Александр Пахотин - Конец Большого Карантина

– Наш Жорик заразил тётю Фросю. Это я виновата, забыла вчера клетку закрыть. Вот дура!

– Ладно, не убивайся, – попытался успокоить Катю доцент Лобановский. – Думаю, нам не надо сообщать «вертухаям», а то нас всех тут повяжут и отправят на карантин на месяц. Тогда плакали наши премиальные.

После небольшого экстренного совещания, председателем которого был избран восьмидесятисемилетний академик Шарлатов, было единогласно решено оставить тётю Фросю в бараке, приносить ей еду к двери, а заодно и оставлять у двери образцы вакцины для приёма внутрь. Может быть, всё было и к лучшему, решил Шарлатов. Образцы вакцины теперь можно будет сразу же апробировать не только на мышах, но и на людях, в лице тёти Фроси.

После совещания, всё та же лаборантка Катя через дверь объяснила тёте Фросе об общем решении, за что тётя Фрося с чувством и кашлем искренне её поблагодарила. Тётя Фрося навсегда запомнила расландскую народную мудрость, которая гласила: «Если ты не попал к врачам, у тебя есть шанс выжить». Она пронесла эту мудрость через всю свою жизнь с того самого дня, когда её впервые в жизни привезли в больницу прямо из школы. Тогда у неё заподозрили аппендицит. Но пока тогда ещё просто семиклассница Фрося лежала в больнице, она успела подхватить дизентерию, педикулёз и чесотку. В результате, вместо трёх дней (у неё оказались обыкновенные колики) она пробыла в больнице полтора месяца. А перед самой выпиской она ещё заразилась и желтухой, которую, как и упомянутую мудрость, пронесла через всю свою жизнь.

А теперь посмотрим, что же происходило за дверью. А там, скажу я, забегая вперед, за тонкой деревянной дверью с непонятной надписью «Моповая» – как потом выяснилось, это слово на простом расландском языке означало «швабровая» – решалась судьба не только тёти Фроси и Жорика, но и самого мэра Новаграда, а самое главное, судьба вакцины.

Тётя Фрося твёрдо знала, что единственным по–настоящему действенным лекарством от Нюханьского вируса, да и вообще от любой хвори, была самогонка или, на худой конец, водка. Никаких вин, шампанского или ликёра тётя Фрося не признавала и называла их «баловством», если была в гостях и хотела проявить вежливость к хозяевам, либо «пойлом», если вокруг были все свои. Само собой, тётя Фрося никогда не верила ни в какие непонятные вакцины, после которых, как говаривала Фросина мама, «обязательно потом какая–нибудь холера привяжется».

Именно обо всём этом и думала тётя Фрося, лёжа на своей кровати и поглаживая дрожащего Жорика, который впервые за последние недели таял от наслаждения, ибо добрая тётя Фрося не ставила ему уколы и не совала в рот всякую горькую дрянь. Она понимала, что её собственное выздоровление и жизнь несчастного Жорика зависела от того, сумеет ли она раздобыть спиртного. В складывающихся обстоятельствах сделать это было практически невозможно – мало того, что она была в полной изоляции от остальной территории барака, так ещё и все три бригады работали почти круглосуточно над поиском вакцины.

Но тётя Фрося никогда не сдавалась. Она за свою жизнь пережила не только все свои болезни, но и многочисленные кампании и движения: от давних кампаний по всеобщей грамотности и физической культуре до последних движений по восстановлению Великой Расландии, созданию отрядов по борьбе с внутренними врагами и организации ОБЛОМа (Объединённое Благородное Лояльное Обществ Миссионеров), которое должно было показывать всему народу, как надо правильно любить Расландию.

Лающий кашель, как это ни странно, помогал тёте Фросе думать, поскольку мысли в её голове от сотрясений при кашле как бы встряхивались и менялись, как цветные стёклышки в калейдоскопе.

Раздался легкий стук в дверь – это Катя принесла ужин. Тётя Фрося с трудом поднялась с кровати и, приоткрыв дверь, взяла целлофановый пакет, в котором находилась емкость с ужином и пакетик с очередной лабораторной вакциной в виде пары пробирок (в пять миллилитров для тёти Фроси и одного миллилитра для Жорика). Разумеется, тётя Фрося не собиралась давать вакцину Жорику, а тем более, сама пить «эту дрянь».

Поедая вместе с грустным Жориком перловую кашу с картофельной котлетой, тётя Фрося прокручивала в голове план предстоящей ночной операции (откладывать дальше не имело никакого смысла – до окончания месячного срока оставалось пять дней).

Дождавшись, пока последние, измученные заточением, скудной диетой и почти круглосуточным трудом лаборанты ушли спать, тётя Фрося отправилась на поиски «настоящего лекарства», благо, никто не догадался (или испугался?) забрать у неё ключи от всех помещений лабораторного барака.

Но тётю Фросю ждало огромное разочарование: во всех трёх лабораторных комнатах она не обнаружила ни одной ёмкости с необходимым ей «лекарством». Однако не такова была тётя Фрося, чтобы отступать перед трудностями. Она смекнула, что весь спирт, по всей видимости, ушёл на дезинфекцию и приготовление проб с вакцинами. Ну, что ж, если судьба не даёт ей «лекарства» в чистом виде, придётся немного отлить из всех пробирок и колб, в которых она уловит запах спирта. Отливать надо было очень аккуратно, чтобы не было заметно. Во время второго раунда поисков, она отлила микроскопические дозы из почти трёх десятков пробирок и колбочек. В результате ей удалось в течение нескольких ночных часов наполнить свою чашку примерно на две трети. При этом тётя Фрося не забыла о мерах предосторожности и глушила свой кашель импровизированным кляпом, сделанным из свернутого в комок большого носового платка.

Только вернувшись в свою конурку и заперев дверь на ключ, тётя Фрося смогла расслабиться. Она заговорщически посмотрела на Жорика, который дрожал на том же самом месте на кровати, где она его оставила, уходя на тайную операцию спасения.

– Ну что, Жорик, – весело проговорила тётя Фрося, – теперь мы спасены!

Она достала из кармана халата пипетку, прихваченную в одной из лабораторий, наполнила её бесцветной жидкостью из своей чашки, после чего, взяв Жорика за уши, отклонила его голову назад, и когда Жорик от неожиданности открыл рот, чтобы выразить своё негодование, впрыснула туда «волшебный эликсир» из пипетки. Жорик сделал судорожный глоток, облизнулся и тут же успокоился.

– Вот и молодец! – сказала тётя Фрося и погладила Жорика по голове.

Затем она взяла свою чашку, подняла её, как при тосте и произнесла:

– Будем здоровы, Жорик!

Жидкость оказалась непонятной на вкус, но это не имело значения, главное – в нём был пусть и несильный, но чертовски приятный аромат алкоголя. Тётя Фрося даже полглоточка оставила себе на утро, «на опохмелку», как говаривала её мама.

А утром, когда лаборантка Катя подошла к двери коморки тёти Фроси с её завтраком, она вдруг с ужасом обнаружила, что за дверью не было слышно уже привычного лающего кашля. Постояв с минуту у двери, Катя с нехорошим предчувствием осторожно постучала.