Иосиф Маневич - За экраном

– У меня рука не дрогнет! – И все знали, что она действительно не дрогнет.

Дукельский не терпел подхалимства. Одному очень уважаемому режиссеру, входившему к нему в кабинет, низко кланяясь и улыбаясь, он брякнул:

– Выйдите и зайдите, как человек!

При нем начали укореняться ночные бдения, приходилось вновь являться в главк вечером, часам к девяти, и сидеть до двенадцати, иногда просмотры назначались на час или два ночи. Штат комитета разрастался. Если раньше в ГУК насчитывалось от 10 до 20 человек, то сейчас были созданы главный отдел Управления по производству фильмов, а также отделы республиканских и союзных студий, увеличилось количество редакторов. Форма заключений стала уставной. Начальник главка Линов говорил, рассматривая сценарии: «Дайте дело Прута или Ржешевского», «введите Кудрявцева или Ермолинского»…

Линов был глухой и на собраниях в больших аудиториях плохо слышал, он часто улыбался, одобрительно кивая головой в самых неподходящих местах. Ему показывали пальцем на висящий на сцене лозунг: «Прислушайтесь к голосу критика». Спохватившись, он начинал что-то записывать.

Фактически руководили редакторами С.М. Дубровский, талантливый юрист, в прошлом прокурор, Ф. Левин – литературный критик и Л. Чернявский – высокообразованный литератор и партийный работник. Они пользовались авторитетом у авторов и режиссеров и, по существу, определяли репертуар и амортизировали многие неквалифицированные решения Линова и Курьянова, прямолинейность Дукельского. Появился ряд значительных фильмов: «Александр Невский», «Выборгская сторона», «Великий гражданин», «Волга-Волга», «Богатая невеста», «В людях», «Детство Горького», «Комсомольск» и т. д. Многие из них были начаты, правда, еще при Шумяцком.

Именно в эти годы советский кинематограф впервые пережил массовое бедствие, потом спорадически его опустошавшее.

План, над созданием которого годами работала студия, десятки авторов и режиссеров, составлялся с трудом, на подготовку сценариев затрачивались большие средства. Но пересматривался он в один день, и из него вылетали десятки названий.

Чтобы представить, что это значит, надо это пережить. Писатели, режиссеры, редакторы иногда в течение года писали, спорили, редактировали, а в один прекрасный день узнавали, что труд их оказался бессмысленен, хотя по большинству сценариев уже были разработаны эскизы, проведены пробы актеров, а иногда начаты съемки.

На «Мосфильме» из плана была исключена вся классика: «Пиковая дама», над которой работал М. Ромм с Э. Пенцлиным. Жертвой первого пересмотра пал и я, в ту пору писавший сценарий купринской «Олеси» для «Белгоскино».

Никакие переговоры, ходатайства писателей не действовали. Решение было бесповоротным. Корабль кинематографа резко менял курс, и люди оставались за бортом. Труд писателей в кино сделался очень зыбким.

Наиболее печальной оказалась история фильма «Старая крепость» режиссера Мирона Белинского.

Режиссер закончил на Одесской студии съемки фильма по роману В. Беляева. Фильм получился удачным. Выход «Старой крепости» на экран для режиссера был особенно важен, так как год назад неожиданно запретили его фильм «Застава у Чертова брода», снятый по сценарию К. Исаева. Последний долгие годы тайком просматривался у нас, на четвертом этаже, – в нем впервые снималась Марина Ладынина в паре с Коваль-Самборским. «Застава» имела бы огромный зрительский успех, но кому-то показалось, что слишком много в нем любви и для пограничников это предосудительно.

«Старая крепость» могла реабилитировать Мирона. Она возвращала его в ряды действующих режиссеров. Фильм хорошо приняли в Одессе и на «Украинфильме». Радостный Белинский привез его через два-три дня после утверждения нового плана. По ошибке или недосмотру «Старой крепости» не было ни в числе отклоненных, ни в числе утвержденных.

Я посмотрел фильм с кем-то из редакторов и спросил Линова, когда он и Дукельский будут смотреть картину. Переспросив, как она называется, Линов посмотрел в тематический план:

– Такой картины не существует!

Я сказал:

– Она находится в просмотровом зале…

– Смотреть ее не будем. Картины «Старая крепость» в плане кинематографа нет, и она не может быть на экране.

На мои доводы, что это полезный романтический фильм для юношества, он твердо заявил:

– Принимать фильм в главке нельзя, вы допустили ошибку, просмотрев фильм… Его не существует, раз его нет в тематическом плане.

Тогда, между прочим, впервые я услышал отчетливо прозвучавшее слово «хозяин»:

– Хозяин сам просмотрел план и утвердил… Понимаете? Никто не будет менять.

Я еще не понимал, но молчал.

– Скажите режиссеру, что руководство смотреть не может… Фильм не принимать… Пусть везет обратно.

Долго бродили мы с Мироном по Москве. Потом сидели у меня в Зачатьевском за бутылкой вина, обдумывая, что делать. С этого дня началась наша дружба.

Белинский и Беляев ходили и ходили впоследствии по кабинетам, обращались за помощью к крупным режиссерам, но все было безрезультатно. И только через четверть века Белинский вернулся в художественное кино – уже пройдя войну, пережив тяжелую контузию. Он не мог оправиться от психологической травмы. Сделав множество документальных очерков, лишь в 1965 году он поставил на той же Одесской студии весьма средний, ремесленный фильм «Эскадра уходит на Запад» – о восстании на французских военных кораблях.

В те дни, когда «Эскадра уходит на Запад» шла на экранах Москвы, мы стояли в крематории у гроба Мирона. Я думал о его судьбе, превратностях пути талантливого неудачника, о том, что только к концу жизни, утратив былые качества, он смог вернуться к тому, от чего был отторгнут. Кстати, вскоре был снят новый фильм по той же повести В. Беляева «Старая крепость»…

Вот какова была цена строчки, выпавшей из тематического плана.

Кинематограф долго залечивал раны. Нужны были сценарии. Начался новый призыв писателей в кино. Профессионалы готовили новые сценарии и перекраивали старые.

Дукельский оставался недолго, хотя предания о нем живут и по сей день. Он был переброшен из кино на море. И там, кстати, оставил память о себе, отобрав у моряков валюту.

Моряки пожимали плечами:

– Что с него возьмешь? Он человек искусства, пришел из кино…

Яша Ривош [12] рассказывал мне, что ему, как художнику фильма «Танкер Дербент», однажды пришлось обратиться к Дукельскому, как к министру морского флота, с какой-то просьбой. Удовлетворив его просьбу и узнав у него, как обстоят дела в кино, Дукельский, задумавшись и тяжело вздохнув, произнес:

– И там, и здесь приходится считаться со стихией.

Он хотел ее покорить.