Дар Амурсий - Квадрат жизни. Грань вторая. Школа

Два занятия рисунка пролетели незаметно, быстрая зарисовка постановки из геометрических фигур поглотила меня с головой, временно изъяв и потока времени. Учитель проверял чего мы стоим, оставив нас наедине с работой на все четыре часа. После первых линий наброска я ощутил неудержимое желание творить, и не спустя рукава, а выложиться по полной. У меня только дым из-под карандаша не шел, так увлекся постановкой. Краем глаза отмечал, что группа тоже шуршит грифелями по бумаге. Однако через час мы познали обратную сторону аномалии. Захотелось встать и уйти, полежать, хоть на полу, или вообще вернуться в жилые покои, потому что больше нет сил и смысла творить.

– Да ну ее в пень, – выпалил Руслан, запрокинув назад голову с руками. – Хочу все порвать, сжечь и пойти пожрать наконец.

– Может я брежу, но сейчас идет откат, будь он неладен, – сказал двухметровый Влас неуверенным тоном. – Но вряд ли от такого кошмара отдых поможет. Мне вообще исчезнуть охота.

– Не паникуйте, – осмелился сказать я, неожиданно воспрянув духом. – Думаю, это можно пересидеть. К слову, у нас тут планшеты все изрисованные, и можно старый добрый прием антистресса применить. Я уже пять минут свою лепту в коллективное творчество вношу. Отпускает.

– Ай-яй-яй, как нехорошо в таком признаваться. Хотя меня тоже прижало. Сейчас попробую, – на ходу сменила концепцию Олеся, и с шумом придалась вольному творчеству. – Анархия, беспредел, мне нравится, – девушка явно уже не обижалась на дерзкого Руслана, и пребывала в отличном настроении.

Через четверть часа вдохновение вернулось. Аномалия больше не играла с нами злых шуток, наверное, на новичков слабо действует. Я сам от себя не ожидал рисунка с тремя точками перспективы и такими выразительными тенями, что хоть облизывай их. Почти все мы получили заслуженные десятки, не то оценки, не то валюту, попробуй к такому привыкни, но люди остались довольны. Я наперед знал, после следующей лекции мы будем свободны, так как на второй половине занятий, для самостоятельной работы, нам пока делать нечего, и можно будет, наконец, осмотреть всю школу. Александр Иванович, закончил просмотр, но попросил не расходиться, если мы не желаем остаться босяками, ведь на занятие мы явились с пустыми карманами.

Вскоре он притащил охапку ученических сумок, носимых через плечо, и раздал их со словами:

– Вот ваше первое имущество. Остальное получите позже. Если не нравится качество инструментов, можете пользоваться магазином. Там всего полно, ну почти, того, что положено.

– А что нам не положено? – мигом вклинилась Олеся, невинно моргая с дурашливым видом. – А рисунки с собой забирать можно? И будет ли домашнее задание?

– Ох, девушка, не надо так частить. Сейчас вы все обрушите на меня поток критики, впрочем, всегда так, – учитель с сожалением вздохнул. – Творчество только в стенах школы. Бумагу, картон, пластичную массу и прочие материалы за порог не выносим, и в продаже их нет, так что не ищите и не спрашивайте. Это не я придумал, таковы правила. Все ради вашей безопасности, потому что перегрузки мозга нам не нужны.

Причудливые правила школы нарастали как снежный ком, однако Александра Ивановича обвинять не стали. Некоторые, наоборот, порадовались странной халяве. Люди были увлечены сумками, не такими уж страшными как мантии, и не роптали, находясь под впечатлением от череды откровений и даров. Мы снова воспользовались навигацией, которая чертила впереди проекцию стрелки на полу, и дружной гурьбой добрались к аудитории композиции. Я еще слабо запомнил свою большую группу, пытался вспоминать услышанные имена, и неосознанно продолжал высматривать Алекса, попробуй такого шутника неугомонного пропусти. С каждой минутой мне все больше казалось, что его в последний момент кем-то подменили.

Двери аудитории резко распахнулись, выпуская толпу разномастно одетых парней и девушек, вполне счастливых и немного утомленных. Их мысли были где-то не здесь, поэтому нас, зеленых оборванцев, они не заметили. Спустя пару мгновений в коридор вышел помятого вида паренек, со зверским выражением лица, и без того излишне заостренного. Он по-детски шмыгнул носом и со злорадством уставился на нас, как хищник на добычу, у меня аж волна мурашек к животу пробежала.

– А, новенькие, старательные, еще не устали. Поглядим на вас через недельку-другую, сколько в вас пороху останется. А пока идите, грызите, и гранит искусства, и базальт, и торф у нас имеется. Все для вас.

– Не слушайте этого психа, – сказала вышедшая из той же аудитории девушка, тонкая, как богомол. – Перестань над людьми издеваться, вечно тебе неймется, – она с совершенно равнодушным видом прошла мимо нашей компании, гордо неся гладко причесанную голову.

Язвительный паренек не внял ее замечанию, принял вид злобного гремлина, и заговорил:

– Поиск ритма и удержание на волне – полная чушь, стабильные завалы – наше все! – он яростно воздел руки вверх. – Кайфуйте сколько можете, и даже не надейтесь на безлимитную учебу. Да-да, я последний чокнутый, который еще пыжится забраться на эту клятую волну…

Я проводил взглядом вышедшего из аудитории пожилого преподавателя. Он небрежно запер замок, проигнорировав нашу группу. Мне было неловко молчать, поэтому спросил у последнего чокнутого:

– Хочешь сказать нам лапшу на уши вешают, и можно не стараться? Как-то мрачно и размыто объясняешь, – договорив, я вновь удивился пробудившимся новым качествам личности.

– М-да, типичный новичок, доверчивый и простодушный, – он продолжал обращаться ко мне, но слушала вся группа. – Я упираюсь на учебе, лишь бы реже в медцентр летать. Мерзкое это дело. Ничего, еще никто не отвертелся. Чудо вас не спасет, ни отдых, ни отработка. Придется терпеть откаты, сжав зубы, чтобы тебе реже в мозгах копошились и картинки незаконченные в утиль пускали.

– Неужели все так безнадежно? Мы сегодня нормально справились. Как-то не верится, что люди легко сдаются при таких незначительных трудностях. Или на нас пока слабо действует?

– Все вздор, а я довожу его до абсурда. Мне противно идти за стадом ослов десятый раз на дню в буфет, или рубиться в игры, радуясь, что убежал от отката. Лучше стонать, но рисовать. Пару раз в день мучаться, но не прогнуться. Хотя чего я распинаюсь, все равно скатитесь. Что, не нравится правда? Лучше сразу в омут с головой, – он злобно подмигнул мне, и заковылял в своем направлении, доброжелатель.

Все стояли, как вкопанные. Сладкоголосым кураторам я не доверял с самого начала, а теперь окончательно разочаровался, исполнившись праведным гневом. Выплескивать лавовый поток на одногруппников было бы опрометчиво, поэтому я промолчал. На память пришла строчка из расписания, и еще раз глянув в него, я убедился, что занятие ведет заведующий, то есть человек высокого статуса. Моя группа уже затеяла тихий спор, под впечатлением от услышанного, но они скоро смолкли, заметив появление худощавого мужчины. Определить возраст этого сухощавого человека, с вытянутым лицом было сложно, зато благородство и некая суровость сразу бросались в глаза. Препод уверенно чеканил шаг, и смотрел сквозь нашу компанию прямо на дверь, словно собирался вести лекцию для других.