Татьяна Салахиева-Талал - Психология в кино

Отвращение в «Бойцовском клубе» – сигнал того, что герой возвращается к жизни. Поразительно, но за историей патологического расщепления стоит история возрождения героя, пробуждения его жизненной энергии.

Тут я не могу не упомянуть, что «Бойцовский клуб» неспроста настолько филигранен и психологически достоверен и не случайно он стал культовым, затронув сердца миллионов зрителей во всем мире. Дело в том, что автор этой истории, Чак Паланик, посещал множество психотерапевтических групп. По его собственным признаниям, именно там он черпает материал для своего творчества, вникая в лабиринты человеческой психики. Этот метод нельзя назвать этичным, но он точно добавил психологической глубины во все, что пишет Паланик.

Неудавшуюся арку трансформации из интроецирующего невротика пытается пройти Лестер Бернем – главный герой «Красоты по-американски». Он выстроил «хорошую», «правильную» по внешним меркам жизнь, однако к своим 42 годам так и не познал себя, свои подлинные желания. Он живет на низком уровне энергии, с ощущением скуки и пустоты, совершенно утратив аппетит к жизни. Однако его трагедия в том, что вместо честного переживания кризиса и определения своих подлинных потребностей он просто сменяет объект зависимости – с зависимости от внешних норм и правил переключаясь на Анджелу, подругу его дочери.

Лестер становится просто одержим ею – так, будто в этом внешнем объекте (а она для него не что иное, как объект зависимости) сосредоточились вся страсть, энергия и краски жизни, от которых он отказался, интроецируя способы «правильной» жизни обычного американца. Анджела – проекция энергии и витальности героя (механизму проекции посвящен следующий параграф). Поскольку он проецирует собственную энергию вовне вместо того, чтобы обнаружить ее внутри себя, он все дальше и дальше разрушает свою жизнь. Лестер пускается во все тяжкие и, не сумев обнаружить источник своей подлинной витальности во внешнем мире, погибает в финале.

Герой сериала «Во все тяжкие» Уолтер Уайт проходит арку трансформации из интроецирующего невротика и «сосунка», живущего «правильной» жизнью, в агрессивного, «зубастого», уверенного в себе крутого героя, диктующего миру свои правила.

На этом же механизме построена арка Уэсли, главного героя картины «Особо опасен» и еще огромного количества фильмов.

Преодоление интроекции – это наиболее распространенный драматический сюжет. История о том, как забитый, ведомый, подчиняющийся общественным правилам, неуверенный в себе невротик в ходе сюжета «отращивает зубы», преодолевает оковы своего невроза и начинает активно взаимодействовать со средой, добиваясь своих личных целей, – сюжет, обреченный на успех (само собой, при должном качестве его реализации). Эта трансформация неизменно будет привлекать зрителей всего мира, поскольку в ней каждый может узнать себя, свои ограничения и барьеры, соприкоснуться со своим собственным жизненным драйвом, похороненным под горами внешних «надо» и «правильно», и, возможно, в результате даже рискнуть чуть больше быть собой.

Этот сюжет очень актуален и для российской действительности. В прошлой главе я писала о том, как после слитой «мы-идентичности» сталинской эпохи, в период «оттепели», появился герой со своим «Я». Это был очень тонкий и важный момент, когда ненадолго показалось, что советскому народу вроде бы дали шанс на самоидентификацию, самоопределение.

«Прометеевский» герой 1960-х с горящими глазами, только-только «вылупившийся» из слияния, начал задаваться вопросами: «Куда я иду?», «Чего я хочу?» И упомянутая ранее прекрасная метафорическая сцена из «Заставы Ильича» давала надежду, что герой проснется, нащупает собственный путь, обнаружит свои подлинные потребности. Напомню, в этой сцене на вопрос Сергея своему погибшему на фронте отцу: «Как мне жить?» – тот отвечает: «Как я могу тебе советовать?» По сути, Сергей (образ советской молодежи времен «оттепели») запрашивает интроект – он еще неуверенно стоит на своих ногах, недостаточно повзрослел, и ему проще проглотить чужой совет, чем искать собственный путь. Но отец (образ предыдущего поколения) отказывает в интроекте, он делает лучшее, что может сделать для своего 23-летнего сына, – освобождает его, дарит ему право самому выбирать жизненный путь, совершать собственные ошибки, чтобы в итоге прийти к подлинной жизни.

И именно реакция на эту сцену со стороны Хрущева разоблачила все «благие» намерения советской власти – нельзя давать советскому человеку выходить из зависимости! И в новой, переделанной сцене отец дает-таки сыну нужный интроект: «Я тебе завещаю Родину, и моя совесть до конца чиста перед тобой».

То есть на глубинном психологическом уровне происходит следующее: людям дают выйти из слияния, это больше не слитая «народная масса», в ней появляются отдельные «Я». Но эти «Я» должны обслуживать интересы Родины, интроецировать ее потребности, задвинув свои собственные куда подальше. Условно, если обратиться к циклу контакта, то наш «герой», преодолев конфлюэнцию, рванул было к полноте жизни, но его быстро осадили, не дав продвигаться дальше интроекции того образа жизни, который удобен Партии. На этой низкой энергии он и продолжает дальше свою (а точнее, не совсем «свою») жизнь: пламенный взгляд героя-шестидесятника тускнеет в 1970-е, и мы видим на экране интроецирующего невротика, который кочует из фильма в фильм.

Народная память жива и по сей день: как уже упоминалось в главе 4, пассивный герой часто встречается в современных российских фильмах. Он как будто раз и навсегда отказался от попыток жить по собственным правилам, а если в некоторых фильмах и пытается, то с ним в сюжете происходит примерно то же, что и с нашим «прометеевским» героем.

Нам очень нужны успешные ролевые модели – фильмы, в которых «сосунок» отращивает зубы и начинает реализовывать свои подлинные потребности.

Механизм проекции уже упоминался и был описан в главе 2. В гештальт-терапии принято трактовать его несколько иначе, хотя эти различия не так существенны, если вы не практикующий психотерапевт.

Проекция –это импульс, который принадлежит человеку, но не присваивается им как свой собственный, а приписывается окружающей среде и другим людям, а затем переживается как направленный против самого человека (рис. 5.4). То есть чувства и переживания появляются, оформляются, внешний объект тоже осознается, энергия вашего импульса направлена на этот объект, но она по каким-то причинам прерывается, и вы изымаете исходящий импульс из своего «Я». А поскольку импульс уже существует, то вы приписываете его объекту как исходящий от него и направленный на вас. В этом случае цикл контакта прерывается, поскольку человек приписывает свои потребности окружающей среде, а значит, не может их удовлетворить, пока они не будут им присвоены.