Алексей Аберемко - Виталгол. Афрорусский маг

– Переваривай. Только цивилизации твоей скоро совсем не останется. Во всяком случае, в нынешнем виде.

– Пойдем лучше посмотрим, что ты там, внутри затеял, – она потянула Андрея к входу в дом, где только что скрылся последний заносимый ящик.

Внутри было интересно. Сама планировка здания сразу выводила из состояния деревенской пасторали. Длинный коридор с дверьми по обе стороны, огнетушитель в углу, доска с ячейками для документов, всё указывало на офисное, если не производственное назначение строения. Ирина увидела, что на левой стороне коридора всего три двери. Две в конце коридора прижались друг к другу намекая на маленькие хозяйственные помещения, и ещё одна, двустворчатая, посередине. Девушка направилась к ней. Предполагая увидеть зал совещаний:

– А я и вправду подумала, что ты на пенсию уходишь. А ты тут новый офис обустраиваешь, хитрец, – она лукаво посмотрела на Андрея, и распахнула дверь. Андрей вошел за ней.

За дверью находилось действительно большое помещение. По периметру стояли столы по виду из нержавеющей стали. Над столами уже были смонтированы вытяжки. Несколько молодых людей распаковывали ящики, ставили на столы какое-то оборудование с дисплеями, лампочками и кнопками.

– И ты ещё что-то смеешь говорить про машинерию! – Ирина аж захлебнулась возмущением.

– Это необходимое временное отступление. Для того, чтобы переменить человеческое сознание, нужны годы, а их нет. Скоро цивилизация убьёт и землю и себя, тогда будет поздно. Нужна шоковая терапия. Я придумал…, – начал говорить Пиковский, но заметил, что Ирина его уже не слушает.

Девушка медленно подошла к молодому человеку лет около тридцати:

–Николаев, это, Вы? – пробормотала она.

– Я, Ирина Евгеньевна, – весело отозвался парень.

– Так у Вас же четвёртую стадию рака диагностировали.

– А Вы что, не знали, что Андрей Львович – волшебник. Нет, это не то. Он – Бог.

Сказано это было так серьёзно, что Ирина второй раз за день посмотрела на Андрея со страхом и стала оседать на пол. На пол не получилось, потому что Пиковский ловко пододвинул под опускающееся тело освободившийся от оборудования ящик. Девушка села на него:

– Ну, рассказывай.

– Давай, ты успокоишься, придём домой, чайку заварим и поговорим.

– Я теперь, наверное, долго не успокоюсь.

Как-то, ещё в советские времена, попал я в делегацию врачей, направленную в одну из африканских стран, как сейчас принято говорить, с гуманитарной миссией. Работали в госпитале в небольшом даже по африканским меркам городке Джембулу. Расположение госпиталя определилось расположенным неподалеку от города аэродромом, куда удобно было доставлять оборудование. Город располагался на горном плато, на высоте шестисот метров над уровнем моря. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось зеленое море тропических джунглей. Центр города состоял в основном из четырех и пятиэтажных домов, над которыми гордо возвышалось восьмиэтажное административное здание. Была площадь с памятником местному вождю, то ли умершему, то ли ныне здравствующему, а может, так там представляли Ленина. Рядом с площадью разбит большой сквер с аллейками, проходящими между экзотическими на взгляд европейца растениями и небольшим прудом. Островок современных зданий омывался одноэтажными окраинами. Дома сложенные из необожжённого кирпича, покрыты, чем придется: кто побогаче, у того – железом, у остальных – какой-то жёсткой травой с длинными стеблями. Стёкол в окнах домов бедных районов не было: тропический климат позволял без них обходиться. Среди домов попадались хижины, построенные из палок и тряпок, остовы старых автобусов, да и просто навесы. В отличие от чистого центра, то здесь, то там взгляд натыкался на кучи мусора. Запах стоял соответствующий, но к этому быстро привыкаешь.

Для советского врача такая командировка была подарком судьбы. Платили очень неплохо и по возвращении талон на Волгу давали, чтобы знали, куда деньги потратить. Какой талон? Ну, понимаешь, автомобили в СССР в дефиците были. На Жигули в очереди стояли от трех до пяти лет, на Москвич – года два. Волга же была самой престижной машиной отечественного автопрома, если не считать правительственные Зилы и Чайки, но их простым смертным вообще не продавали. Да и Волги расходились, как правило, по властным структурам – обкомам, райисполкомам, прокуратурам всяким. Купить Волгу по очереди было нереально, можно было либо выиграть в лотерею, либо заработать за границей. По талону машину выдавали не бесплатно, надо было еще восемь с половиной тысяч рублей заплатить, а это примерно шестьдесят зарплат простого работяги. И, всё равно такой талон можно было продать за цену самой машины. А лотерейный билетик и на две цены тянул. Почему? Да потому что люди научились зарабатывать деньги в обход советских законов, что подрывало устои социалистической плановой экономики и порочило её в глазах общественности. Наказания за экономические преступления были суровые, вплоть до смертной казни. А так: где взял деньги? Выиграл, вот и билетик есть. Повезло!

Так вот, наш госпиталь располагался во вполне привычных панельных корпусах, построенных нашими же строителями. Клинику оборудовали современным оборудованием: рентген-кабинет, реанимация, аппарат МРТ, УЗИ, ФГДС. Была даже небольшая станция по производству медицинского кислорода. Жили рядом, в общежитии, в такой же панельной пятиэтажке. Было несколько семей, которым на третьем этаже предоставили квартиры. В комнатах работали кондиционеры, на окнах – москитные сетки, вода фильтровалась и хлорировалась прямо в госпитале. Жить можно. Территория была ограждена и охранялась сотрудниками в штатском, но с автоматами. В гараже покоился бронетранспортёр.

Госпиталь рассчитан был на оказание помощи нашим командированным соотечественникам: строителям электростанции, лётчикам и другим советникам в штатском, но принимали и аборигенов. Больные к нам попадали и из местных лечебных учреждений, в том случае, если не справлялись местные эскулапы. Вернее, когда местные полуврачи-полушаманы залечивали больного настолько, что дальше – либо в наш госпиталь, либо вернуть родственникам для устроения погребального обряда. Были, конечно, в стране и квалифицированные врачи, обучавшиеся, а некоторые и проходившие интернатуру, в СССР, но они работали в больницах крупных городов. Местные специалисты работали и в нашем госпитале. Несколько фельдшеров и почти весь младший медицинский персонал. Командовала этим самым персоналом сестра-хозяйка, наша незаменимая Маринэ Ашотовна. Общалась она на русском языке, щедро сдобренном яркими армянскими выражениями, но её одинаково хорошо понимала и русская часть медперсонала и аборигенская. Когда же царица халатов и уток гордо несла свое обширное тело строго посредине коридора, щуплые африканцы вжимались в стены, пытаясь превратиться в наскальные рисунки.