Анастасия Рогова - Волчье солнце

– Ходят маменькины дочки в поход, а потом ты их на себе таскай, – скривила губы Зина, расстегивая вход на установленной палатке.

– Я сама могла, – ответила Даша.

В груди у нее возник горький комок, тяжесть которого мешала дышать.

– Оно и видно, – фыркнула Зина и ушла к костру.

Под черным небом, битком-набитом звездами, протекал их первый ужин. Пахло костром и сырой травой. Даша ела и смотрела на звездный свод, поражаясь тому, как она могла жить и никогда не видеть ночного неба во всем его великолепии.

Остальные устроились на бревнышках, ели, курили, травили байки. Николай достал гитару, Алевтина и Зина запели какую-то незнакомую песню сильными голосами.

Даша впервые почувствовала себя одиноко – так остро, что сердце сжалось. Ей у костра места не нашлось, о ней, казалось, забыли. Одна, за много километров от города, с людьми, которым она не нравится, а кругом – лес, насколько глаз хватает.

От черной стены деревьев веяло жутью. Казалось, там во тьме кто-то затаился и следит.

– Это всегда такое ощущение ночью? – спросила Даша у Инны, которая относилась к ней чуть получше, чем остальные.

– Что ты хочешь, тайга, – пожала та плечами. – С непривычки может мерещиться всякое. Не обращай внимания.

Но Даша никак не могла отделаться от тревожного чувства, что там, за стеной пихт и берез, кто-то чужой, опасный подсматривает за ними и выжидает, пока они не улягутся.

– Ты не загоняйся, – посоветовал ей Костя. – Лес, он живой. Там деревья, звери, птицы. Поэтому и возникает ощущение живого существа, которое наблюдает. Никаких страхов там нету. Кроме того, чтобы заблудиться и с маршрута уйти.

Даша отошла от костра в темноту. Так звезды стали ближе. Но острее стало и чувство тайной угрозы, исходящей от леса. Даша обернулась на костер – Алевтина и Зина с двух сторон приникли к Николаю, который неумело терзал гитару и немузыкально пел «Зеленую карету». Они по очереди отхлебывали из плоской фляжки, и смеялись. Сцена была такой уютной, что у Даши снова сжалось сердце. Ей тоже хотелось петь и смеяться, чувствовать себя среди своих.

Даша прошлась до родника, не думая о призрачных опасностях и ночных страхах, подышала пьянящим воздухом ночи и вдруг услышала краем уха – далеко-далеко, дрожащий слабый вибрирующий звук. Кто-то выл в ночи – где-то во мраке бескрайней тайги.

Даша прибежала к костру и выпалила свою новость. Николай прислушался и пожал плечами – мол, ложная тревога.

– Возможно, волки, – равнодушно отозвалась Зина. – Тут тайга, что ты хочешь. Водятся еще пока дикие животные. Но они к людям не подходят, не трясись.

Даше стало совсем обидно и неприятно. В то же время сердце колотилось в груди от одной мысли, что где-то не так уж и далеко бегают настоящие живые волки. От которых ее ничто не отделяет, кроме нескольких километров леса.

Вся на эмоциях, Даша залезла в свою палатку и завернулась в спальник. Сон не шел. Гуляющие у костра еще не скоро угомонились. Даша лежала в темноте и слушала вздохи ветра и шум леса, гул голосов у костра. Когда она чуть задремала, сквозь сон ей показалось, что Николай подходил к ее палатке, заглядывал внутрь и шепотом спрашивал, спит ли она. Даша сама не знала, спит или нет, но не ответила, и он ушел.

Вся ночь прошла в такой полудреме, и Даша встала совершенно разбитой.

Утром небо нахмурилось так же, как все участники похода. Николай посмотрел на тучи и предсказал дождь. Все натянули поверх курток дождевики. Даша тоже.

Они прошли половину пути до дневки, когда заморосил противный мелкий дождь. Даша шла по расплывшейся грязи и чувствовала, как отсыревает изнутри и снаружи. Самым плохим было то, что Даша вдруг с ужасом ощутила, что натирает левую ногу. То ли носок подвел, то ли ботинок отсырел, то ли просто сказались пройденные километры. Боль пока едва наметилась, но постепенно становилась невыносимой.

Лесная дорога, по которой они шли, раздваивалась – налево уходил основной путь, направо в глубину леса сворачивала меньшая тропка. Возле нее стоял проржавевший столб, где крепилось несколько табличек.

«Заповедник! Ходить по территории строго воспрещается!», – предупреждала первая.

«ОПАСНО! ХИЩНИКИ! НЕ ХОДИТЬ!», – кричала вторая.

«Заходить на территорию заповедника КАТЕГОРИЧЕСКИ запрещается! ОПАСНО!», – не оставляла сомнений третья.

Возле столба Николай остановился и ждал, пока его группа не пройдет по тропке, ведущей в заповедник. Даша тоже остановилась, не доходя трех шагов до границы, и посмотрела на инструктора.

– Но ведь вход в заповедник воспрещен? – неуверенно спросила она, кивая на таблички.

– Ой, это еще с совка осталось, – отмахнулся Николай. – Я всегда через заповедник хожу. Все нормально было.

– А какие это хищники? – снова спросила Даша.

– Обычные, волки, медведи, ничего особенного, – раздраженно ответил Николай. – У меня есть ракетница. Заканчивай уже. Волки не сунутся, а медведей тут мало. Пошли!

– Но… – открыла рот Даша, но Николай не дал ей возразить.

– Слушай! – прищурился он, и лицо его стало очень злым. – Ты с инструктором спорить собираешься? Ты мне что ли объяснять будешь, куда группу вести?

Даша молчала.

– Если тебе что-то не нравится, – придвинулся к ней Николай, шипя, – то можешь поворачивать обратно. Я держать не стану!

Глядя в его злые мутные глазки, Даша вдруг отчетливо поняла – еще слово, и он ее бросит. Они все пойдут дальше. А ей придется возвращаться одной. Через лес. Без карты. Без связи. Толком не зная дороги.

Даше впервые в жизни стало так страшно, до ослабших колен.

– Вы не можете так сделать, – без голоса произнесла она.

– Могу! Я что, из-за одной дуры группу бросать должен? – взвизгнул Николай. – Дам тебе ориентиры, и вали. Либо заткнись и иди дальше.

Николай развернулся и зашагал мимо табличек в заповедник. Даша, не чувствуя ног, словно на веревке, подалась за ним. У нее от ужаса кружилась голова, и пересохло во рту. Только сейчас Даша поняла, в какую – без шуток – смертельную авантюру она влипла. Ее жизнь на эти десять дней зависела только от прихоти незнакомого неуравновешенного мужчины. Который забрал ее деньги и, несмотря на это, мог легко бросить ее одну в безлюдной тайге.

Даша шла, не чувствуя, как по щекам вместе с дождевой влагой ползут слезы.

Дождь усилился. Тайга сгустилась. Тропу окончательно размыло – сплошь камни, корни и грязевая жижа.

Даша сильно отстала от группы. Едва слышала их голоса. Стиснув зубы, она хромала по тропе, шатаясь под тяжестью рюкзака. Нога пульсировала болью, во рту появился привкус крови. Голоса стихали впереди.

Вдруг ветки встрепенулись, и появился Николай. Он сердито хмурился.