Ирина Клюшина - Улица Лунных кошек

Со стороны Даша казалась совсем взрослой, чем родители гордились и непременно на каждой встрече с друзьями рассказывали о врожденном умении Даши учиться без пинков. В подтверждение этого они крепко обнимали дочку, демонстрируя какую-то понятную только им любовь. Дома любовь и гордость закатывались в самый темный угол.

– Дашуль, чай налей. Мне как всегда две ложки сахара, – откуда-то из коридора донесся мамин голос.

– Хорошо, мам, – Даша почти взялась за ручку чайника и отдернула ее, пластиковая часть раскалилась. Девочка обмотала руку полотенцем и сняла чайник с плиты. Из носика чайника вылетал неугомонный пар, пытаясь обжечь своим приветствием. Даша разлила чай по кружкам, в кухню вошли родители.

– Так, – потирал папа Дима руки, – что там у нас с пряниками к чаю?

Даша протянула вазочку с пряниками, в прозрачных кружках застучали чайные ложечки – огромные весла в воронке океана одиночества, поднимая со дна и отправляя обратно в воронку сахар. Сквозь прозрачные стенки кружек вырисовывалось марево сахарного следа, расползающееся по чаю. Родители разошлись по комнатам с чаем и пряниками.

За столом с пустым взглядом сидела столетняя бабка с телом одиннадцатилетней девчушки и держала на коленях черного кота. Ни дать, ни взять – колдунья.

– Мне кажется, они меня не любят, – смотрела на кота Даша. – Заняты, чем угодно. И папа сегодня не услышал меня, – слезы прозрачными, бесшумными паровозиками побежали по щекам. На ватных ногах, прижав кота к груди, девочка направилась к себе в комнату.

Прошла к столу, включила маленькую черную лампу. Свет пролился на стол со стулом, часть ковра и спинку кровати, брызнул на стены, замер. Чтобы свет не раздражал, она легла на кровать спиной к столу. Даша уже начала успокаиваться, когда услышала:

– Жу-жу-жу, Жу-жу-жу, – раздался глухой, но такой знакомый голос. Даше больше не боялась его. Он приходил все чаще и чаще, говорил что-то на своем жужжальском языке. Даша чувствовала по интонации, что Жужжалка, как она его называла, понимает ее и жалеет.

Поначалу, когда звук появлялся сам по себе, она думала, что сходит с ума. Позже увидела, что на край кровати кто-то или что-то садится, сминается покрывало и прогибается край матраса.

– А, Жужжалка это ты? – не открывая глаз она пододвинулась к стене, – Садись, – край кровати примялся.

Кот спрыгнул с кровати на пол и выгнулся дугой, распушив хвост. Не нравился ему этот Жужжалка.

В комнате находились двое – Даша лежала на кровати, кот настороженно стоял на ковре и смотрел в ее сторону, третьего никто не видел, только неестественная вмятина на краю кровати выдавала, что на ней кто-то сидит.

Просторная квадратная комната предстала перед Егором в ярких лучах почти весеннего солнца, полосатые стены пусто глядели на гостя. Быстро оглядев комнату, Егор подошел к плите. В ушастой кастрюльке булькала разноцветная жидкость, кошка сказала, что это и есть радуга.

– Часы сегодня утром не работают, – кошка помешала радугу большой желтовато-серой ложкой. – Ты бы пуховик повесил на вешалку, – и мотнула головой в сторону двери.

Егор обернулся. Он точно помнил, что, когда входил, в углу было пусто. Сейчас там стояла деревянная тренога с изящными завитками вверху для головных уборов. Он подошел, поставил рюкзак на пол и накинул свой пуховик капюшоном на один из завитков, из кармана по-прежнему торчала гирлянда.

– Сейчас только доварю радугу и включим барофон, послушаем болтовню.

– А зачем вы слушаете болтовню? – Егор подошел к плите и прилип взглядом к радуге.

– Среди болтовни мы услышим сигналы точного времени. Иногда барофон выдает интересные новости.

Кошка зачерпнула радугу из кастрюльки и посмотрела как бы издали. От радуги шел голубой пар, пахло фруктовой сладостью.

– Хм, какая-то она сегодня бледная. Вроде давно кипит, – кошка посмотрела на Егора. – Я не представилась. Меня зовут Гудара.

– Приятно познакомиться, Гудара. Интересное у тебя имя. Никогда такого не слышал.

– Никогда? Да, ты только что его услышал, – сказала Гудара, подергивая усами.

– На все у тебя найдется что сказать. Почему я никого не вижу? Мне казалось вас тут много, – Егор чувствовал себя в безопасности, здесь все предметы находились, как на ладони: вот плита, вот кастрюлька, вот радуга. Вешалка не в счет.

– Так все по делам разбежались, будут к вечеру. Они нам сейчас больше мешали бы. Предлагаю готовить радугу, пока мы вдвоем.

Парень с кошкой застыли у плиты посреди комнаты, где пряное благоухание сладостей обволакивало каждую частичку тела, проникало в уши и нос. Еще улавливалась свежесть летнего дождя. Егор закрыл глаза, и схватил за хвост детство, как ребенок цепко хватает кота за хвост и держит в маленьком кулачке.

Егору пять или шесть лет, в ярких солнечных лучах он бежит через детскую площадку к бабушке, в воздухе парят, искрятся дождевые капли, мягкий голос бабушки разливается в голове: “Егорушка, мой хороший…” Теплые руки с грубоватой и одновременно нежной кожей обнимают его за плечи. Мальчик поднимает глаза, сверху на него смотрит бабушка и улыбается каждой морщинкой, словно солнце светит только для него.

Неожиданно в комнате послышался треск, Егор мотнул головой, стряхивая то ли сон, то ли явь. На правой стене у окна появилась светлая полка, на ней что-то лежало и дергалось.

– Внимание! Внимание! Сбежал опасный преступник… точное время одиннадцать часов одиннадцать минут и одиннадцать секунд… уже прошлое… как время бежит… и преступники бегут… организована погоня. Но что это мы видим? В погоне участвует… ш-ш-ш- хр-ш-ш-хр. А сейчас для вас играет легкий джаз. Птички, любовь, мечты… – и песня охватила звучанием пространство комнаты.

Гудара подошла к полке с говорящей штукой, Егор заметил, что она вслушивается в песню и тоже подошел. Его больше интересовало то, что лежит на этой полке, нежели песня. Звуки издавал древний телефон, такие сейчас называют «кирпич», с кнопками и крохотным чёрно-белым экраном. Глядя на этот «кирпич» сложно себе представить, как вообще изобрели сенсорные панели.

– Это наш барофон, – в задумчивости проговорила Гудара и отошла от полки.

Егор молча мотнул головой, типа я так и предполагал, что это он, но сам думал о детстве, которое неожиданно накрыло волной, окатило и бесследно растворилось, как и не было ничего.

– Я сейчас видел бабушку, – не зная куда деть руки, он спрятал их в карманы спортивок. Егор хотел замолчать, но нашел в себе силы договорить начатое. – Скорее, даже обнимал ее, так все ощущалось явно. Даже во сне ни разу ее не видел с тех пор, как она умерла, – глаза Егора искали под ногами что-то важное и боялись оторваться, попасть обратно в мир, где все логично.