Дарья Кожевникова - Нечаянный богатырь

– Я, конечно. Ты что, пенсне свое потеряла?

Бабка, всегда отличавшаяся отменным зрением, хихикнула в ответ, а потом предложила мне к зеркальцу подойти. Я вначале помог ей подняться, а потом без всякой задней мысли подошел. После чего отшатнулся и чуть не подхватил оборванную трель только что заткнувшегося кота. Потому что давно не видел более страшной рожи! Избушка, скотина! Занятый своими мыслями, я благополучно забыл, что благодаря ее стараниям оказался осыпан сажей! И до того стал похож на черта (которого Яга отчего-то панически боится), что его мама меня бы усыновила, даже не приглядываясь, зато моя бы меня не узнала вовек. Разве что, как и Яга, только по голосу. Хотя в обычных ситуациях Яга распознавала истинную сущность гостей на раз, как бы они ни красились перед визитом, но то ли сегодня совсем была нездорова, то ли изба постаралась на славу, переплюнув всех известных гримеров.

– Слушай, ну сколько раз тебе уже предлагали переехать из этой зловредной хибары, а? – напустился я на горе-избовладелицу, пытаясь оттереть хотя бы часть лица какой-то хозяйской тряпкой. – Это ведь все она, шутница подлючая! Доколе ты будешь сама терпеть ее издевательства и чужое терпение испытывать?

– Тройчик, ну не могу я ее бросить! – эти разговоры начинались у нас уже не раз, но всегда заканчивались одинаково: – В ней еще моя прапрапрабабка увидела свет! Это же родовое гнездо, семейная реликвия, раритет!

Я привычно приготовился услышать о том, как лучшие зодчие-волхвы в компании со старым грифоном создавали эту «реликвию», которая – помяните мое слово! – еще не одну хозяйку загонит в гроб. Но в этот раз бабка, изменяя сценарию, молча проковыляла к ведру с водой. Залпом выдула целый ковшик и мученически вздохнула:

– Ой, худо мне! Ой, как худо!

– Не тебе одной, – я перехватил у нее ковшик, тоже зачерпнув им водички.

– Васечка, касатик! – бабка тем временем принесла водички коту, который снова принялся умирать на лавке, как будто только что не скакал по избе. Яга заботливо придержала перед ним миску. Она называла его своим внучком и всегда баловала, как могла. Хотя он не мог быть ей родней. Приемыш, ведь чистокровный котище, в то время как бабка, подобно мне, была стопроцентным гуманоидом. И дочка ее тоже. Видел я ее пару раз. Больше, к счастью, не доводилось. Нет, не подумайте, что страшная! Наоборот, красавица, и выглядит на удивление молодо! Но с таким характером, что лучше бы уж внешне пострашнее была, чтобы народ в заблуждение не вводить… Так, о чем это я? Дочка от бабки, к счастью, живет далеко, на нормальной жилплощади, и практикует только для олигархов. А кот бабке однозначно не родственник, ведь смешаные браки у нас законом запрещены! Если бы не это, я бы давно был женат. И, думаю, счастлив. А теперь оставалось только вздохнуть: Лагута, моя ясноглазая рысь! Где ты теперь? Как живешь? Одна ли, как я, или уже вышла замуж? По настоянию родственников с обеих сторон мы были не только разлучены, но и всякое сообщение между нами было прервано. Да и стоило ли его поддерживать? Только душу друг другу травить, зная, что все равно ни к чему это не приведет.

– Может, настоечки тебе дать? Головушку твою пушистенькую подлечить? – бабка продолжала ворковать над котом.

– Чего спрашиваешь? – ответил я за него. – Давай уже, наливай свою абракадабровку всем троим! Поправляемся – и за дело! Сама понимаешь, что я к тебе не просто в гости пришел!

– Ой, Тройчик! – только и выдохнула бабка, трясущимися руками наливая в покрытую мхом кружку свое антипохмельное зелье.

Я не совался ей помогать, помня, как однажды при такой попытке едва без руки не остался, обзаведясь вместо этого раздвоенным щупальцем. Может, в некоторых делах и полезным (как бабка гадко хихикала, «в носу таким удобнее ковырять»), но родная конечность мне все же дороже. Так что пришлось тогда с намеком сказать веселящейся бабке, что старух таким щупальцем тоже душить удобнее, чем рукой, после чего все было быстренько приведено к первоначальному состоянию. Но я с тех пор четко уяснил, что в бабкиной избе каждая мелочь имеет значение, в том числе и мох на кружке для зелий.

Первая порция «настоечки» досталась, естественно, коту. Вторую бабка великодушно протянула мне, как гостю и по совместительству даже начальнику. Я не побрезговал – до того ли мне сейчас было! – и, выудив из зарослей посудного мха доставшиеся на мою долю кошачьи усы, приложился к краю. В который раз от одного только запаха сразу поверив в то, что не так уж мне до этого было и плохо. А потом заглотил всю дрянь одним махом, под пристальным взглядом уже пережившего этот момент кота.

Уж чего я только за свою жизнь не перепробовал, особенно в студенческие годы, но бабкино пойло ни с какой бодягой невозможно было даже сравнить! Оставалось только надеяться, что я даже на смертном одре не узнаю, из чего она его стряпает, потому что озвучивание рецептика, наверное, способно нарушить даже скорбный процесс умирания. Но помогает оно конкретно! Вот в чем вся фишка! На пару с Васькой злорадно наблюдая теперь за бабкой, которой процесс исцеления тоже никакого удовольствия не доставлял (особенно если учесть, что она-то рецептик знала назубок), я почувствовал, как внутри меня словно стихает буря. И пульс выравнивается, и дыхание приходит в норму. В общем, еще чуть-чуть, и я уже стометровку пробежать бы не отказался, даже с веслом на плече. Но тут подоспела с вопросом ожившая бабка:

– Тройчик, так что у нас на этот-то раз приключилось?

– Приключилось, – ворчливо повторил я за ней, – если так можно сказать, исчезновение всей стаи волков из нашего поселка. А самое печальное, что не вместе с волчицами. Короче, дело было так…

Я максимально подробно изложил бабке все, что сам помнил, запоздало спохватившись, что вообще-то бабка могла все и на своем волшебном блюдечке поглядеть, покатав по нему золотое яблочко. Но что поделаешь, это она от меня нахваталась: взяла моду проводить опрос свидетелей и потерпевших. Очень уж ей понравился этот процесс! А я на автомате кинулся повествовать о своих злоключениях. Опомнился, уже когда рассказ подошел к концу. Грозно взглянул на бабку, заставив ту покаянно ойкнуть и съежиться. И сказал:

– Если ты сейчас и протокол еще вздумаешь составлять, то сразу влеплю тебе строгий выговор!

Что это такое, бабка, думаю, понятия не имела, но отчего-то боялась выговора, как огня. Вскочила, засуетилась, и через пару минут волшебное блюдечко, способное пролить свет на дальнейшую судьбу моих корешей-волков, было уже на столе. А вот с яблочком, которое прилагалось к блюдцу, возникла неувязочка: бабка, как выяснилось, вчера им закусывала. Огрызки же по каемочке плохо катаются.