Борис Голдовский - Записки кукольного завлита

Дети – это не только возраст. Это и точка зрения. Как-то по дороге в детский сад мы с дочерью увидели на сером асфальте убитого голубя. Дочь попросила: «Папа, почини!» Пришлось пообещать (а что еще оставалось делать).

Вечером, когда мы возвращались, на том месте сидела целая стая сизарей. Родительский авторитет был спасен, но с тех пор посыпались просьбы «починить» недостроенные дома, срубленные деревья, разбитые коленки и прочее. «Чинил». Коленки со временем заживали, дома достраивались, деревья вырастали…

Сейчас, по старой памяти, хочу «починить» одно давнее воспоминание;

…Мы шли по улице Горького… На углу под глобусом здания Главного телеграфа, урча и фыркая, притормозило странное существо. Трехпалые клешни верхних конечностей сжимали руль. Из-под стального негнущегося пальто отливали бронзой сапоги-луноходы! Вместо головы был оранжево-яркий непрозрачный и абсолютно гладкий шар. Существо постояло, покрутило шаром, пискнуло, выпустило облако дыма и с грохотом тронулось.

…Мы шли по улице Горького и говорили о «Невском проспекте». Какая бы вышла замечательная кукольная пьеса! О жизни чиновничьих сюртучков и дамских шляпок. О фонарях, которые все показывают не в настоящем свете. И, может быть, о пришельцах-мотоциклистах, явившихся среди бела дня.

– Это не пришельцы, – сказал Феликс Кривин. – Это обыкновенные люди. Только в защитной одежде. Настоящих пришельцев мы не замечаем. А они вокруг нас. Чем-то похожи. Но совсем другие. Другие размеры, пропорции. Иначе видят, слышат, чувствуют, мыслят. И техника у них своя: сядут на палочку – и полетят куда угодно. И искусство свое, и литература. И фольклор свой, древнейший. И традиции. Даже архитектура…

И правда, на детской площадке пришельцы строили из песка какие-то сооружения, назначение «которых было нам непонятно. На лавочках, их сторожили земляне – взрослые.

А ведь у них, вероятно, и театр какой-то другой. Не тот, какой мы им предлагаем: встретились Зайчик с Белочкой, подружились, победили Волка, а в финале спели песенку-мораль. Дешево и сердито. Какой же театр нужен пришельцам? Профессиональная детская драматургия – дитя XX века. По сравнению с мощным, двухтысячелетним древом взрослой драмы она – зеленый прутик. В ее активе нет еще ни своего Эсхила, ни Шекспира, ни Чехова. Иногда даже говорят, что ее самой тоже нет. Но это несправедливо. Есть пьесы С. Маршака, Евг. Шварца, С. Михалкова, С. Прокофьевой, И. Токмаковой, Г. Сапгира, В. Синакевича, В. Лифшица, Л. Устинова, Ю. Елисеева, и многих других. Детская кукольная драматургия существует. Она уже родилась, но на ноги еще не встала. У новорожденной колоссальные возможности для драматургического эксперимента над формой, сюжетом, ситуациями, характерами. Здесь нет еще багетовых рамок вековой традиции. Здесь выполнимы самые сумасшедшие, на первый взгляд, идеи, но кукольные драматурги (и театры) предпочитают пока плыть вдоль знакомых берегов «Большой драмы», послушно копировать ее, создавая маленькие детские драмки. Ничего, пройдет время, станем на ноги, изучим лоции и «уйдем в море» – где-то ведь есть она, кукольная Вест-Индия… (Туда уже направил свои странные пьесы «По зеленым холмам океана», «Гостиница для отъезжающих в прекрасное» писатель С. Козлов).

Но пока существует острый дефицит талантливой кукольной драматургии, приходится довольствоваться инсценировками и самодельными пьесами «по мотивам» (свято место пусто не бывает). Основной поток этих пьес пишется нами – малооплачиваемыми критиками и средней руки главными режиссерами. Причем давно.

