за пару лет до того, как Джордж написал «Возвращение джедая».

«Меня самого в „Звёздных войнах“ куда больше, чем я готов признать — к добру это или худу, — делился режиссёр в беседе с Дениз Уоррел. — Часто возникает что-то подсознательное, что-то совсем личное. Но тут уж ничего не поделаешь, само прорывается. Такое не напишешь по алгоритму, это идёт изнутри. Так что Люк — это отчасти моё альтер-эго. Иначе и быть не могло». 32В 1977 году Джордж и вовсе прямо признавался: «Я убил четыре года жизни, гоняя по улицам, как ребята из „Американских граффити“ — а теперь воплощаю свои мечты о межгалактических подвигах. В „Звёздных войнах“ я рассказываю историю о самом себе». 33 {56}

«Ещё до выхода фильма один циник обозвал его „Американскими граффити“ в космосе», — замечал Стивен Зитто в 1977 году. Конечно, такое сравнение тоже заставляет задуматься об автобиографичности «Звёздных войн». 34Даже Марк Хэмилл наконец понял своего персонажа лишь после того, как лично познакомился с Лукасом. «Джордж — это Люк, — говорил Хэмилл в „Создании Звёздных войн“. — Один в один. Это всегда чувствовалось. Как-то раз мы были в пустыне — снимали сцену, где я только что нашёл сбежавшего Эр-два. Я подбежал к нему и заорал: „Эй, куда это ты собрался?!“ А потом повернулся к Трипио: „Может, заменить ему ограничительный цилиндр?!!“ Но тут Джордж меня остановил: «Незачем так волноваться». Он решил мне сам показать. Подошёл и ровным тоном произнёс: „Не-ет, вряд ли он что-нибудь выкинет“. Я тогда подумал: „Да ну, он совсем не играет. Передразню его — пусть увидит, что так нельзя“. Так я и сделал, и вдруг он говорит: „Снято. В проявку. Самое то“. Тут-то меня и осенило: „Э-э, вот оно что! “ После этого мне часто казалось, будто я играю Джорджа». 35

Если в оригинальной трилогии биографию Лукаса унаследовал Люк, то дальнейшие события его жизни отражены в истории Энакина. Джорджа провозгласили величайшим в мире рассказчиком, нарекли спасителем кинематографа и водрузили на такой высокий пьедестал, что впору было утратить связь с реальностью. Статус «мифотворца» настолько расходился с его скромной самооценкой, что режиссёр начинал подозревать: угодить зрителям будет невозможно. I Эпизод подтвердил опасения — фильм был обречён на провал. У протагониста трилогии приквелов схожая судьба: скромного мальчика-раба вдруг начинают превозносить до небес; нарекают Избранным — величайшим джедаем в истории — но стоит Энакину не оправдать ожиданий, как все в нём разочаровываются.

Ещё один важный момент — это зачатие героя: ведь сам Лукас бесплоден. Когда режиссёр об этом узнал, поначалу ему сложно было смириться с диагнозом. Однако вскоре Джордж сумел обойти эту преграду, найдя «искусственный» способ завести детей — усыновление. Неудивительно, что в истории Энакина тоже то и дело заходит речь о «противоестественном»: сперва сам герой оказывается плодом непорочного зачатия, а затем Палпатин рассказывает ему, как Дарт Плэгас создавал жизнь с помощью одной лишь Силы. {57}

Даже участь Энакина в III Эпизоде перекликается с судьбой Лукаса. Скайуокер должен уничтожить ситов, но в финале становится одним из них — а попытки героя спасти жену лишь приводят к её гибели. «Мне грустно, что киноиндустрию подмяли под себя корпорации, но одну из них я теперь возглавил сам — такая вот ирония судьбы, — жаловался Лукас журналу „Wired“ в 2005 году. — Я оказался там, откуда мечтал сбежать. Это судьба Дарта Вейдера: он превратился в одного из тех, от кого отчаянно пытался защититься». 36Режиссёр всеми силами отгораживался от Голливуда — а стал живым воплощением касты киномагнатов, которая неразрывно ассоциируется с «фабрикой грёз». Более того, навязчивая идея — за счёт саги обеспечить себе с женой вольную и безбедную жизнь — довела Джорджа до развода. Как и в истории Энакина, сперва прибыль от «Звёздных войн» была лишь средством — но когда империя Лукаса раздулась до космических масштабов, идея превратилась в самоцель. Джордж твердил Марше, что старается ради неё — чтобы обеспечить семью на будущее и взять судьбу в собственные руки. На деле же выходило, что режиссёру попросту надоела беспомощность и вечные поражения, и теперь он пытается хоть как-то оправдать своё стремление к власти. Марше не было никакого дела до ранчо «Скайуокер» — этот проект был ей не нужен и неинтересен. Супруги уже давно стали миллионерами и могли спокойно наслаждаться жизнью; Марша не раз умоляла Джорджа угомониться и просто жить. Неудивительно, что в финальном диалоге Энакина с Падме отражён тот же самый спор — и катастрофические последствия, которые обрушились на Лукаса.