Алексей Гончаров - Туман

– Вы видели, что творится снаружи?! Это ужас какой-то! Я как увидела, вся мурашками покрылась. Стою и глазам своим не верю. Даже шажочек побоялась во двор сделать, а у меня там бельё висит.

Возбужденность Милы, которую заметил Валентин, только подтвердилась в этом восторженном выплеске. Её щёки действительно горели розовыми лепестками, расширенные глаза блестели пугливым восхищением, а пальцы на руках слегка дрожали.

– И я прошу вас этого не делать, – строго сказал Валентин, когда подошёл к ней и, тронув за локоть, как бы пригласил её присесть на свободный свой стул.

Лёгким кивком головы и с признательностью в глазах Добротова благодарила его, устроилась за столом и отвечала на его просьбу:

– Я и рада бы не выходить, но на работу – надо. Хотела бельё собрать, да идти на автобус. А как в таком ужасе передвигаться? – вопросительно посмотрела она на соседей, но поняв, что ответа у них нет, продолжила делиться впечатлениями: – Сначала ничего не поняла. Думала окна закрасили белой краской. Распахнула, чтобы проверить и чуть не задохнулась. Матерь Божья, что это?! Петю будить не стала, он поздно вернулся….

– Я слышала, когда твой извозчик вернулся, – перебила её Светлана Александровна и, загадочно улыбнувшись, добавила: – мой, вон, тоже только утром пришёл.

И только сейчас Мила Алексеевна поняла, что смотрит на Максима, которого вчера вечером увезла милицейская машина. Мысли её перемешались.

– Ой…, – только и сорвалось с её губ радостное изумление.

– Вот тебе и «ой». Всё-таки есть, дорогая моя, на свете справедливость, – сказала Зиновьева и смотрела на Милу так, словно требовала к себе немножечко зависти.

– Максим, а как это? – не переставала Добротова восхищаться таким сюрпризом и удивлялась своему ротозейству.

– Я сказал там, что подполковник облажался, тёть Мил, что он ошибочно принял меня за похитителя его совести и чести, – иронизировал причины своего освобождения Максим. – А как можно украсть то, чего нет? Вот и там со мной согласились и отпустили.

– Ну, довольно, тебе веселиться, – одёрнула его мать. – Мне кажется, ещё ничего не кончилось. Есть у меня предчувствие, что Жмыхов ещё себя проявит.

Валентин поухаживал за Добротовой; налил в большую чашку чай, положил на всякий случай две ложечки сахара, но размешивать не стал, и поставил чашку перед гостьей. Сам же, как и положено обслуживающему персоналу, отошёл в сторону, постоял недолго за спиной Максима, похлопывая того рукой по плечу, а потом двинул стул и занял место за столом чётко напротив Милы. Светлана Александровна с еле заметной улыбочкой наблюдала за ним, поскольку уже давно замечала, что Валентин, очень даже, не равнодушен к замужней соседке.

– Я так рада за тебя, Максим, – сказала Мила Алексеевна и, повернувшись к Зиновьевой, добавила: – и за вас очень счастлива, Светлана Александровна. Раз отпустили сразу, значит, ничего серьёзного. Значит, этот милиционер и впрямь слишком погорячился.

Мать с сыном поблагодарили её за поздравления и разумные утешения, а Валентин Владимирович возобновил волнующую его тему:

– Мила Алексеевна, вы даже не думайте выходить во двор. Я вам это серьёзно запрещаю. Я сам чуть не заблудился. Сделал несколько шагов и всё, …представляете, потерялся. У меня даже паника случилась. Это не просто туман, это какой-то монстр среди всех испарений.

– А что же делать? – испуганно и печально промолвила Добротова, – Как же быть с работой?

– Какая работа?! – потрясая над столом растопыренными пальцами, эмоционально и даже с небольшим раздражением воскликнул Егоров, – Вы пропадёте! И кому это будет нужно? Вашей работе?

– А если потихонечку? Только по дороге, и …так до трассы? – жалобно предположила Добротова, посматривая на Зиновьеву, как бы в поисках у неё поддержки. Но Светлана Александровна тяжело вздохнула и промолчала.

Мила Алексеевна всегда была человеком очень ответственным и поэтому, даже весомые оправдания казались ей всё равно отговорками, которые не должны препятствовать выполнению её обещаний и обязанностей.

Валентин Егоров понимал, что готов был часами стоять в подъезде, чтобы только не выпустить эту женщину во двор. Но это были бы уже крайние меры, а потому он пытался подобрать нужные слова и выражения, чтобы окончательно разубедить Милу от бестолковой и губительной затеи: – отправляться сегодня на работу. А трудность в выборе убеждения заключалась для Валентина Владимировича в том, что он никак не хотел показаться слишком уж заботливым, что ли; чтобы никто не заметил его искренние и индивидуальные переживания за эту женщину. И уж тем более боялся, что Мила сама заметит это повышенное его беспокойство. Но все эти мучения отражались на лице Валентина, и только бдительная Светлана Александровна могла разглядеть в его глазах отчаянную тревогу, перемешанную с мужской нежностью. Ещё Валентин нервно теребил пальцами скатерть на столе, и Зиновьева, чисто по-женски, чуточку его жалела.

На помощь своему другу и соседу пришёл Максим.

– Тёть Мил, Владимирович хочет сказать, что в этом тумане какие-то паршивцы напустили нервнопаралитический газ или растворили отравляющую известь….

– А ты не бахвалься перед женщинами, герой, – перебил его по-дружески Егоров, но был благодарен Максиму за верное направление. – Ты вспомни, как сам удивился, когда мы вышли к дому не с той стороны, как рассчитывали.

– Абсолютно прав, – указывал Макс пальцем на Владимировича, а сам смотрел на Добротову и продолжал высказывать своё мнение: – Не тот случай, чтобы рисковать собой, дорогая соседка. Кто знает, до каких границ распространился этот туман. А может, он уже и на трассе, что, скорее всего, потому что, я почти там в него и попал. А может, и в самом городе уже. Тогда вообще, чрезвычайное положение объявить должны. И какая при этом работа?

– А может быть, и уже объявили, – выразительно, как-то по-наставнически, поддержал своего молодого друга Егоров и разумно посоветовал: – Надо местный канал включить.

Светлана Александровна небрежно махнула рукой над столом, при этом даже лениво зевнула и сообщила:

– Уже пробовала, ещё до вашего прихода. Телевизор не работает. Что-то с антенной случилось.

Поначалу, эта новость не вызвала ни у кого особого беспокойства, но Мила Алексеевна, ни о чём не подозревая, довела неприятное обстоятельство с телевизором до тревожного повода задуматься.

– А дайте мне тогда кто-нибудь мобильный телефон, – попросила она весёлым голосом, вспомнив ещё одну причину, по которой она спустилась в квартиру Зиновьевых. – Я в больницу позвоню, предупрежу, что меня не будет. А то мой аппарат что-то барахлит.

Нельзя упрекать мнительного и умудрённого жизненным опытом Валентина Егорова за то, что он первым делом стал ощупывать свои карманы, поскольку эта просьба прозвучала от Милы. С сожалением он понял, что телефона он при себе не имел, и кроме разочарования никакие тревожные мысли его не посетили. Зато Максим Зиновьев сразу же среагировал на проблему «барахлящего» телефона соседки.