Ольга Грин - Кондитерская Лавка

Так. Я пока тут одна. Подмоги в лице хозяйки и какого-никакого гипотетического персонала из кухни пока не предвидится. Что ж делать? Вооружиться скалкой?

Я с ужасом глядела на входную дверь, которая вот-вот должна распахнуться настежь или вовсе слететь с петель под напором расцивилизовавшейся толпы, явно жаждущей предавать что ни попадя огню и анафеме.

Ключ! В скважине под узорчатой дверной ручкой торчал здоровенный вычурный ключ! И – уже снова стоя у стойки бара, – я осознала, что только что, секунду назад, ноги сами понесли меня к двери и руки провернули в скважине это увесистое латунное нечто, издавшее сочный звук закрывшегося замка.

Заперто, булочки кончились! Никогда приходите, пожалуйста!

Крики снаружи усилились. Но мне совсем не хотелось вслушиваться в их суть, меня и так уже основательно трясло от страха и накатившей паники. Продрифтовав за барную стойку, я метнулась на кухню и, распахнув дверь, застала кухонную утварь в присущем ей неодушевленном виде и поразительное отсутствие поваров. Но вопросами задаваться было некогда, тем более, что я явственно почувствовала запах гари. Я промчалась по кухне в поисках подсобных помещений, где могли бы находиться заинтересованные в развитии событий сотрудники, и, не найдя таковых, снова вылетела в зал.

Который начал заполнять дым.

Мельком взглянув в окно, я увидела ликующую толпу, радостно подбрасывающую факелы к стенам Лавки и сполохи разгорающегося пламени.

Ощущая себя подкопчёной ведьмой на костре, я рванула назад. Надо давать дёру. Служебный вход, тайный черный лаз? Вряд ли. Но на кухне я видела окна. Обычные, без изысков и тонированых обманок, но зато с форточками и фрамугами.

Так что, спешно натянув свое бежевое пальто, я устремилась в сторону кухни, попутно и впервые в жизни сыграв в благородство: подхватив с полки на руки пушистого и самого тяжелого кота в мире. Он и не думал спасать свою жизнь, сидя бело-ватным комком, подобно флегматичному чучелу. Видимо, очень любит местный успокаивающий чаек. Дрожащей от адреналина рукой я повернула ручку окна на кухне, распахнула его и, держа второй на плече совершенно индифферентно настроенного кота, спрыгнула на сочную свежую траву, усыпанную цветущими одуванчиками.

Снова поздняя весна. Наступающие сумерки. Тепло.

Да что за бешеная смена сезонно-временных глюков здесь происходит???

Я помчалась прочь. «Прочь» здесь означало здоровенную дыру в полусгнившем заборе, усердно проломанную деградирующим населением, усиливающим свою могучесть напитками бесстрашия.

Кот в моих руках своим спокойствием мог бы выбесить Будду. Он ни разу не сделал попытки шевельнуться, воткнуть в меня когти или хотя бы высказать гневное «мрр-мяу». Зверь практически был перекинут через мое плечо, и висел на нем подобно сползшему растолстевшему шарфу-боа. Задние лапы и аномально пушистый хвост покорно болтались в воздухе, а я придерживала монстра за спину, чтобы он с меня не брякнулся.

Из сумрачной глубины захламленного двора, где я оказалась, донеслось тонкое жалобное мяуканье. Еще один желающий быть спасенным? «Ну уж нет, – подумала я, – ты, братец, на улице, и можешь самостоятельно сделать ноги. Да тебя вообще могут не заметить».

Я выпорхнула со двора в дыру забора и остановилась, чтобы отдышаться, а заодно и поглядеть на степень разгорающегося безобразия. Я могла бы предположить, что фанатично преданные своим идеалам странно одетые люди до добра не доведут, но то, что именно меня и именно сегодня – не могла даже и представить.

Из окон «Кондитерской Лавки» вовсю валил дым. Ликующая толпа не спешила расходиться, сквозь дыру в заборе я видела освещенные огнем довольные лица, одно из которых вдруг уставилось на меня.

– Она убегает! – завопило лицо.

Завопила и я, резво взяв с места прочь и в карьер. Судя по звукам, за мной ринулась вся неистовая человеческая масса, размахивающая палками и, думаю, еще граблями и вилами. Если бы мне довелось лицезреть эту картину со стороны, я, наверное, сходила бы под себя от смеха. Посудите сами: странно одетые люди во главе с хмурым парнем в кожаной куртке и сияющих в отблесках пламени ультрамодных ботинках с факелами и, возможно, граблями и вилами, с улюлюканьем несутся за орущей девушкой с белой кошкой в руках по ночному городу, будем откровенны, твердого 20-го века – это не столько странно, сколько дико смешно.

А еще, наверное, захватывающе. Глядишь так и думаешь: крутое кино снимают, должно быть!

Я вовсю улепетывала. «Кондитерская Лавка» вовсю горела. По закону экшн-кинематографа я должна была бежать, бежать, потом споткнуться, упасть, выронить свою тяжкую живую ношу, выбежать на открытую площадку, где меня невозможно потерять, потом снова бежать, бежать, спотыкаться и падать. Но я, немного оторвавшись от кино-традиции и коллектива, нырнула в темную подмышку первой подвернувшейся подворотни и сильно затаилась.

Толпа, как ей и положено, с гомоном, топотом и сполохами факелов пробежала мимо.

И тут кот в моих руках сочно зевнул и с чавком закрыл пасть. Словно давал понять, что пронесло, опасность миновала, можно расслабиться вконец.

Я решила пересидеть минут десять, чтобы не наткнуться на отдельные поисковые бригады крестоносцев. Как знать, что на уме у этих пироманов в период особо мощного подтекания чердака? Да и разве фанатики бегают за людьми ради того, чтобы просто пощекотать? Было бы забавно, если бы, догнав меня, они спросили: «извините, не подскажете ли вы, в какой стороне Пруссия, а то мы малость заплутали».

За неимением альтернативного занятия, я принялась поглаживать кота.

Если это реальность, то какая-то она опять странная. Не беру в расчет свои визуальные глюки, в конце концов, каждому может привидеться слово «маг» на бейджике у непонятной администраторши. Я почти в этом уверена.

Разве в нашем городе может произойти нечто подобное, да еще такого масштаба? Чтоб буйствовала разъяренная толпа непонятных сектантов, происходило грандиозное сожжение заведения общепита, спасался молодой особой кот-пофигист, реализовывалась попытка реконструировать салемский движ?

И вообще последний пожар здесь состоялся в 1988 году, когда на концерте в местной филармонии какому-то умнику пришло в голову зажечь самую настоящую свечу во время лиричной песни и чихнуть. Сгорели четверть зала, парик на билетерше и брови у учительницы физики, свято верящей в то, что ежедневное умывание коньяком продлит ее молодость. Это событие до сих пор обрастает слухами, став своего рода городской легендой. Мол, Агузарова привлекла внимание рептилоидов из космоса, и они пальнули по ней лазером.

Может, я до сих пор сплю?