Андрей Посняков - Семейное дело

— Зная твою деятельную натуру, я не сомневаюсь, что ты не остался на месте, — рассмеялась Эльвира. — Рассказывай.

Она видела, что ему не терпится похвастаться.

— Моя задача облегчалась тем, что ты назвала имя обидчика, — «сдался» Бруджа. — Как понимаешь, любовь моя, увидев тебя в крови, я… я возмутился…

— Скольких ты убил по дороге?

— Никого. — Пётр выставил перед собой ладони. — Клянусь. Я знал, что тебе это не понравится, и сумел совладать с собой.

— Я горжусь тобой, любимый.

Они поцеловались.

— У нас были его волосы, поэтому я быстро провёл поиск по генетическому коду, определил местонахождение ублюдка — он ехал на машине в Питер — и бросился в погоню. Хотел даже портал построить, но догнал и так.

Их второй автомобиль — объёмистый внедорожник — был не таким быстрым, как «Мерседес», но позволял уверенно чувствовать себя на ночной дороге. Бруджа окутал его мороком, сделав невидимым для полиции, и гнал как сумасшедший, торопясь захватить подлеца до рассвета — только солнечный свет мог помочь неудавшемуся убийце уйти от наказания, но… Но солнца предатель так и не увидел.

И не увидит никогда больше.

— У него было «Око»?

— Нет.

— Ты уверен?

— Я допросил его под гипнозом. Он не брал «Око».

— Плохо, — вздохнула девушка.

— Почему?

— Это означает, что меня видел кто-то ещё…

— Пока ты была без сознания?

— Да.

Бруджа кивнул, показывая, что понял суть новой проблемы, вздохнул, буркнул:

— Ладно, разберёмся. — После чего сменил тон и почти весело задал следующий вопрос: — Хочешь поговорить со своим убийцей?

— Ты его не высушил? — удивилась Эльвира.

— Подумал, что ты захочешь перекинуться парой слов.

— С удовольствием, любимый, но…

— Что? — Вампир двинулся к двери, но остановился. — Да?

— Я должна причесаться.

— Он умрёт.

— Не важно, — отрезала Эльвира. — Я не могу принять его в таком виде.

— Я понял. — Масан вышел из комнаты, кивнул перепуганному пленнику: «Подожди ещё минут пятнадцать», сбегал в ванную комнату — окна по дороге в неё были плотно зашторены, и Бруджа не попал под солнечные лучи, — и вернулся со щёткой, которую протянул девушке. — Пожалуйста.

— Спасибо, милый. — За время его отсутствия Эльвира опустошила одну «батарейку», напиталась магической энергией, и на её бледных щеках заиграл румянец. — Спасибо.

Она аккуратно расчесала свои пышные волосы, с продуманной небрежностью заколола их, попросила Петра взбить подушки, уселась, прикрыла грудь одеялом, оставив обнажёнными плечи, и только после этого велела:

— Давай.

И масан втащил в комнату предателя.

— Скажи: «Здравствуйте».

И оба они, и Пётр, и Эльвира, весело расхохотались, глядя на изумлённое лицо Пихоцкого.

— Но как? — простонал несчастный, когда Бруджа сорвал с его рта клейкую ленту. — Как? КАК?! Я ведь тебя убил! — Взгляд Пихоцкого из ошарашенного стал безумным. — Убил! Убил!!

Ноги его подогнулись, и, поскольку вампир перестал удерживать пленника, тот повалился на пол. И разрыдался:

— Я убил…

— Хотел убить, — поправила его Эльвира.

— Убил! Я видел! Я видел кровь! Я прострелил тебе грудь! Три раза!! Я видел, как погасли твои глаза! Я знаю… — Он безумно расхохотался. — Я знаю, как наступает смерть! Я видел, как гасли глаза Коряги! Я видел смерть, я не ошибся!! Ты умерла! Сдохла!!

— Как грубо, — поморщился Пётр.

Но не был услышан. Пихоцкий рыдал. А девушку интересовало совсем другое.

— Зачем ты это сделал? — осведомилась она, выждав, когда рыдания станут тише. — Чего ты испугался?

— Я ведь убил его, — угрюмо напомнил Пихоцкий.

— Корягу?

— Да.

— Ну и что? Убил и убил.

Появление в Озёрске обитателей Тайного Города спутало все карты. Посовещавшись, Пётр и Эльвира решили, что вампиру лучше какое-то время не «светиться» в городе, девушка тоже не могла раскрывать своё инкогнито, и за дневником графини в музей был отправлен Пихоцкий. Казалось, всё было продумано идеально: схема, время, отмычки… Нужно было просто войти и выйти, но, покидая музей, этот идиот наткнулся на спящего бомжа, был узнан, испугался и предложил Коряге пойти выпить. Бедолага на свою беду согласился и во время форсирования ограды был безжалостно насажен на острые пики.

Так Пихоцкий впервые стал убийцей.

И это обстоятельство сильно на него подействовало.

— Вы могли меня шантажировать.

— Ты издеваешься? — Эльвира буквально задохнулась от возмущения. — Мы тебя, идиота, прикрыли! Мы сделали всё, чтобы ты не попался! Это не в наших интересах, тупая ты скотина.

Когда въедливый шас уговорил Губина учинить проверку, действовать пришлось быстро, фактически — импровизировать. Пихоцкий своим звонком задержал директора музея на работе, а приехавший после заката Пётр сначала допросил Юрия Дмитриевича, под гипнозом заставил написать предсмертную записку и после этого изобразил самоубийство.

В тот день Пихоцкий в музей не входил, ждал в машине.

— Ты хоть понимаешь, что мог бы жить долго и счастливо? — поинтересовалась Эльвира. Соврала, конечно, но уж больно приятно ей было видеть расстроенную рожу своего убийцы. — Ты хоть понимаешь, что ты нам не нужен и не интересен? Шантажируют тех, от кого что-то требуется, а ты, щенок бестолковый, нам не нужен и не интересен.

Она так разозлилась, что повторяла одно и то же по нескольку раз. Не на гибель свою разозлилась, конечно же, не на страдания, а на срыв тщательно продуманной операции по устранению твари. На то, что кто-то видел её мёртвой, в залитой кровью машине, и хорошо, если этим «кем-то» был шас.

— Убьёте меня? — обречённо спросил Пихоцкий.

— Теперь — да.

— Но как?

— Какая разница?

— Я не о своей смерти. — Унылый секретарь поднял связанные руки к лицу и почесал подбородок. — Как ты выжила? Как? Я ведь тебя убил!

— Нет, не убил. — Этого вопроса Эльвира ждала и ответила на него с огромным удовольствием. — Дело в том, что мы с моим любимым не совсем люди… Точнее — совсем не люди. И мы… Посмотри на Петра.

Пихоцкий медленно повернул голову и вскрикнул: вампир улыбнулся, специально задрав верхнюю губу, и перепуганный чел разглядел два необычайно длинных клыка.

Иглы…

— Прощай, глупыш…

Крик. Вопль. Бруджа рыча бросается на несчастного Пихоцкого, и клыки вонзаются в плоть. Брызги крови. Ноздри Эльвиры раздуваются. Крик. Затихающий. Чавкающее рычание. Эльвире становится тепло. Ей нравится. Она ждёт, когда насытившийся, перепачканный кровью вампир придёт к ней…

Она хочет…

— Грабитель не очень хорошо получился, — посетовал Ройкин, придирчиво разглядывая файл на экранчике «зеркалки». — Лица почти не видно.

— Темно было, — объяснил Цыпа. — А я далеко стоял.