Эльвира Дель'Искандер - Ликерия. Дикий плод

Нелли растерялась, но надеялась, ничем того не выдавала.

– Я работаю в баре, – ответила Нелли, – через меня каждый день проходят десятки, сотни человек. Неужели вы думаете, я общаюсь с каждым посетителем, пускай и постоянным? И уж тем более знаю их поименно?

Лика. Обратилась в полицию.

Только с утра говорила с Деем, и тут такое.

– Мускулистый брюнет, ростом под потолок. Волосы в районе плеч, обычно собраны в нетугой узел. Глаза карие, черты лица правильные, «мужские, запоминающиеся», как сказала госпожа Герцен. Такого сложно не запомнить. Так как, никого не припоминаешь?

Лика Лика, что ты натворила.

– Не припоминаю, – ответила Нелли и даже головой покачала.

Полтора шага, разделявшие ее от оппонента, как-то быстро и незаметно сократились: полковник приблизился к ней вплотную, обдавая запахом сырости.

– Если в самое ближайшее время, Нелли, ты не передашь своему хорошо знакомому другу требование явиться ко мне в участок, я привлеку тебя как соучастницу. Вспомнишь былые времена, поскольку в этом случае отвечать на вопросы будешь ты. – Теперь он говорил приглушенно, сжато, без прежнего рвения. И от того становилось тревожно. – Отвертеться уже не получится, как и солгать. Разве что захочешь сесть в тюрьму.

– Вы завели дело? – спросила Нелли, чувствуя себя разбитой.

– Еще нет, но до дела недолго. У тебя появился шанс этого не допустить. Надеюсь увидеть твоего приятеля сегодня-завтра. Хорошего дня.

Напоследок сверкнув угрожающе глазами, полковник отвернулся и направился к выходу. Но не успела Нелли выдохнуть, услышала:

– Совсем забыл. – Полковник остановился и обернулся к ней. – Тебе все же придется посетить участок. По делу смерти Зойла. Благодаря показаниям госпожи Герцен, вскрылись новые интересные подробности, в которых мне не терпится разобраться.

Вот он удар под дых. Нелли закаменела.

– И вот еще что поразительно, – полковник задумался, прищурился и с ложной осторожностью начал приближаться к ней. – Почему мы, полиция, не знали, что в день нападения на «Красную метку» в баре находилась Ликерия Герцен.

То был вопрос, поданный в форме рассуждений.

– Не знаю. Может быть, не спрашивали.

– Не спрашивали, кто еще находился с вами в баре? Ты серьезно?

А есть повод шутить?

– Я была не в себе, растеряна, расстроена. На моих глазах умер близкий мне человек. Может быть, и спрашивали, но я не помню. По мне так это обязанности полиции выяснять кто, где и когда находился.

– Да, это обязанности полиции. – Полковник вновь стоял перед ней, спасибо, на существенном расстоянии. – Я просмотрел протоколы дачи показаний: твоих и твоих коллег. И знаешь, что удивительно: ни один из вас не упомянул Ликерию. Ни один. Словно ее не существует. Вот и думаю: может, вас всех посадить за препятствие ведению расследования?

Нелли разозлилась.

– Себя посадите. Всем участком. За неумение задавать правильные вопросы. Думаю, если уж не найти убийц и преступников, то хотя бы заглянуть в рабочие бумаги и выяснить, кто числился в штате «Красной метки», вы могли.

Она во все глаза смотрела на полковника, который поджимал побледневшие губы.

– Не находишь странным, что у всего моего отделения одновременно вышибло мозги, и они забыли о такой важной и элементарной детали, как проверить численность штата?

– Я нахожу, что полиции следует лучше работать.

– И что важнее, – продолжал полковник, – оказалось, госпожа Герцен является чуть ли не ключевым свидетелем, хотя бы потому, что ее показания в значительной степени разнятся с твоими и… – полковник оглянулся и кивнул на барную стойку, – твоего бармена.

Дмитрий, в это время упорядочивавший что-то под стойкой, поднял глаза и посмотрел на полковника. Затем перевел их на Нелли, тогда как Нелли – на своего оппонента.

– На что вы все намекаете? Вы сами признали, что у всего вашего отделения вышибло мозги, а значит, ответственность за дезинформацию лежит на вас самих.

Лика, Лика, Лика. Неужели она и про Александра рассказала? Поведала, что он присутствовал в тот вечер в баре?

– Это очень удобная позиция, не находишь? – спросил полковник. – Отвечать лишь на те вопросы, которые задаются. Тогда как многое проходит по касательной.

– Вы снова говорите намеками.

– Я не намекаю, Нелли. Я говорю в открытую и не в первый раз. Все, что имеет к тебе отношение, покрыто тайнами, загадками и странностями. Все к чему ты прикасаешься, обречено на социальный катаклизм. Ты фигурируешь во многих полицейских делах; все крупные несчастья, произошедшие в городе за последнее время, так или иначе свели меня с тобой. Даже взрыв жилого дома не мог пройти без твоего участия. Казалась бы, что ты там забыла? Ночью, на чужой территории? Я так и не понял, что ты там делала, а твой приятель Макс, которого ты неизвестно когда завела, оказался не более внятным, чем ты сама. Так что жди повестку на допрос. И, да, скажу банальность, но… не уезжай из города. – Полковник отправился прочь.

– Что он сказал? – Нелли увидела перед собой Дмитрия. – Зачем приходил? Ты вся побледнела.

– Мне нужен адвокат, – ответила Нелли и очень медленно села на стул, не сразу его отыскав. – Мне нужен адвокат, вот что случилось. И желательно очень хороший. И молчаливый. Да, чтобы не болтал. – Она опустила взгляд на стол, на бордовые салфетки поверх белоснежно-белых. – Пока нас всех не засадили в тюрьму.

Александра заметил сразу. Высокий брюнет в коротком, темном плаще шел по бульвару на фоне заката, за километр излучая волны агрессии, и смотрел прямиком на Дея.

Лидер ferus подошел к скамейке и приземлился на влажные доски. Птички не пели, оркестр не играл, да и люди радостными не выглядели: задумчиво-хмурые, сами в себе топали по грязным лужам.

– Значит, вместо того чтобы обработать сознание одного человека, ты решил обработать его всему полицейскому участку? – Зеленые глаза грозно блеснули, хищные черты лица исказились в суровой гримасе.

– Признаю, я поступил неумно, – Дей облокотился о колени. – Да, я поступил опрометчиво. Я не лишил ее воспоминаний, ослушался, не выполнил приказ. И поставил нас всех под угрозу. Она нас видела, она нас помнит и представляет, на что мы способны. Однако ничего уже не изменить. Время вышло, и предпринимать что-либо, пытаться манипулировать ее сознанием поздно. Я и не стану. – Дей выпрямился, взглянул на Александра: тот разглядывал фасад «Прованса». – Да, я мудак, эгоист, самоуверенный подонок, который думал только о себе. Я признаю, я вас подвел. Это единственное, что могу сказать.

– Рад, что ты можешь правильно себя охарактеризовать. Самопознание штука хорошая.

– Но я не жалею, – добавил Дей. Казалось, необходимо было сказать.