В мае 1941 года Главное управление театров Комитета по делам искусств при СНК СССР в циркулярном письме к театрам констатировало: «Основной причиной наличия у нас довольно большого количества слабых, безликих, поверхностных пьес, добродетельных по своим тенденциям, но неинтересных в своём художественном воплощении, является тот факт, что создание пьес для театра кукол считается делом легким, не требующим особого мастерства, в частности, в области инсценирования. Поэтому за это дело часто берутся люди случайные; профессионально неподготовленные, без должной ответственности, нередко сами работники театров кукол – директора, актеры, режиссеры, педагоги, забывающие о том, что драматургия – это искусство, требующее таланта и больших знаний». Написано, как сегодня.

И я читал такие пьесы, во множестве видел их на сцене. Видел «Сказку о рыбаке и рыбке» Пушкина в трактовке «охрана окружающей среды» (спектакль кончался термоядерным взрывом и гибелью цивилизации). Видел, «зонг-оперу» «Каштанка» с хорошими цирковыми номерами, но без Чехова и Каштанки. Видел «Стойкого оловянного солдатика» Андерсена с чудовищным текстом. Видел инсценированные шолоховские рассказы, сладкие как монпансье…

Десять-пятнадцать талантливых писателей, постоянно работающих ныне для театров кукол, не в состоянии в полной мере удовлетворить спрос 137 театров кукол страны. Колоссальное поле деятельности для писателя. Но распахивать его не торопятся. Почему? Потому что не престижно: ни славы, ни денег. Да и шершавое слово «специфика» отпугивает. А что такое «специфика кукольной драмы»? Честно говоря, не знаю. Иногда мне кажется, что этого не знает никто. То есть, что-то подобное, безусловно, существует, но оно все время видоизменяется, превращаясь в свою полную противоположность. Это нечто вроде Синей птицы, которую стоит лишь посадить в клетку теоретического правила, как она превращается в банального воробья. Сегодня «специфика» одна, завтра – совсем другая, послезавтра – третья. Видимо, наша специфика – это частный случай театральности.

Основной же поток серых кукольных пьес создается по другой «специфике». Рецепт несложен: «В кипящий сюжет положить мелко нарезанные репризы в масле, насыпать по-возможности свежие трюки и варить на медленном огне до полного загустения. Перец, соль и сахар добавить по вкусу режиссера».

Но, позвольте, ведь театр кукол – не фабрика-кухня, и слова К. С. Станиславского о том, что «театр живет не блеском огней, роскошью декораций и костюмов, эффектными мизансценами, а идеями драматурга», относятся и к нашему виду искусства. Хотя бы потому, что оно – прежде всего Театр. Тем более если вспомнить, что именно искусство театра кукол начало формировать театрально-эстетические взгляды выдающегося реформатора сцены.

Если вспомнить… А ведь верно! Может быть, действительно стоит напомнить Писателю о тех людях, чей гений хранил и умножал славу театра кукол?

…Великий Сократ мог часами стоять перед кукольным балаганом, видя в нем, возможно, мотель окружающего мира. Увлекательные рассказы о кукольном искусстве можно найти у Геродота и Аристотеля, Апулея и Марка Аврелия, Горация и Ювенала. Тит Петроний, говоря о скульптурах Дедала, удивлялся не только их красоте и грации, но и способности двигаться посредством скрытого механизма. Карло Гоцци, так же как его вечный оппонент Гольдони (отец которого был владельцем театра марионеток), писал пьесы для кукольных представлений. При жизни авторов на кукольных сценах шли пьесы Шекспира, Мольера, Корнеля, Бен Джонсон написал для кукол комедию «Каждый в своем праве», а в пьесе «Варфоломеевская ярмарка» вывел в качестве главного героя реально существовавшего кукольника XVI века. Более ста пьес для театра кукол написал «японский Шекспир» Тикамацу. Лессаж подарил своим современникам «Точильщика любви» и «Пролог кучера-поэта», а Сервантес заставил своего рыцаря Печального Образа сражаться с героями традиционной испанской кукольной комедии. Эти главы романа послужили композитору де Фаллья основой для написания оригинальной кукольной оперы.