Светлана Казеннова - Темнолесье. Начало пути

– Э, стоп! Что значит на поруки?

– Так поселение ваше дальше стоит. Через леса надо ехать, только вот, шутка ли, для наших там нет пути. Не пускает леший, шалит негодник! – дед Илья погрозил пальцем стеклу. – Уж сколько нашей молодежи пыталось

пробежать да посмотреть, что там за лесом-то. И напрямки через буреломы лезли, и по тропам ходили, а все одно – через пару часов опять в деревню выходили. Да и сам бегал, помню… – смущенно закончил он.

Тем временем мы проехали поле и въехали в лес. Он настолько плотной стеной обрамлял дорогу, что я не видела ничего дальше первой линии деревьев. Дед же и без моих вопросов повествовал о местах, которые мы проезжали. Рассказчиком он был превосходным, исторические хроники удачно дополнял рассказами из личной жизни, чаще смешными курьезами, так что полдороги я просто хохотала.

Наконец, мы въехали в деревню, и навстречу машине высыпала местная детвора. Илья Викторович остановился у одного из дворов и сказал мне выйти из машины.

Навстречу уже торопилась высокая женщина с повязанной на голове косынкой.

– Илья, ну как съездил? Все из списка привез или опять склероз приключился?

– Ну что ты, Глашенька. Раз всего провинился, а ты все припоминаешь. В багажнике все. Держи ключи, потом выну, – он кинул ей связку, которую та ловко поймала и спрятала в передник.

– Пойдем в дом, чаем напою с ватрушками. Да девочку с собой бери. Красивая-то какая! Глаза ну чисто янтарь! – она схватила меня за руку и потянула в сторону дома. – Встречающий твой еще не объявился, а ты поди голодная с дороги-то.

Стол был вкопан прямо перед крыльцом. На белой вышитой скатерти стоял пузатый самовар и большое блюдо с горкой ватрушек, рядом примостилась тарелка с кружевными блинами и плошечкой меда. При виде такого богатства я, сжевавшая последний сухарь еще ночью, ускорила шаг и присела на шаткий стул.

Пока женщина, представившаяся мне Глафирой, разливала чай, я с любопытством крутила головой. Обычно все деревни на двести километров от столицы навевают горестные мысли от царящих в них разрухи, запустения и заброшенности. Целые селения вымирают, молодежь уезжает в город, а старики не в силах одни обеспечивать нормальное состояние своих домов и улиц.

Здесь же каждый дом напоминал произведение искусства. Все они были построены по одному типу – большой сруб в один этаж с треугольной крышей, под которой прятался чердак. На окнах и дверях были установлены наличники с искусно вырезанными на них узорами, изображавшими картины лесной жизни: хвойные лапы скрывали собой широкий подоконник с цветами, а дверь была украшена стволами молодых березок, под которыми резчик усадил семейство грибов. Дом через дорогу красовался резными цветами и травами, сплетенными в венок. За линией жилья были разбиты аккуратные огороды, а дальше простирался луг, на котором вдалеке я углядела черно-рыжую линию коров на выпасе. Из открытого окна звучала радио. Где-то плакал ребенок.

Отпив душистого чая и отведав ватрушку, я вдохнула в себя теплый воздух и совсем успокоилась. Будущее сейчас не казалось таким пугающим.

Начало моего путешествия определенно мне нравилось.

Глафира не умолкая рассказывала о жизни в Клюковке, о себе и о всей родне оживленно, просто и разносторонне, и я достаточно быстро запуталась в родственных связях и описываемых женщиной событиях, но вежливо улыбалась и как могла старалась поддерживать разговор. Затем она решила выведать все подробности моей жизни, но я не умела и не желала делиться сведениями о себе, потому свела свой рассказ к короткому описанию, подходящему для резюме: студентка-медик восемнадцати лет, не замужем.

Однако женщина не унималась, в глазах разгорался опасный огонек. Разговор, уже напоминавший допрос с пристрастием, прервал скрип телеги и бодрый мужской окрик:

– Ну здрава будь, краса! Добрался наконец!

Я так резко обернулась, что в шее что-то оглушительно хрустнуло, а в глазах на миг потемнело. Не веря самой себе, я узнала лицо.

– Володя? – выдохнула я, резко поднявшись.

– Удивлена? – смеющийся мужчина поймал меня, прыгнувшую ему на шею. – Ого! Такой встречи я и не чаял!

Я крепко обняла его. Сказать честно, я тоже не ожидала от себя такой реакции, но так радостно было встретить пусть и едва знакомого человека, в этой незнакомой обстановке казавшегося уже лучшим другом. Чтобы убедиться в реальности происходившего, я принялась разглядывать его чуть отстранившись.

– Откуда ты здесь?

– Так живу я в этом крае! – вернув меня к столу и подняв упавший после моего прыжка стул, он разместился рядом и вцепился зубами в еще теплую ватрушку. – Глаша, а плесни-ка и мне твоего волшебного чая.

– Ты знал, что я сюда приеду? – от вновь проснувшегося волнения кусок в горло не лез. Я вцепилась обеими руками в чашку, надеясь, что дрожащие пальцы будут не так заметны.

– Неа. Мне только сегодня сообщили. Будят спозаранку, говорят, надо съездить девочку встретить. А кого и откуда – молчок. Я дела быстро переделал и в путь. Так значит, тебя к нам направили? Ты где на обучении-то?

– Я в меде учусь.

– Не, я не о том, – нахмурился он. – Значит, совсем новенькая. Ну да ладно, по пути что смогу – расскажу, а дальше уж к наставникам обращайся.

Он запихнул остаток ватрушки в рот, быстро прожевал и запил чаем.

– Ясмина, иди пока к телеге, а я с Глафирой парой слов перекинусь да поедем, – он указал на небо. – Надо бы до темноты добраться.

Закинув в деревянную телегу свой рюкзак, я подошла поближе к лошади в упряжи. Опыта общения с этими животными у меня не было, но смирная кобылка позволила погладить ее по красивой морде и тепло подышала мне в ладони. Полностью очарованная ей, я не прислушивалась к разговору Володи с Глафирой и еще парой подошедших жителей, которые поздоровались с мужчиной, как с хорошим знакомым. Они перебивали друг друга, показывая в

сторону видимого на горизонте леса. Пообщавшись с местными и кивнув им на прощание, мой знакомый прихватил чемодан и направился к телеге. Уже на ходу он договаривал:

– Конечно, передам. Глаша, попрошу целителя с ними приехать, но не ранее завтрашнего дня будет, уж пойми. По ночи они не отправятся, – крякнув, он закинул свою ношу через обрешетку и, подмигнув мне, расположился на передней скамье. – Хватит наглаживать лошадь. В путь, красна девица!

Я уселась рядом с ним и оттуда помахала на прощание провожавшим нас людям. Лошадь мягко тронулась с места, телегу совсем немного качнуло, но мне, не привыкшей к такому транспорту, пришлось схватиться за деревянные края, чтобы не кувыркнуться назад. Утомленная насыщенным днем, я молча смотрела на дорогу. Володя же хмурился, раздумывая о чем-то своем.