Екатерина Романова - Калмкорп. Очаг №9

Эти девочки еще… Такие добрые, заботливые, но оттого только сильнее бесят. Почему им все, а мне ничего? Я тоже должна была это получить!

– А учебники у вас есть?

Хотелось, чтоб они были, чтобы я могла готовиться хотя бы вот так. Хотелось, чтобы их не было, и я могла наорать на двух зажравшихся зазнаек, что тогда все бессмысленно и мы просто переведем зря материалы и потратим время.

– Пока нет, но… – Вика, не переставая, крутила свою серую косичку. – У меня есть план.

– И какой? Просто без учебников…

– Да, да, мы понимаем, поэтому хотим вынести один из школы и спрятать в комнате, но не знаем, есть ли места, где не проверяют уборщицы.

– Уборщицы? Ходят по нашим квартирам и проверяют вещи?

– Ну да. Убирают и проверяют. Ты просто их не видишь, потому что у них есть ваше расписание, чтобы не доставлять вам дискомфорт и не сталкиваться.

Блин, блин, блин, ложка под матрасом. Моя Ми. Последнее, что осталось от дома. На месте ли она все еще, или ее уже нет?

– Мы вынесем учебник, спрячем его у себя до вечера, а потом, когда он уже будет тут, можно будет не бояться, тут полно места, можно спрятать что угодно.

Не очень-то они мне нравятся, но, видимо, стоит подружиться, раз уж это единственный вариант.

– Очень здорово, вы такие молодцы!

Надеюсь, прозвучало убедительно. Мне не нравилось быть таким человеком, но каким можно быть еще в таких-то условиях. Хотелось бы, чтобы тут были мои друзья, настоящие.

– А что нужно сделать, чтоб выпустили в город погулять?

– Наверное, тебе уже говорили…

– Да, вроде как нельзя, но, это ведь не совсем нельзя? А при каких-то условиях можно? По субботам? Нет? По праздникам? Если хорошо учишься? Сбежать через черный ход? Через знакомых, у которых окна выходят на лес?

– Последнее, наверное, могло бы сработать, но вот только я не знаю никого, кто там живет.

– Серьезно? Даже у вас на десятом?

Кира кивнула.

– А у вас на первом? Нормальные соседи напротив? Выпустят?

– У нас нет соседей, там не живут. Спросим у других завтра в классе?

Лев, конечно, очень полезный человек. А с другой стороны, если бы я попала в класс, который мне соответствует, мне бы и не нужна была его помощь.

Я вспомнила про идею с побегом от родителей насовсем. В шестнадцать даже замуж можно будет выйти, главное – как-то дожить. Тогда никакая полиция не сможет меня отправить сюда снова. Выберусь и поговорю с настоящими друзьями.

А не этими. Рисуют коробку с чаем и рады. Да и ту рисуют так себе.

Я же стала рисовать Льва.

Я так сильно скучала по акварели, по потокам воды, размывающих яркую краску, что, когда дело дошло до волос, решила, что пришло время рисовать по мокрому. Для этого хорошо мочат лист, чтобы потом краска расплывалась мягкими лучами. И, конечно, все это течет.

Сначала я услышала, как на меня орут шепотом три человека. Что ты делаешь? С ума сошла? Караул, спасите помогите, все погибло. Или что-то в этом роде. А уж потом увидела, как оранжевые капли барабанят по картонным коробкам с бананами.

– Хорошо еще, что это бананы, а не конфеты! Иначе бы пришлось завтра нам всем делать вид, что намечается серьезное чаепитие.

– Не смешно, Лев. Мы чуть все не попались. Нужно соблюдать правила, Злата!

Правила, правила, везде одни правила, даже порисовать после школы для себя – уже тоже нужно по правилам. Тоже мне подпольщики, андеграунд.

– Я лучше домой пойду, спасибо вам за все. Проводишь меня до двери?

Затараторила я сразу же, как только закончила оттирать бананы и пол. Идти одной через темный магазин хотелось еще меньше, чем сидеть тут.

– Иди вдоль стены, там темная полоса, фонари не достают, и для камер слепая зона. В подъезде, если двигаться очень медленно и пригнувшись, свет и камеры не включаются, мы проверяли. Если все-таки охрана заметит – скажи, что не знала, что нельзя ходить ночью. Или притворись лунатиком.

– Ха, мило. Спасибо.

Лев тихо приоткрыл дверь, и я прижалась спиной к холодному бетону.

Замок щелкнул. Значит, осталась одна. На противоположной стороне площади ходил мужчина в форме. Вдруг заметит? Вдруг это тот самый, который весь день достает меня? Шевелиться было страшно, и я просто замерла, как мышь перед хищником, надеясь, что он меня не заметит, если не шевелиться.

Охранник несколько раз прошел до статуи и обратно к стене, взглянул на наручные часы и скрылся в одном из подъездов.

Уйти я не успела.

Одна дверь подъезда еще не закрылась, как открылась другая, в углу здания. Из нее, словно порывом ветра, вынесло парня в серой толстовке с капюшоном. Он за секунду подскочил к стене, приклеил к ней огромный изрезанный кусок бумаги и стал поливать его краской из баллончика. Потом сорвал, смял, быстро сунул в сумку, достал из сумки еще один баллончик, взмахнул пару раз рукой, и снова распылил.

Я, наконец, пришла в себя и вышла из оцепенения. Нужно бежать. Если этот парень явно знает расписание охраны, то я нет. Он успеет спрятаться дома, а я окажусь на площади одна, рядом со свеженьким граффити.

Перед тем как закрыть за собой дверь подъезда, я не удержалась и посмотрела, что же в итоге получилось у ночного художника.

С бежевой стены смотрела женщина, поглощающая огромную порцию салата большущей вилкой, глаза ее были совершенно пустыми, с блуждающим взглядом, а наверху, вместо прически, он пририсовал открытую черепную коробку, в которой ее, словно кукловод за ниточки, дергал за извилины металлический кальмар. На рисунке, нарисованным черной краской, очень сильно выделялся ярко-красный рот женщины, будто она не салат ела, а пила кровь из этих листьев.

Хотелось бежать в свою комнату, укрыться в ней от всех впечатлений дня, но быстро двигаться было нельзя. Приходилось сжимать свою панику, разгоняющую сердце до бешеной скорости, в маленькую точку в груди и почти ползти до квартиры. Лифт я вызывать побоялась, он же зашумит, внутри зажжется свет. А значит и камеры включатся. Пришлось пробираться до пятого этажа медленно и бесшумно. Гул, раздающийся среди стен, помогал скрыть звук шагов. Только когда мне удалось повернуть ключ почти без щелчка и тихо закрыть дверь, я смогла упасть в коридоре и рассмеяться.

Еще один человек! Тут есть еще один нормальный человек! Такой же, как я!

Надя, кажется, вырывала мои волосы с корнем, чтобы стянуть их в косы. Если я не сбегу и проживу тут три года, я обязательно облысею.

А с другой стороны, это отвлекало. Всю ночь я не спала, сначала стояла в темноте и смотрела, как охрана закрашивает граффити и пытается найти следы того, кто это сделал. Кажется, я даже смогла услышать, что у парня есть какое-то кодовое слово, которым его обозначают.

Потом веселье прекратилось, охранники ушли в свой подъезд, и на улице наступила тишина.