Алексей Аберемко - Виталгол. Афрорусский маг

В детстве Ирочка о своей красоте была однозначного мнения – принцесса. Так говорили все вокруг, а она не возражала. Степень «принцессности» определялась пышностью платьица, заколочками, бантиками, туфельками. Когда же в организме начали происходить возрастные изменения, они затронули и самооценку. Это только мужчины свободны от сомнений в собственной красоте. Не в том дело, что не заботятся о своем внешнем виде, многие заботятся, но почти никто не сомневается. Лысеющий (это от тестостерона) мачо с куцей бородёнкой и пивным брюшком (комок нервов) повязывает на голову бандану, надевает на голое тело кожаную жилетку, и становится воплощением брутальности. Женщины же подвержены сомнениям. Села на стул, мышцы на бёдрах расплющились, все, «Я толстая!». Это и происходило с Ирой в старших классах средней школы. Нос стал казаться слишком большим, уши оттопыренными, немного приподнятый край верхней губы создавал впечатление усиков, бедра раздались и казались девочке непомерно широкими. Короче, кошмар какой-то.

Внешности Ира своей стеснялась, но при этом замечала, что довольно большое количество мальчиков набивается ей в друзья. Так она и думала – в друзья. Были и влюбленности и «первый парень». Вот только этот опыт оставил неоднозначные воспоминания. Глухая стена спального корпуса трудового лагеря, куда привезли старшеклассников отдохнуть и карманных денег заработать, колющаяся трава под брошенной на нее ветровкой, суетливое нетерпеливое пыхтение, а потом все мысли только о том, как привести в порядок порванные и испачканные предметы туалета. Отношения же с Игорем, так звали мальчика, почему-то после этого как-то испортились и постепенно сошли на нет. Были и ещё отношения, но ничего серьезного.

Серьезное началось, когда на четвертом курсе медицинского института общие знакомые представили Ирине Валентина. Валентин Трофимович Игнатов был музыкантом. Он недавно закончил консерваторию и довольно удачно устроился в оркестр русских народных инструментов при каком-то крутом военном хоре, где играл партию второй балалайки, чем очень гордился. Валентин ухаживал очень красиво. Дарил цветы и конфеты, говорил комплименты, водил на концерты (не народные, а классической музыки). После концерта долго объяснял, что композитор хотел сказать в музыкальных фразах. Когда они поженились, огонь постепенно угасал, как будто всё интересное уже произошло до свадьбы, а теперь можно только жить долго и счастливо. Ирине, знавшей эту фразу по многим сказкам, не было понятно, почему «счастливо» получается так серо и скучно. Хорошо, что додумалась не менять фамилию и не стала Игнатовой. Свою девичью фамилию скандинавского происхождения она любила, хотя у некоторых эта фамилия вызывала ассоциации с исполнителем роли детектива в старом американском сериале, и они считали ее итальянской.

К моменту развода Ирина уже научилась создавать свою внешность. Волосы, если их туго не приглаживать к голове, скрывают верхний край ушей и подчеркивают правильный овал лица. Нос был основой благородного профиля, выгодно отличающегося от мелких курносеньких носиков, делающих лицо шире. Бедра, девушка перестала прятать под балахонистыми платьями, делающими ее похожими на самоварную бабу. Убрав в зале жировую прослойку, она добилась их идеальной линии. Подчеркнутая осиная тренированная талия при высоком росте делала эту часть тела особенно женственной. Да и мода на такой силуэт набирала в последнее время силу. Профессионально правильное питание, уход за кожей и волосами довершали образ. Принцесса вернулась!

Через некоторое время из избы на гравийную дорожку, ведущую в деревню, вышла вполне столичная девушка в короткой фиолетовой дубленке, ярко синих скинни и изящных ботиночках в тон дубленке на низком каблуке. Черные волосы собраны в длинный хвост, на глазах – солнцезащитные очки в пол лица, в которых отражалось поселение здорового образа жизни новых людей.

Сначала Андрей Львович жил в лесу один. Построил избу, развел огород. Да и словом «жил» это назвать было нельзя, так, приезжал на выходные и в отпуск. Все думали, стресс снимает. Блажь современного олигарха. Андрей и вправду к тому времени стал весьма обеспеченным человеком. Умел он деньги вкладывать. Ещё никто ничего не подозревает, а Андрей уже всё знает, какие акции взлетят, какие – рухнут. И ведь никто не замечал, чтобы котировками интересовался. Просто чуйка какая-то сверхъестественная, не иначе.

Друзья, или те, кто считал себя друзьями Пиковского, сначала наведывались в уединенное жилище, устраивали пикники, хвалили за удачное вложение денег в землю Подмосковья. Вот только Андрей дал понять, что шашлыков не ест, спиртного не признает, да и выбирается сюда, чтобы одному побыть.

Отсутствием компании Андрей не тяготился. Занимаясь в клинике вопросами административно-организаторскими, прием некоторых больных он перенес сюда, в лес. Методы лечения традиционными назвать было трудно. Одним из обязательных условий выздоровления целитель считал твердое намерение выздороветь и упорство в достижении этой цели. Первым шагом был путь к врачу. Кроме нескольких часов на транспорте, нужно было еще пройти пешком от соседней деревни, независимо от состояния больного. Некоторые не выдерживали, возвращались. Таких долечивали в городе, в медицинском центре.

Те же, кто добирался, лечились особым образом. Обязательно – гимнастика, массаж особых точек. В зависимости от заболевания предлагались настои и отвары различных растений, баня или, наоборот, холодные обливания. Эффект от лечения превзошел все ожидания. Страждущие шли вереницей. Некоторым требовалось многодневное лечение.

Деревня построена была сравнительно недавно, лет шесть-семь назад. Оформил Андрей её как дачный посёлок, сам стал председателем общего собрания. Сюда переехали несколько учеников Андрея Львовича. Были наёмные работники, но немного. Самый большой прирост составляли выздоровевшие, особенно после тяжёлых болезней. Они физически чувствовали себя здесь лучше. Некоторые возвращались в город, жили там некоторое время, но это было уже не то. Тот прилив сил, который ощущался в деревне, нельзя было заменить ни чем. Приезжали целыми семьями, строили дома, обучались новым профессиям. Дачный поселок превратился в общину со своими традициями и правилами.

Главным правилом жизни в деревне была максимальная близость к природе. Для постройки домов выбирались в лесу уже поваленные, либо неживые деревья. После пожаров на торфяниках, в таких недостатка не было. Брёвна пилились и обрабатывались на месте вручную, без применения бензопил и привозились на подводах. Крыши крыли тёсом. В избах электричества не было. Отопление было печным.